Ивлин Во - И побольше флагов

– Не совсем. Приттимен-Партриджи скончались.

– Я, помнится, знала, что что-то с ними не так. Но тебя не было целую вечность.

– Я встретил приятельницу. Вернее, приятельницу приятельницы. Очень милую девушку. Думаю, ты должна ей как-то помочь.

– Как ее зовут?

– Знаешь, я не спросил. Но ее мужа зовут Билл. Он служит в полку Фредди, в мотострелковой части.

– А чья она приятельница?

– Мэри Николс.

– Никогда о такой не слышала.

– Это моя старинная приятельница. Правда, Бэбс, тебе понравится эта девушка.

– Что ж, пригласи ее на ужин. – Барбара произнесла это без особого энтузиазма – слишком часто ей приходилось знакомиться с девушками Бэзила.

– Я и пригласил. Но беда в том, что у нее нет машины. Ничего, если я съезжу за ней?

– Милый, у нас так туго с бензином…

– Мы можем воспользоваться тем бензином, что ты получаешь по талонам.

– Но, милый, я этого сделать не могу . Такая поездка не имеет никакого отношения к размещению эвакуированных.

– Хочешь верь, хочешь нет, Бэбс, но отношение она имеет.

Заморозки кончились, снег стаял; Колони-Баг, Бэгшот-Хит, Чобхем-Коммон и маленькие, поросшие утесником и можжевельником клочки земли и болотистые, лежащие между автострадами низины Суррея, помеченные особым значком на картах и пронумерованные как полигоны и места тренировочных маневров на схемах военачальников, после краткого периода благообразия вновь обрели привычный неприглядный облик.

– Можем продолжить тактические учения, – сказал командир.

Три недели составлялись схемы действий каждого взвода и всей роты в целом. Капитан Мейфилд тратил часы досуга, разрабатывая планы превращения нескольких акров отведенной ему раскисшей земли в поля сражений. Для солдат поля эти отличались лишь расстоянием их от лагеря и дистанцией, которую предстояло пройти, прежде чем прозвучит команда «огонь прекратить». Затем три дня кряду командир со своим адъютантом отправлялись к снайперскому укрытию на Хамбере, прихватив с собой планшеты. «Мы готовим батальонные учения, – объявил капитан Мейфилд. – Солдат сообщение никак не взволновало. – Для нас это будет первым опытом. Необходимо, чтоб каждый солдат был вписан в общую картину».

Аластер мало-помалу усваивал новый для него язык. Существовал примитивный язык его товарищей-солдат, состоявший из сыпавшихся друг за другом скабрезностей. Овладеть этим языком не представляло труда. Был и другой язык – офицеров, на котором они время от времени обращались к нему.

В первый раз, когда капитан Мейфилд спросил его: «Вписываетесь в картину, Трампингтон?» – он подумал, что речь идет о том, виден ли он в полный рост. А он к тому времени как раз скорчился в канаве, где, мокрый по колени, прилаживал по совету мистера Смоллвуда сухие ветки на каску, маскируя голову. «Нет, сэр», – решительно ответил он.

Такое признание, казалось, даже понравилось капитану. «Впиши своих в картину, Смоллвуд», – сказал он взводному. И затем последовало глубочайшее изложение малоубедительной фантазии относительно неспровоцированного нападения Южной стороны на Северную (не выполняющую, к тому же, условия Женевской конвенции о неприменении газов) и необходимости поддержать огнем батареи боевые бронированные машины и передовые опорные пункты.

Аластер узнал также, что все маневры кончаются «неразберихой», что вовсе не означает, как он поначалу опасался, бойни и кровопролития, а значило лишь возвращение каждому права на свободу передвижения: когда солдаты идут как попало, мистер Смоллвуд свистит в свисток, а капитан Мейфилд орет: «Не угодно ли вам, мистер Смоллвуд, убрать ваш взвод отсюда к чертовой матери и вести его строем по дороге!»

В день батальных учений они вышли из лагеря, изображая батальон. Аластера назначили минометчиком взвода мистера Смоллвуда. Это была игра на весьма сомнительных условиях. К моменту учений никаких минометов у них еще не было, и вместо соответствующего оружия Аластеру был выдан муляж – деревянный и легкий, болтавшийся на его ранце на спине, для чего у него было отнято ружье. Пока средств хватило лишь на это да на ветхую веревку, но придет день, как говорили, «и нам вручат новенькие десять-девяносто восемь». Аластер догадывался, что с приходом этой суровой поры он еще позавидует солдатам с простыми ружьями. Двух других солдат взвода впопыхах назначили ответственными за противотанковую оборону и сверх всяких ожиданий выдали прибывшим противотанковые ружья. Один из них предусмотрительно заболел накануне, второй заболел после учений.

Фляги были наполнены водой, сухой паек уложен в коробки для завтраков, и ввиду упрямого нежелания северян поддержать Женевскую конвенцию, пришлось, к разочарованию любителей легкой жизни, еще и навесить на грудь противогаз. В таком виде они вышли из лагеря и, когда прозвучала команда «вольно», запели «Выкатывай стволы», «На линии Зигфрида портянки ты развесь» и «У маркитантки в уголке». Вскоре порядок был восстановлен, и они пошли «как положено», то есть без песен и спотыкаясь в канаве. Солдат с противотанковым ружьем монотонно ругался. Затем послышалось: «Газы!» – каждый нацепил противогаз, а солдат с противотанковым ружьем задыхался теперь в молчании.

– Отставить газы! Противогаз в ранец не убирать! Дать ему минутку просохнуть!

Пройдя миль восемь, они свернули с шоссе на проселочную дорогу и вскоре остановились. Было одиннадцать часов.

– Это место сбора батальона, – объявил капитан Мейфилд. – Командир ушел вперед с разведывательной группой для проведения разведки.

Сказано это было так, словно, обращаясь к толпе пилигримов, он возгласил: «Это Ватикан. Папа удалился в Сикстинскую капеллу».

– Если постараться понять что к чему, все выглядит интереснее, – сказал мистер Смоллвуд как бы оправдываясь. – Да, курите, курите!

Рота расположилась на обочине и принялась за сухой паек.

– У вас в запасе еще будут полчаса, – сообщил мистер Смоллвуд. – Обеденный перерыв предусмотрен.

Они ели почти молча.

– Скоро командир затребует свою О-группу, – объявил капитан Мейфилд.

Через некоторое время появился вестовой, он не бежал, а шел не спеша. Вестовой вел за собой капитана Мейфилда.

– Командир таки затребовал свою О-группу, – сказал мистер Смоллвуд. – Командование передано капитану Брауну.

– Поступил приказ командира, – объявил капитан Браун. – Сейчас формируется ударный батальон HQ. Ротные готовят убежище. Вскоре будут задействованы О-группы.

– Не пойму, зачем для всего этого мы им понадобились, – произнес человек с противотанковым ружьем.

По прошествии сорока пяти минут прибыл связной с письменным распоряжением капитану Брауну. Трем взводным командирам он сказал: «Приказано прибыть к командиру роты в квадрат “три Е” Пасеки. Я поведу роту до квадрата «В» Пасеки».