Чарльз Сноу - Наставники. Коридоры власти

Он помнил каждое поместье, словно провел в древней Исландии детские годы. Когда мы вернулись в дом и прибежавшая жена выпутала его из шарфа, а потом помогла ему снять шубу, он показал нам сделанные им самим модели древних исландских домов и кораблей, вытащил рисунки, на которых он изобразил героев саг, пользуясь краткими и отрывочными описаниями их внешности. Он интересовался всем этим так горячо и живо, словно приступил к своей работе только вчера. В некоторых его рисунках чувствовался недюжинный талант художника-портретиста; особенно меня поразили изображения Гудруна и бледного, высокомерного, неистового Скарпхединна с боевым топором на плече.

— Да-да, страшное оружие, — сказал Гей. — Замечательный, знаете ли, топор.

Он любовно изучал самые незначительные подробности, упоминаемые в сагах. И отчасти из-за этого его признали «великим знатоком». Он не отличался острой мудростью Винслоу, который, кстати сказать, не сделал за всю свою жизнь ничего замечательного. Не слишком одаренный и пылко тщеславный, Гей радовался своим успехам, как школьник, получивший награду. Он работал истово и самозабвенно. Ему доставляли истинное наслаждение самые ничтожные находки. Он вкладывал в работу все духовные и физические силы, не скованные скепсисом или критическим отношением к себе самому и своим занятиям. Он не мучил себя — просто никогда не задавался — вопросами о смысле бытия, но вместе с тем обладал живым, хотя и узконаправленным творческим воображением — воображением стихийного реалиста. Оно помогало ему как бы въявь представлять себе героев саг, их дома, их грубую утварь, скудную пищу и примитивное, но грозное оружие — он ясно видел этих людей, постоянно борющихся за существование, часто растерянных, сбитых с толку, плохо ориентирующихся в необычных обстоятельствах, но неизменно отважных и прямодушных, как японские камикадзе. Он видел их всех вместе, отдаленных от него временем, но видел и каждого в отдельности, крупным планом, — тут-то ему на помощь и приходило его творческое воображение. Он отдал им всего себя, всю свою жизнь — и добился вполне заслуженного признания, хотя среди его соперников, оставшихся в тени, можно было встретить ученых, более одаренных, чем он.

Он увлеченно рассказывал нам о каждом «экспонате», пока служанка не внесла в комнату огромный чайный поднос.

— Так-так. Чай, — с несколько иным, но тоже радостным оживлением проговорил Гей. — Превосходно.

Оказалось, что дома он съедает за полдником не меньше, чем в колледже перед собраниями. Он ел молча, пока не насытился — лишь время от времени коротко просил пододвинуть к нему какую-нибудь тарелочку. Когда он утолил первый голод, я возобновил свои попытки:

— Предписаниями Устава вам отводится особая, исключительная роль в нынешних выборах.

— Так-так. Действительно, — сказал Гей, со смаком прожевывая кусочек фруктового торта.

— Вы самый заслуженный ученый в нашем колледже.

— Самый серьезный ученый северной школы, как говорят мои берлинские коллеги, — вставил Рой.

— Они именно так и говорят, Калверт? — переспросил Гей. — Превосходно.

— Вы старший член нашего Совета, — продолжал я, — а значит, на вас лежит вся полнота ответственности за правильное проведение нынешних выборов. Мы уже успели заметить, что вы относитесь к своим обязанностям отнюдь не формально. Вас заботит не только форма. Вы хотите, чтобы правильные по форме выборы выявили достойнейшего по существу кандидата.

— Именно, — поддержал меня Рой.

— Я не вправе манкировать своим долгом, — сказал Гей.

— Выявление достойнейшего кандидата и есть ваш долг, верно?

— Совершенно верно, — согласился Гей, отрезая себе еще кусочек торта.

— Нам нужен совет. Только вы один и можете нас вразумить. Мы очень встревожены, — сказал Рой.

— Так-так. Действительно.

— Нам надо выбрать достойнейшего, — сказал я. — Кроуфорда или Джего. Мы надеемся, что вы укажете нам, кто из них достойнее.

— Кроуфорд или Джего, — повторил Гей. — Да-да, я, по-моему, знаю их обоих. Джего служит у нас казначеем, не так ли?

Разговор с ним требовал немалой выдержки. Капризы его памяти были непредсказуемы. Он помнил самые незначительные открытия, касающиеся древней словесности, и мог забыть, как зовут Деспарда, которого знал пятьдесят лет.

— Мне казалось, что вы собираетесь поддерживать Кроуфорда, — заметил Рой.

— Вполне вероятно, вполне вероятно, — сказал Гей. Но внезапно его память прояснилась, и он энергично закивал головой. — Да-да, я, помнится, обещал поддерживать именно Кроуфорда, — радостно проговорил он и, с веселой хитрецой посмотрев на нас, спросил: — А вы, молодые люди, решили меня переубедить? — Ему очень понравилась его, как он думал, шутка, и он залился счастливым смехом.

Рой смутился и покраснел. Я решил идти напролом.

— В общем-то, вы недалеки от истины.

— Меня вокруг пальца не обведешь! — самодовольно воскликнул Гей.

— Вы правы, — сказал Рой. — Мы хотим, чтобы вы еще раз подумали об этих двух кандидатах. Вы ведь их помните?

— Конечно, помню, молодой человек! Так же хорошо, как ваш берлинский адрес. Джего служит у нас старшим наставником. Он неважно следил за собой последние годы, а поэтому немного облысел и растолстел. Ну, а Кроуфорд весьма надежный человек. Про него говорят, что он очень неплохой ученый, правильно, молодые люди?

— Вам хочется, чтобы ректором стал ученый-естественник? — спросил я. — Между его и вашей наукой лежит глубочайшая пропасть.

— Разве можно придавать этому значение! — упрекнул меня Гей. — Между различными отраслями знания никакой пропасти нет. Нашу культуру двигают вперед и естественники и гуманитарии, а школярское противопоставление естественных и гуманитарных наук нам надо решительно осудить. Решительно!

Он сделал мне выговор, словно я был мальчишкой, и поделом. Но зато нам с Роем стало ясно, что он вспомнил, о ком идет речь, и это нас очень обрадовало.

— А что вы скажете о Джего? — спросил Рой.

— Джего тоже весьма надежный человек, — ответил Гей. — Ничего, кроме хорошего, я о нем сказать не могу.

— Фактически от вас сейчас зависит будущее нашего колледжа, — решив изменить тактику, сказал я. — Пока что каждый кандидат располагает в потенциале шестью голосами. Если в колледже узнают, что вы твердо решили голосовать за Кроуфорда, все станет известно заранее и выборы превратятся в пустую формальность.

— В пустую формальность? — переспросил Гей. — Это плохо.

— Именно, — сразу же сказал Рой. — Выборы понадобятся только для соблюдения формы.

Голубые, слегка выцветшие глаза Гея скрылись под седыми принахмуренными бровями.

— Я действительно обещал поддержать Кроуфорда, — проговорил он. — Кроуфорд чрезвычайно надежный человек. Джего, несомненно, тоже очень надежный человек.