Ивлин Во - И побольше флагов

И все сказали:

– Ну и погрузку Лайн нам устроил!

Когда мистер Бентли в первом порыве патриотического восторга оставил издательскую деятельность, он договорился со своим старшим партнером, что тот сохранит за ним его кабинет, чтобы мистер Бентли мог приходить туда и проверять бухгалтерию и финансы. Повседневной же, рутинной работой отныне должен был заниматься старший партнер, мистер Рэмпол.

Фирма Рэмпола и Бентли не была ни слишком крупной, ни слишком процветающей; держалась она на плаву главным образом за счет того, что оба партнера имели существенные доходы из других источников. Мистер Бентли заделался издателем, потому что сызмальства, с самого детства, полюбил книги, которые считал благом тем большим, чем больше этих книг. Правда, близкое знакомство с их авторами никак не улучшило его мнения о писателях как классе: они представлялись ему людьми жадными, эгоистичными, ревнивыми и неблагодарными. Однако он хранил надежду, что в один прекрасный день кто-нибудь из этих малоприятных людей окажется мессией и гением. Но сами по себе книги он любил. Ему нравилось любоваться яркими обложками новинок, выставленных в витрине его офиса и радоваться своему косвенному авторству и причастности к этому зрелищу. Иное дело Рэмпол. Мистер Бентли не уставал удивляться, как его старшего партнера занесло в книгоиздательство и почему, разочаровавшись, он упорно в нем оставался. К тому, что книга раскупится, старина Рэмпол всегда относился скептически. «Не пойдет, – говорил он, когда мистер Бентли предлагал нового автора. – Первых романов никто не читает».

Пару раз в год Рэмпол сам приводил в издательство автора, неизменно предрекая и хорошо аргументируя его неизбежный провал. «Ужасная вещь случилась, – говорил он, – встретил в клубе старинного знакомого такого-то. Взял меня в оборот, замучил совсем. Парень только что из Малайи вернулся. Написал мемуары. Придется издать. Ничего не поделаешь. Утешает только то, что второй книги он не напишет».

Единственным его преимуществом перед мистером Бентли, преимуществом, которое он любил выставлять напоказ, было то, что выбранные им авторы второй раз в издательство не показывались, что и отличало их от молодых креатур мистера Бентли.

Идея «Башни из слоновой кости» мистеру Рэмполу естественным образом, претила. «Еще ни один литературный журнал никогда не добивался успеха», – говорил он.

Амброуза мастер Рэмпол, хотя и с неохотой, но признавал, включая в число тех немногих авторов из списка, чьи произведения приносили несомненный доход. Прочие имена у партнеров всегда вызывали споры. Мистер Бентли, владея хитрым искусством обосновывать непомерные авансовые выплаты, расходы и издержки, всегда умел представить очевидную неудачу как успех. Напротив, книги Амброуза выдерживали тираж в пятнадцать тысяч экземпляров. Как человека Рэмпол Амброуза не любил, при этом не отказывая ему в обладании определенной писательской сноровкой. Его глубоко поразила слепота Амброуза, родившего идею, столь невыгодную для него самого.

– Что, у парня деньги имеются? – спросил он мистера Бентли, оставшись с ним один на один.

– Если и есть, то, думаю, немного.

– В таком случае, на что он надеется? И чего, собственно, хочет ?

Амброузу он сказал так:

– Литературный журнал… в такое время…

– Как раз сейчас для этого самое время – ответил Амброуз. – Неужели не видите?

– Нет, не вижу. Цены взлетели вверх, а будут еще выше. Бумагу не достать. И вообще, кто будет читать этот журнал? Адресат его – не женщины и, как мне представляется, не мужчины. Он даже и не тематичен. Кто станет помещать туда рекламу?

– Я и не собирался печатать в нем рекламу. Я замысливал что-то наподобие доброй старой «Желтой книги».

– Но она-то провалилась! – торжествующе воскликнул добрый старый мистер Рэмпол. – В конце концов!

Тем не менее потом он дал согласие. Он всегда в итоге соглашался на все предложения мистера Бентли. В этом и заключался секрет их долгого партнерства. Протест он выразил и был услышан. А дальше – не его вина, и упрекнуть его будет не в чем. Это все Бентли затеял. Нередко он возражал Бентли просто по привычке на том достаточно абстрактном основании, что всякая публикация, в общем-то, нежелательна. В случае же с «Башней из слоновой кости» основания возражать у него были самые веские, и он это знал. Ему доставляло истинное удовольствие наблюдать, как его партнер проявляет совершенно очевидную глупость, потакая чьей-то прихоти. В результате кабинет мистера Бентли, самое нарядное помещение в старинном красивом здании, которое они занимали, превратился в редакцию издаваемого Амброузом журнала.

На этом этапе редакционной работы было немного.

– Я предвижу критику, – сказал мистер Бентли, изучая корректуру. – Видно, что все статьи в номере сочинили вы.

– Никто не догадается, – возразил Амброуз. – Но, если хотите, можно придумать псевдонимы.

В прошлом Амброуз считался докой по части написания манифестов. Первый манифест он написал еще в школе; в университете он написал их целую дюжину; в конце двадцатых он вместе с друзьями, выступавшими под псевдонимами «Шляпа» и «Злоумышленник», сочинили приглашение на вечеринку в форме манифеста. Коммунистов Амброуз чурался в числе многих причин еще и потому, что манифест у них уже был, и написал его не он. Окруженный со всех сторон и теснимый, как он считал, разного рода врагами, Амброуз веселился, подхлестывая себя тем, что время от времени громогласно бросал им вызов. Первый номер «Башни из слоновой кости» совершенно не соответствовал провозглашенным издателем принципам невозмутимости и отрешенной от суеты мирской уединенности, ибо в нем Амброуз заготовил удары по каждой из возможных ветряных мельниц.

«Менестрели, или «Башня из слоновой кости» против манхэттенских небоскребов» раз и навсегда определила отношение Амброуза к великой дихотомии Петруши и Цветика. «Отшельник, или Хормейстер» явилась расширенным толкованием тезисов, высказанных Амброузом в «Кафе Роял»: «Культуре из монастырской надлежит превратиться в отшельническую». Он наносил яростные, ничем не спровоцированные удары, громя тех, кто считал литературу общественно значимой. Тут очень кстати пришелся мистер Дж. Б. Пристли, подвергшийся на этих страницах многочисленным оскорблениям. Далее следовала статья, озаглавленная «Бакелитовая башня», – атака на Дэвида Ленокса и модный декоративный стиль художников этой школы. Следующая статья, «Военные бонзы и мандарины», содержала в достаточной мере уничижительные филиппики, полные отвращения ко всему военному, а к военным Амброуз относил также и государственных деятелей, проявлявших решительность или же воинственность.