Николай Миклухо-Маклай - Путешествия на Новую Гвинею (Дневники путешествий 1872—1875). Том 1

Туземцы здесь темнее людей Наматоте и Айдумы и почти что не носят малайского платья. Вообще они кажутся более сильными и рослыми. Они привезли с собою «сагуер» — жидкость, добываемую посредством надрезов из ростков гомутовой пальмы. Сагуер был совершенно свеж и показался мне очень вкусным. Кроме гомутовой, здесь много саговых пальм. Вероятно, вследствие обильной пищи страна более заселена.

Ночь провели на якоре около о. Бавия.

27 марта. Направился к водопаду Гуру-Гуру, описанному в отчете экспедиции парохода «Этна», но здесь случилось то же, что в 1871 г. в зал. Праслин на Новой Ирландии. Надо было искать долго то, что по описанию должно было броситься сейчас же в глаза. Как водопад Бугенвиля, так и Гуру-Гуру мне пришлось увидеть не в дождливое время, которое, разумеется, оказывает большое влияние на величину и красоту водопада. Вода Гуру-Гуру оказалась хорошей; особенно для купанья место превосходное, хотя и не похожее на рисунок, приложенный к описаниям экспедиции «Этны». Водопад находится у подножия высокой горы Бамана.

Пришли три пироги с жителями Лакахии. Последние произвели на меня то же впечатление, что и вчера, именно, что они темнее жителей Айдумы и Наматоте и, вероятно, вследствие изобилия пищи крепче сложены и выше ростом. Я мог заметить, что форма их носа значительно изменена обычаем пробуравливать носовую перегородку. Сравнивая носы большинства с носами некоторых других папуасов тех же или соседних местностей, у которых носовая перегородка не пробуравлена, можно было заметить, что конец носа у первых свислый, ноздри очень подняты и открыты и нос получил крючковатую форму, которая делает физиономии их похожими на еврейские.

Может быть, по закону наследственности, после нескольких поколений, постоянно повторяемая операция, при которой нос сильно опухает, и имела следствием то, что носы этих папуасов сделались большими. К сожалению, мне не удалось сделать ни одного портрета. Туземцы не сидели смирно и немедленно убегали, как только замечали, что я обращаю на них внимание.

Жители Лакахии оказались очень недоверчивыми, и ни один не согласился следовать за мною в глубь бухты Кируру. При первом движении урумбая вперед они быстро отплывали в сторону, как бы боясь, чтобы я силой не захватил кого-либо из них.

Пройдя узкое место, мы вошли в бассейн со многими выходами. Один из них, направо, оказался проливом между о. Бавией и другим; второй шел прямо на восток между низкими островами; третий, налево, составлял продолжение так называемого зал. Этны, или Телок-Кируру, как его называют туземцы. Мы подвигались на веслах до вечера по рекообразному заливу. Справа тянулись низкие и болотистые острова с мангрововой растительностью; слева поднимались высокие горы, покрытые лесом.

28 марта. Утром, после часовой гребли, узкий пролив немного расширился; несколько каналов между островами, а может быть, и рек, впадало в этом месте.

Часам к 11 мы вошли в большой бассейн, окруженный горами. Мне показалось, что на голландской карте он представлен не таким большим, каким он является в действительности. Мы направились к месту, где стояли две кокосовые пальмы и виднелась полуразрушившаяся хижина. В описании экспедиции парохода «Этна» говорится о деревне, находившейся в этом месте. Я пошел в лес с Давидом и тремя серамцами, поднимаясь вдоль левого ската кряжа. Мы достигли хребта часа через два ходьбы. Он тянулся с вест-зюд-веста на норд-норд-ост. Перед закатом солнца мои люди привязали койку между двумя деревьями: над нею в виде крыши было растянуто каучуковое одеяло. Не более десяти минут потребовалось на устройство бивуака. Я считаю такой бивуак удобопереносимым, простым и здоровым при путешествиях в тропических странах. Он практичен еще в том отношении, что подвешенная койка может годиться не только в лесу, но и в хижинах туземцев.

