Николай Миклухо-Маклай - Путешествия на Новую Гвинею (Дневники путешествий 1872—1875). Том 1

В двух или трех местах мы встречали развалившиеся шалаши, временные жилища вуоусирау. Я был рад, когда через два часа ходьбы мне сказали, что мы на вершине хребта и что теперь будем спускаться. В этом месте находились два повалившихся шалаша. Пока мы отдыхали, а спутники мои курили, я собрал при помощи двух переводчиков, радьи Айдумы и Сангиля, следующие сведения. В горах далее Камака-Валлар жителей нет; люди вуоусирау в своих дальних экскурсиях в горы следов людей никогда не встречали, и по всему этому берегу единственно на горе Ламансиери и в горах Камака живут люди, из коих первых называют «майраси», а вторых «вуоусирау».

На другой вопрос: «Знают ли, откуда они пришли, из какой береговой местности переселились?» — было отвечено, что вуоусирау всегда жили в горах, что язык их отличен от диалекта майраси, но что береговые папуасы думают, что они и майраси — одни и те же люди, но живут в разных местах. Во всяком случае, если они физически и не отличаются от майраси, то живут отдельно весьма долго, так как у них выработался особый диалект.

Мы спустились в болото. Здесь все эти ночи шел дождь, почему тропинки были скользки и мокры. Затем поднялись к покинутой плантации, где солнце меня крайне утомило. Плантация была обширной, на ней стояло несколько толстых пней, срубленных метра на 3–4 от земли, для чего дерево, которое желают срубить таким образом, окружается подмостками. Такой способ рубки деревьев, цель которой — главным образом уничтожение тени, совершенно рационален, так как построить подмостки — труд очень небольшой сравнительно с трудом рубки дерева на несколько метров ниже, что потребовало бы втрое больше работы.

Направление, которому мы следовали, было ост и ост-норд-ост. За плантацией находились еще два длинных шалаша на сваях, напоминавшие мне шалаши негритосов на о. Люсоне. Сваи состояли из трех связанных тонких кольев, что доказывает опять стремление к более легкой работе и сметливости.

Пошел дождь. Тропинка стала круче и хуже. Пришлось идти, однако, целых три часа под сильным дождем, часто скользя и спотыкаясь. К закату солнца пришел к двум хижинам очень усталый, с натертыми пузырями на ногах от новых промоченных башмаков и очень голодный. Меня ожидал сюрприз: Давид забыл захватить кофе и сахар, на которые в продолжение последних трех часов я очень рассчитывал. Надо было довольствоваться вареным рисом и сушеной говядиной.

23 марта. Проспав сносно ночь в хижине и за неимением кофе выпив немного безвкусного рисового отвара, я собрал принадлежности для рисования и отправился к озеру, которое находится в пяти минутах ходьбы от хижины. Мы пришли к песчаному берегу, покрытому стволами сухих деревьев, из которых многие еще стояли на берегу, другие же торчали или лежали в воде. Далее от берега из воды виднелись одни верхушки деревьев.

Озеро было не широко, но очень длинно. Близ берега находились два островка. Противолежащие горы на ост и норд-ост тянулись длинными однообразными хребтами. Вокруг островка виднелась полоса сухих деревьев, отчасти на берегу, отчасти в воде. Обоих концов озера на юг и на север, несмотря на то что вид был обширный, нельзя было видеть: они были закрыты выдающимися мысками. Сделав эскиз озера с берега, я выехал в сопровождении радьи Айдумы и двух папуасов в пироге на середину озера. Здесь вид был иной, гораздо более живописный. Высокие горы с красивыми контурами замыкали озеро, которое имело неправильную форму; много мысков и островков разнообразили его. Длина его была раза в три более ширины. Я полагаю, что в быстрой, легкой пироге можно бы переехать его в длину с севера на юг часа в два, обойти кругом (предполагая существование хорошей дороги) часов в восемь — десять. При настоящем положении тропинок туземцы сомневались, чтобы возможно было это сделать даже и в три дня.

Кроме гор на запад, которые мы вчера перешли, нашлось одно более низкое место на юго-запад, между высокой горой Арора и другой. Сделав еще два рисунка, я был обрадован приобретением трех экземпляров одной рыбки, которая водится в озере. Есть еще другая, но ее можно ловить только с помощью крюка, так как она живет в глубине.

На возвратном пути я осмотрел отвесные белые скалы, на которых виднелись две параллельные линии, одна над другой; нижняя отстояла приблизительно на 150 см, другая — на 3 м от постоянного уровня озера. На камнях, стволах и ветвях стоящих в воде деревьев я собрал несколько экземпляров губки. Эта находка навела меня на мысль, что оз. Камака-Валлар было некогда заливом или же находилось каким-нибудь образом в связи с морем. Собранные раковины, принадлежащие моллюскам, еще и теперь живущим в озере, делают это предположение довольно вероятным. На мои вопросы о сухих деревьях в воде и по берегу туземцы сказали, что вода озера была некогда высока и все эти деревья погибли, будучи совсем или отчасти покрыты водой, и что теперь вода в озере понизилась. Но когда вода была высока и когда понизилась, я не мог добиться. Определив с помощью аппарата Реньо высоту уровня озера, я вернулся к хижине и занялся рисованием ее и людей.

Хижина, хотя и была построена на сваях, была низкой и имела очень плоскую крышу. Стены состояли из планок, связанных ротангом; они были не выше 1 м, так что только более малорослые туземцы могли в ней стоять, и то только посередине, под коньком. Мне же и это оказалось невозможным. Оба фронтона были открыты. Пол сделан из планок так называемого «пинанг утан» (дикая арековая пальма). Под одной крышей были собственно два отделения хижины, между которыми находился проход. Каждое из этих отделений в свою очередь состояло из двух каморок. С обеих боковых сторон под продолжением крыши находились платформы для сиденья или спанья. Двери были очень малы: в них можно было только пролезть с большим трудом и совсем съежившись. Не только стоять, но и сидеть с поднятой головой нельзя было в каморках. Так как перегородки между ними были низкие, то можно было, стоя на коленях, видеть все, что происходило в других отделениях хижины. Двери открывались в разные стороны. Было также заметно стремление к украшениям: концы выдающихся брусьев были вырезаны наподобие головы крокодила, который, по словам туземцев, водится в большом количестве в озере. Несколько прямолинейных орнаментов, вырезанных и разрисованных углем, красовались на некоторых стенах.

Я нарисовал портрет начальника вуоусирау, так называемого «капитана», и одного из его людей (самого красивого и высокого), а также портреты двух женщин — жены и дочери капитана; первая была очень мала ростом и брахикефальна, вторая, лет четырнадцати-пятнадцати, но почти что развившаяся женщина, имела очень недурненькую для папуаски рожицу. Смерив рост и обхват многих вуоусирау, верхние конечности которых оказались весьма длинными, я захотел убедиться, насколько диалект вуоусирау отличается от остальных диалектов этого берега. Я стал записывать слова. Чтобы сделать это вернее, я несколько раз перед записыванием произносил узнанные слова громко. Мое произношение много раз возбуждало общий смех туземцев, и я сам чувствовал, что никак не могу выговорить некоторые слова. По собранным сведениям оказалось, что число всех вуоусирау не превышает 35–40 человек, включая мужчин, женщин и детей.