Чарльз Сноу - Наставники. Коридоры власти

— Это вы о собрании? — спросил я.

— Разумеется, — ответил Кристл.

— Не знаю, нужно ли оно нам, — небрежно заметил я.

— Что вы имеете в виду? — быстро спросил Браун.

— Гей, по всей вероятности, проголосует за Джего, — сказал я.

— Вы с ним виделись? Я не знал, что вы собираетесь…

— Да я и не собирался. Мы с Роем случайно забрели к нему в гости — на чашку чая.

Узнавая какую-нибудь новость, Браун всегда интересовался самыми незначительными подробностями, но меня он допросил с особым пристрастием. От его дотошных расспросов, от его острого, пронизывающего взгляда людям довольно часто делалось не по себе, ну а мне в тот день показалось, что я попал под суд и меня допрашивает въедливый прокурор. Пересказывая — очень коротко — наш разговор с Геем, я почти физически ощущал настороженное, недоверчивое молчание Кристла. Рой задал старику один или два вопроса, сказал я и дословно повторил последние реплики Гея.

Брауна мой рассказ явно обрадовал.

— Да ведь это же замечательно! — воскликнул он и, грузно, но стремительно повернувшись всем корпусом к Кристлу, проговорил: — Замечательное достижение, правда?

Кристл, не посмотрев на Брауна, холодно спросил меня:

— И вы уверены, что он проголосует за Джего?

— Я уверен только в том, что точно передал вам его слова.

— Ну, тогда я не вижу особых причин для радости, — сказал Кристл. — Он же не пообещал, что проголосует за Джего.

— Вы правы, прямого обещания он не дал.

— Да и косвенного не дал, — сказал Кристл. — Я не разделяю вашего оптимизма. По-моему, вы принимаете желаемое за действительное. Мне в свое время тоже не удалось его сагитировать. Он вовсе не так прост, как кажется, этот старик.

— А я думаю, что Элиот прав, — по-обычному спокойно и мягко, но с едва уловимым оттенком раздражения проговорил Браун.

— Он не дал даже косвенного обещания поддержать Джего, — возразил Кристл. — Может быть, сначала он и воздержится от голосования. А потом, повеселившись и подчеркнув, что его голос решающий, проголосует за Кроуфорда.

— И все-таки я думаю, что Элиот прав, — уже почти не скрывая раздражения, повторил Браун.

— Полной уверенности у меня, конечно, нет, — сказал я. — Трудно быть в чем-нибудь уверенным, когда имеешь дело с Геем. Но я очень надеюсь, что он проголосует за Джего. Да и Калверт думает так же.

— Хорош эксперт — Калверт! — воскликнул Кристл. — У него еще молоко на губах не обсохло. Много он понимает, ваш Калверт!

— В таком случае я, как и Калверт, почти не сомневаюсь, что Гей проголосует за Джего.

— Я тоже, — не отводя взгляда от Кристла, проговорил Браун.

— Будем считать, что мы не сошлись во мнениях, — сказал Кристл. — Меня поражают ваши надежды на Гея. И я считаю, что это не должно изменить наших планов.

— Мы вполне можем выиграть, — сказал Браун.

— А можем и проиграть.

— Я верю, что мы выиграем! И не понимаю, почему вы упрямитесь. — Браун все еще пытался образумить Кристла — но уже не дружелюбно, а почти враждебно.

— У нас разные мнения на этот счет.

— Тут не может быть двух мнений, — сказал Браун. — Нам ни к чему теперь это собрание.

— Мне очень жаль, Артур, но у нас разные мнения на этот счет, — повторил Кристл.

— Тогда объясните мне, что вы имеете в виду, — сказал Браун.

— Пожалуйста. Прежде всего я не верю, что Гей проголосует за Джего. Элиот точно передал нам его слова, и никакого обещания в них не было. Я-то ведь тоже разговаривал с Геем.

— Ну, с тех пор много воды утекло, — сказал Браун. — И потом, откуда вы знаете — может быть, Элиот с Калвертом уговаривали старика искусней, чем мы.

— Я думаю, они и сами не будут этого утверждать, — возразил Кристл. — Мне не хочется умалять достижений Элиота, но я не верю Гею. Хотя дело-то не только в этом. Я считаю, что мы должны вести себя лояльно по отношению к нашим противникам. А они согласились на это собрание, когда им оно было ни к чему.

— И вы думаете, они стали бы разговаривать по-деловому? — если не враждебно, то уж, во всяком случае, ехидно поинтересовался Браун.

— Думаю, что стали бы, Артур.

— Да ведь это же чистейший самообман! — воскликнул Браун. — И с тех пор как мы начали предвыборную кампанию, вы обманываете себя уже не в первый раз. Мне совершенно ясно — вам не хочется, чтобы ректором стал Кроуфорд. В этом я ничуть не сомневаюсь. Но мне ясно и другое — Джего вас тоже не очень-то устраивает. Вот почему вы так часто возражаете против очевидно разумных доводов. Неужели вам не понятно, что вы ведете себя по меньшей мере странно — особенно если вспомнить все наши совместные достижения. Вчера вы говорили, что если у Джего будет реальная возможность победить, то вы обязательно его поддержите. А сегодня, когда такая возможность появилась, вы находите предлог, чтобы все испортить.

— Я ничего не испорчу, Артур, — сказал Кристл, — при условии, что у него и правда появится надежда на победу. Весьма вероятно, что это собрание закончится ничем. Но и тогда — если Гей не забудет о разговоре с Элиотом и Калвертом — мы все равно победим.

— Мне постоянно вспоминаются наши совместные достижения, — с горечью проговорил Браун. — Порознь мы не сделали бы и половины того, что нам удалось сделать вместе. Порознь мы бы ни за что не получили дар сэра Хораса. У нас так много совместных побед! И мне очень тяжело видеть, что мы перестали понимать друг друга.

— А мне, думаете, не тяжело? — грубовато сказал Кристл. Его вдохновляла и взбадривала собственная удачливая деятельность, ему нравилось, что люди ждут его советов и соглашаются с ним, в глубине души он, вероятно, был рад избавиться от постоянной, хотя и почти незаметной опеки Брауна, но, когда тот напомнил ему об их многолетней дружбе, он помимо воли расстроился, а поэтому, подавив в себе желание примириться с Брауном, сейчас же стал колючим и агрессивным: его разозлила собственная чувствительность.

Браун и сам расстроился. Он говорил медленно, с трудом подбирая слова, — я, пожалуй, ни разу не видел его таким взволнованным и открытым. Он искренне и сердечно любил своего друга, но сейчас его взволновало вовсе не это. Он расстроился, потому что потерпел поражение, проиграл битву за своего кандидата и ощутил яростную горечь неудачи. Я был уверен — он воззвал к дружбе, зная, что Кристл относится к ней даже бережней, чем он сам.

— Так вы не хотите отменить это собрание? — спросил Браун.

— Теперь уж я просто не могу его отменить, — ответил Кристл.

— Ничего опаснее придумать сейчас нельзя, — сказал Браун.

Вечером пятнадцатого декабря в трапезной собрались почти все члены Совета, и после обеда, не заходя в профессорскую, мы отправились небольшими группками, по два и по три человека, в служебную квартиру Кристла. Подымаясь по лестнице, я оглянулся и увидел, как в подъезд вошли Кристл, Деспард и Гетлиф, потом Джего с Кроуфордом, а потом Браун.