Шервуд Андерсон - В ногу!

Он снова сел на скамью и угрюмо покачал головой.

— Боже, как бы мне хотелось уметь выразить то, что я думаю. Я знаю, что выражаюсь очень путано. О, как бы мне хотелось все вам рассказать! Я, видите ли, убежден, что взрослые обязаны делиться с детьми всем своим опытом. Довольно мы лгали им!

Мак-Грегор уставился в землю. Он был глубоко тронут и потрясен. До этого времени только ненависть так сильно захватывала его.

Две женщины прошли мимо них по дорожке, остановились возле дерева и оглянулись. Парикмахер улыбнулся и приподнял шляпу. Когда женщины улыбнулись ему в ответ, он встал и направился к ним.

— Идемте со мной, мой мальчик, — шепнул он Мак-Грегору. — Давайте заполучим их.

Когда Мак-Грегор поднял глаза, он увидел сценку, которая вывела его из себя. Парикмахер, держа шляпу в руке, что-то говорил и улыбался. Вид женщин, поджидавших под деревом с выражением невинности на лице, привел Мак-Грегора в слепую ярость. Он бросился вперед и, схватив Тэрнера за плечо, повернул его кругом и швырнул наземь. Тот упал на колени, ладонями в землю.

— Убирайтесь прочь отсюда, самки! — рявкнул Мак-Грегор, и обе женщины в ужасе убежали.

Парикмахер сел на скамью, потирая руки, чтобы счистить приставший к ним песок.

— Что такое с вами стряслось? — спросил он, глядя на Мак-Грегора.

Последний колебался. Он не знал, как ему выразить то, что с ним творится.

— Всему свое время, — сказал он наконец. — Я хотел продолжить наш разговор.

В темном парке зажглись огни. На скамье сидели два человека, погруженные в глубокое молчание.

— Я собираюсь сегодня вечером вынуть кое-что из моих станков, — сказал парикмахер и взглянул на часы. Они встали и направились к выходу.

— Послушайте, — сказал Мак-Грегор, — я вовсе не хотел вас обидеть. Но те две женщины помешали нам, и это привело меня в бешенство.

— Женщины всегда мешают, — сказал парикмахер. — Они черт знает что делают с мужчинами. — Его мысль побежала дальше, играя со старой как мир проблемой взаимоотношений полов. — Если многие женщины сдаются в борьбе с нами, становятся нашими рабынями и за деньги служат нашим страстям, то неужели стоит поднимать из-за этого шум? Пусть они тоже, как и мужчины испокон веков, несмотря на многочисленные поражения, помогают решить проблему.

Парикмахер остановился на перекрестке, чтобы закурить трубку.

— Женщины могут все изменить, если только пожелают, — сказал он, стоя с горящей спичкой в руке и глядя на Мак-Грегора. — Они могут добиться материнских пособий, возможности решить все свои проблемы и вообще всего, чего только захотят. Они имеют полную возможность стать наравне с мужчинами. Но они вовсе не желают этого. Они пользуются своей наружностью и своим телом, чтобы превратить нас в рабов, они считают выгодным для себя продолжать вечную, изнурительную борьбу.

Он похлопал Мак-Грегора по плечу.

— Если же некоторые из нас всей душой стремятся кое-что сделать и побивают женщин их же оружием, то разве мы не заслуживаем победы?

— Временами мне кажется, что я хотел бы найти женщину, с которой можно было бы посидеть и поговорить, — сказал Мак-Грегор.

Парикмахер рассмеялся. Шумно пыхтя трубкой, он продолжал путь.

— Ну конечно, конечно! Я тоже хотел бы этого. Всякий хотел бы! Иногда вечером я люблю посидеть и побеседовать с вами, но я бы не хотел бросить свои скрипки и быть обязанным в течение всей своей жизни служить вам и вашим целям.

В коридоре дома, в котором они жили, парикмахер взглянул на комнату черноглазой девушки, дверь которой открылась при появлении Мак-Грегора, и сказал:

— Держитесь подальше от женщины. А когда вы почувствуете, что уже больше не в состоянии выдержать, приходите ко мне, и мы поговорим об этом.

Мак-Грегор кивнул головой и направился к себе в комнату. Не зажигая огня, он подошел к окну и стал глядеть во двор. В нем снова проснулось сознание дремлющей силы и способности подняться над болотом, в котором погрязло современное общество.

Мак-Грегор нервно зашагал по комнате. Когда он наконец опустился в кресло и, нагнувшись, склонил голову на руку, он испытал такое чувство, словно пустился в долгое, опасное путешествие по незнакомой стране и вдруг встретил попутчика.

Вечером жители Чикаго торопятся с работы домой.

Изумительная картина, если пристально всмотреться в нее! У большинства людей неприятные рты. Какие-то расхлябанные. И челюсти тоже словно неправильно подвешены; они напоминают их обувь, которая потрепалась от слишком долгого трения о камни мостовых. Невольно кажется, что людские рты скривились от невыносимой усталости души.

Что — то неладное творится в жизни современной Америки. А мы, американцы, не желаем обращать на это внимание. Мы предпочитаем считать себя великим народом и на том успокаиваемся.

Настал вечер, и жители Чикаго возвращаются с работы домой.

Кляк-кляк-кляк — стучат каблуки по твердым тротуарам и мостовым. Челюсти вздрагивают. Ветер несет с собой мельчайшую пыль, и толпы рабочих пропитываются ею. У всех грязные уши. На улицах и в трамваях — невыносимое зловоние. Старые мосты, перекинутые через реки, запружены пешеходами. Пригородные поезда, построенные на скорую руку, вечно грозят крушением. Народ, называющий себя великим, обитающий в городе, тоже именуемом великим, расходится по домам, представляющим собой беспорядочное нагромождение дешевых строений. Повсюду дешевка. По возвращении домой люди садятся на дешевенькие стулья и едят дешевую пищу на дешевых столах. Они продали свою жизнь за дешевку. Самый бедный пахарь в Европе окружен большей поэзией, чем американский рабочий. Даже его орудия труда более основательны.

Современный американец довольствуется дешевкой и уродством, потому что надеется когда-нибудь подняться над массой. Всю свою жизнь он тратит на эту жалкую мечту и тому же обучает своих детей. И Мак-Грегор тоже не избежал этого. Его мысли перепутались под влиянием полового голода и слов парикмахера, и он тоже вознамерился разрешить проблему самым дешевым путем.

Однажды вечером, приблизительно через месяц после беседы с Фрэнком Тэрнером, юноша торопливо проходил по Лэйк-стрит с твердым намерением воспользоваться советом парикмахера. Было около восьми часов, и уже темнело. Мак-Грегор должен был в это время сидеть в вечерней школе, но вместо того он шагал по улице, вглядываясь в грязные деревянные домишки. Тело его лихорадочно горело. Им овладело желание, которое в настоящую минуту было сильнее стремления, удерживавшего его по вечерам за книгой, и сильнее любого другого желания. Мак-Грегор вглядывался в освещенные окна. Он шел быстро, горя желанием, от которого тупел мозг и парализовалась воля. Женщина, сидевшая в окне маленького домика, улыбнулась и кивнула ему головой [24].