Мохан Ракеш - Темные закрытые комнаты

В числе гостей, помимо политического секретаря и его жены, находилась еще одна супружеская пара, приехавшая из той же страны. Мужа — профессора каких-то наук — отличали необычайно высокий рост, наполовину вылезшие каштановые волосы и подчеркнутая мягкость манер, выражавшаяся даже в чертах лица. Жена почти не уступала ему в росте, и хотя с первого взгляда она чем-то напоминала пожилую добродушную кастеляншу из гостиницы или пансионата, в лице ее проглядывало куда больше мужественной решительности, нежели в лице ее супруга. На шее у нее висел огромный амулет, купленный в тибетской лавке на Джанпатхе. Едва войдя в дом, она принялась расхаживать в нем столь бесцеремонно, будто принадлежала к числу самых близких друзей Харбанса и Нилимы. В компании профессорша была счастлива лишь в том случае, когда ей удавалось взять нить разговора в свои руки. О чем бы ни шла беседа — о гражданской ли войне в Конго или об искусстве Аджанты, — она находила нужным немедленно вмешаться и властным, непререкаемым тоном высказать собственное мнение. Обычно она вступала в разговор со словами: «Я так не считаю… я думаю, что…» Ее супруг, — напротив, имел обыкновение лишь утвердительно кивать головой, ограничиваясь малозначительными фразами, но и тогда казалось, что он совершенно не уверен в своей правоте. Что бы ни сказал его собеседник, он так всему удивлялся, словно перед ним открывались какие-то новые, поражающие воображение истины: «О, неужели?.. Я и не знал!..»

Еще одна чета иностранцев представляла на банкете какую-то культурную делегацию. Оба супруга в беседе не шли дальше заученных форм вежливости и официальных обращений: «Да, пожалуйста!.. В самом деле?.. Это замечательно!.. Очень вам обязан!..» Впрочем, в этот день даже политический секретарь не был так развязен, как прежде. Он проявлял активность лишь в те минуты, когда его молчание становилось уж слишком заметным для других. «О, я просто хотел, чтобы вы поглубже внедрились в такой интересный предмет и дали мне время с аппетитом поесть этого вкуснейшего кебаба, — шутливо отвечал он, когда кто-нибудь упрекал его в том, что он не участвует в общей беседе. — К тому же сейчас поздновато рассуждать об искусстве и красоте. Поверьте моему опыту, к шести вечера все подобные дискуссии должны уже заканчиваться. После шести куда приятнее без лишней философии наслаждаться этими вещами, так сказать, в натуральном виде! К тому же я не рискую вступать в долгие споры на эстетические темы в присутствии моей жены — по ее мнению, центры моей восприимчивости к красоте расположены где-то в глубине моего желудка. Ха-ха-ха!.. Но, знаете, как это ни забавно, она абсолютно права — съедая хороший сандвич, я испытываю не менее волнующее наслаждение, чем, скажем, слушая оперу. Да-да-да, уверяю вас, так устроены все люди на свете! Только я признаю сей прозаический факт честно и открыто, а другие предпочитают умалчивать о нем… Извини, Нилима, я никак не имел в виду твои танцы, ведь это же совсем другое дело! Я не смею сравнить их ни с какими сандвичами — они заставят меня забыть все на свете, даже себя. Ты верь мне, в искусстве я разбираюсь очень даже неплохо, хоть моя жена и утверждает, что у меня весьма банальные вкусы. Пожалуйста, не доверяйся моей жене, что бы она обо мне ни говорила…»

— Перестань молоть чепуху! — вмешалась в разговор его жена. В своем новом платье она показалась мне более красивой и элегантной, нежели в тот день, когда я увидел ее впервые. — Жалкий хвастун! Ты никогда не мог отличить хорошего сандвича от плохого. Тебе все нравится, что ни положи на тарелку.

— Ну-ну-ну! Зачем так категорически? — возразил муж. — По-моему, достаточно взглянуть на тебя, чтобы всякому стало ясно, понимаю я в сандвичах или нет. Ха-ха-ха!..

Но шутки политического секретаря не смогли окончательно развеять странную натянутость и отчужденность, сковывавшие гостей. Тем не менее ни на минуту не прерывался приличный общий разговор, менялись тема за темой. Гупте, видимо, все время казалось, что его присутствию здесь придается недостаточно значения, поэтому при каждом удобном случае он старался перевести разговор на собственную персону.

— Искусство нуждается в мудрых покровителях, — говорил он внушительно, — только они могут представить его широкому кругу людей в истинном свете. Возьмите наши памятники древности. До сих пор публика без конца твердила об Эллоре да Аджанте [85] Эллора (Элура) — грандиозный памятник древнеиндийской архитектуры, расположенный вблизи Аурангабада (штат Махараштра); включает в себя тридцать три пещеры и величественный храм Кайласа Натха (V–VIII вв.). Аджанта — самый обширный в Индии, уникальный комплекс фресковой живописи (также в штате Махараштра, II в. до н. э. — VIII в. н. э.). . И только благосклонное внимание правительства поставило в тот же ряд великолепное искусство Кхаджурахо [86] Кхаджурахо — селение в штате Мадхья-Прадеш, возле которого сосредоточено более тридцати блестящих архитектурных памятников периода 950–1050 гг. . Но ведь абсолютно то же самое происходит в нашей сфере. Сейчас, как вы знаете, на горизонте индийского танца зажглась новая звезда — Камини. О ней говорят даже больше, чем о Шачи. А многим ли известно, что и четыре года назад Камини танцевала нисколько не хуже, чем теперь. Просто у нее не было тогда настоящего покровителя! Если же отвлечься от собственных ее достоинств, то надо прямо сказать, что человеком, который по-настоящему явил миру ее искусство, был ваш покорный слуга. Это я от имени «Обители искусств» организовал первое ее выступление в Дели! А теперь смотрите, как далеко она шагнула!

— Будем надеяться, что наша Нилима превзойдет Камини, — заметил политический секретарь, беря с блюда очередной кебаб. — Она обладает всеми ее достоинствами, а сверх того еще и кое-какими собственными, не правда ли?

Когда гости начинали говорить о Нилиме, Харбанс еще упорней замыкался в своем молчании. Гупта же то и дело подчеркивал всем своим тоном и поведением, что истинный хозяин здесь — он, а Харбанс может рассчитывать лишь на роль подручного.

— Кхуллар-сахиб, пододвиньте-ка поближе блюдо с рисом, — командовал Гупта, — господин профессор возьмет себе еще немного.

— Да, да, конечно, вот оно, — послушно откликался Харбанс, через силу стараясь держаться в рамках приличий, и подавал требуемое блюдо.

Не раз затрагивались и темы, касающиеся внешней политики Индии — оказываемая ей другими странами экономическая помощь; строительство металлургических предприятий в Руркеле и Бхилаи; изменения в индийском обществе, происшедшие за тринадцать лет независимого существования. Сукумар Датт заговорил о распространившихся в последнее время продажности и коррупции.