29 марта. К утру было ощутительно свежо, хотя термометр не опускался ниже 25 °Ц. Перед рассветом мы слышали несколько раз шаги казуара, но ни одного не пришлось убить: птица эта слишком осторожна. Я отправился выше с целью заглянуть по ту сторону хребта, но, кроме леса и гор, ничего не видал: деревья очень мешали. Надо было бы влезть на самую верхушку их, чтобы иметь возможность рассмотреть всю панораму холмов и гор этой части перешейка, который именно здесь не особенно широк. Эта экскурсия показала мне, что лес здесь далеко не такой непроходимый и что экспедиция в глубь страны здесь не встретит затруднений со стороны населения, которое в этом лесу, несомненно, существует: об этом свидетельствовали свежесрезанные ветви кустов, замеченные мною вчера и сегодня, а также и многочисленные тропки. Кроме того, я был удивлен тем обстоятельством, что в этом лесу в большинстве своем деревья были молодые; старые встречались редко. Грунт везде обнаруживал толстый слой довольно рыхлого и мягкого гумуса.

Птиц было очень мало, за исключением одного вида, Виceros, который встречается здесь в большом количестве.

Я вернулся к месту ночлега, где оставил вещи и людей, исключая одного, который сопровождал меня и прорубал тропинку в неудобопроходимых местах. В ожидании завтрака я определил с помощью аппарата Реньо точку кипения на этом месте, которое оказалось ниже (209 футов) того хребта, где я был утром.

Около полудня я направился к урумбаю, зная, что мои люди внизу очень боятся нападения папуасов, и полагая, что жители окрестных гор, численности которых я не знал, каждую минуту могут собраться и, пожалуй, не с добрыми намерениями. Я спустился вниз более короткой, но и очень крутой дорогой. Недалеко от берега, узнав, что никаких папуасов не приходило, я позволил двум серамцам разгрести кучу или гнездо Maleo, имевшее почти 2 м в диаметре и более 1 м высоты. Странное дело! Лень срубить сучок дерева и сделать род лопатки принудила их более часа разгребать землю руками. Куча состояла из довольно рыхлой земли, температура которой была 32.1 °Ц, вероятно, вследствие гниения листьев, а не солнечной теплоты, так как солнце не проникает через зелень до земли.

Из Тимбоны я направился вдоль берега тем же путем, каким пришел вчера, желая захватить три черепа, которые мои люди заметили в трещине скалы. Мы, действительно, нашли место с черепами, но не успел один из матросов достать их и передать мне, как мы все были немало удивлены неожиданным появлением пяти больших пирог с очень значительным числом туземцев.

Была минута недоразумения: мои серамцы, вообразив, что через несколько минут туземцы нападут на нас, переполошились и стали приготовлять ружья, с другой стороны, папуасы на своих пирогах, видя, что мы остановились, в свою очередь взялись за оружие, прекратив моментально громкое пение. Между туземцами на пирогах было несколько человек, которых мои люди признали за жителей деревень Ваймата, Терера и Банк. Внезапность появления пирог, многочисленность папуасов, их громкое пение, а главное известная неблагонадежность жителей именно этих берегов были причиной того, что мои серамцы предположили, что пироги явились сюда с намерением напасть на урумбай. Предвидя возможность нападения, я на всякий случай приказал шести из моих людей грести, направляясь прямо к пирогам, а остальным готовиться к защите, вооружиться своими ружьями старого образца и парангами. Дав Давиду, очень меткому стрелку, мои два двухствольных ружья, одно нарезное, заряженное пулями, а другое — крупной дробью, я расположился сам на крыше кают с ружьем, револьвером и скорострельным ружьем системы «Бомон». Я предупредил Давида и людей, чтобы никто не стрелял ранее, чем выстрелю я сам, а затем стреляли, хорошо целясь, а не просто без толку жгли порох.