Исаак Башевис-Зингер - Фокусник из Люблина

Шаря под подушкой, нечаянно коснулся лица. Моментально отдернул руку, будто обжегшись. Старик издал какой-то звук, вроде «эх». Похоже, он только притворяется спящим. Яша помедлил. Приготовился к атаке. Приготовился схватить Заруцкого за горло и задушить. Но нет, он спал, а этот тонкий высокий звук издавал носом. Похоже, и вправду спит. Ему что-то снится. Теперь можно разглядеть его получше. Яша водил рукой под подушкой, убежденный, что вот-вот нащупает ключ. Но не было ключа! Даже немного приподнял голову старика вместе с подушкой. И все равно ключа нащупать не смог. На сей раз интуиция подвела. Самое правильное теперь — уйти. Бежать! — требовал внутренний голос. Все, все идет плохо!.. А он снова принялся искать на полу отмычку, понимая уже, что навлекает на себя беду. «Что с воза упало, навсегда пропало», — вспомнилась ему старая поговорка, известная еще с детских времен. Она возникла в памяти вдруг — так же, как возникли в памяти слова Писания, или же уроки в хедере внезапно вставали в памяти прямо посреди ночи. Его окатило потом — с головы до пят. Будто таз воды опорожнили. А жара-то, духота, как в горячей бане. Яша все шарил и шарил, все искал отмычку. Может, удавить старого ублюдка? Активно действовали те силы, та часть его существа, которая всегда давала плохие советы, шутила над ним жестокие шутки, и огромных усилий стоило не потерять остатки разума.

Ну, что ж, эта возможность упущена — то ли он про себя, то ли бормотал под нос. Яша поднялся, встал. Вышел обратно через полуотворенную дверь. Как, однако, светло здесь по сравнению со спальней! Все можно разглядеть, каждую мелочь. Даже картины на стенах — рамы, сами холсты. В воздухе обозначились очертания комода. Блеснуло что-то металлическое. Там лежали ножницы! Это-то ему и надо!.. Взял их, подошел к сейфу. Благодаря уличному освещению четко вырисовывалась замочная скважина. Прозондировал ножницами замочную скважину — спокойно, потом еще раз, прислушиваясь, как четко работает механизм замка. Что это за замок? В каком роде? Не английский, это уж точно. Ножницы оказались с тупыми концами, и потому тип замка трудно определить: нельзя просунуть их достаточно глубоко. Ясное дело, замок не сложный. Однако что-то все-таки не поддавалось, не мог Яша разгадать, во всяком случае вот так, сразу. Надо было время, чтобы спокойно это дело обмозговать, и требовалось что-нибудь тонкое и острое, чтобы проникнуть в сердцевину замка.

Вдруг его осенило: достал записную книжку из нагрудного кармана, вырвал несколько страниц. Скрутил жгутиком — получился конус с жестким кончиком. Таким орудием, конечно, сейф не откроешь, но понять, в чем там суть, можно. Однако же этому жгутику не хватает упругости и твердости металла. Да, от этой штуки толку не будет. Ладно, придется вернуться в другой раз. Будут другие ночи, потемнее. А сейчас не ждать же, пока совсем рассветет! Яша глянул на балконную дверь. Полный провал! Фиаско! Такое с ним в первый раз за всю жизнь! Что за ужасная ночь! Он просто изнемог от страха. И осознал — это чувство таилось глубоко внутри, — что неудача не ограничится уже происшедшим. Тот его внутренний враг, с которым Яша постоянно сражался, который сидел в засаде, и каждый раз надо было побеждать его силой, то хитростью, то чарами и заклинаниями, специально для этого выученными, — теперь этот враг берет над ним верх. Его присутствие внутри ощущалось постоянно: дибук, сатана, непримиримый, неумолимый противник — это он толкал его под руку во время жонглирования, мешал работать на канате, ослабляя его мужскую силу. Потное тело охватил озноб. Яша отворил дверь на балкон. Била дрожь. Будто вдруг пришла зима.

Яша уже собрался спуститься вниз, как услыхал внизу голоса. Говорили по-русски. Это, конечно, ночная стража. Быстренько втянул голову назад. Может, его уже заметили? Может, они его поджидают? Яша стоял во тьме и прислушивался. Если они обо мне знают, считай, я в ловушке. Да нет же, никто не мог видеть. Он же как следует посмотрел во все стороны, прежде чем подняться. Просто так случилось, что патруль прошел по улице. Никогда бы он себе не простил, если б провалился из-за такой малости. Да так безобразно и позорно. Может, еще раз поискать отмычку? — пришло ему в голову. Вернулся в спальню — игрок, потерявший все, — больше терять ему нечего. И в ужасе замер в дверях: перед ним предстала жуткая картина. На кровати лежит старик, лицо залито кровью, кровь на наволочке, на простыне, на стариковской ночной рубашке. Господь Всемогущий, что же случилось? Он убит, а я имею несчастье ограбить дом, где убили человека? Но я же слышал его дыхание! Или убийца еще здесь? Сейчас? Яша стоял, оцепенев от страха. И вдруг расхохотался. Это же не кровь вовсе. Это восходит солнце. Окна спальни выходят на восток.

Снова принялся он за поиски отмычки, но здесь, на полу, еще была тьма кромешная. Полный мрак. Яша бесцельно шарил по полу. Накатила усталость. Слабость в коленях, головная боль. И хотя сознание бодрствовало, начались какие-то грезы наяву: возникали смутные картины, образы и тут же рассеивались, даже до того, как Яша успевал их осознать. Ну, видно, не найти мне отмычку. Да и старик может проснуться в любую минуту! Вернулось ощущение, что этот хитрец, скряга этот только притворяется, а сам не спит. Собрался уж было подняться, да вдруг пальцы коснулись отмычки. Теперь-то уж никаких следов он не оставит. Спокойненько вернулся в гостиную. Туда уже проникал утренний свет. Стена при этом освещении — как выцветшая серая бумага, в воздухе пыль. На слабеющих ногах приблизившись к сейфу, сунул отмычку в замочную скважину. Начал поворачивать. Однако его воля, его честолюбие и упорство — все уже иссякло. Мозги тяжело ворочались. Хотелось спать. Не хватало ни сил, ни сообразительности поддеть пружину этого старенького замка. Конечно, местная работа. Сделано весьма заурядным слесарем. Был бы воск, сделал бы сейчас хотя бы слепок. С этого изобретения мирового значения. Вот он стоит здесь — без сил, без чувств, без желаний, — и не ясно, что более поразительно: недавний его азарт или же теперешнее безразличие. Помедлил еще с минуту. Услыхал храп. Вдруг понял, что этот звук издал он сам. Отмычку что-то зацепило, и было не повернуть ее ни туда, ни сюда. Может, так и оставить? Но еще одна попытка, и отмычка освободилась.

Яша вышел на балкон. Патруль исчез. На улице ни души. Уличные фонари еще светили в ночной тьме, свет падал на крыши, но это был, скорее, сумрак, как бывает, когда небо закрыто тяжелыми тучами, или похоже на освещение в вечерних сумерках. Воздух — влажный, холодный. Робко начинали щебетать птички. Вот теперь — самое время, так сказал себе Яша, вроде бы твердо, но при этом как бы предостерегающе. Начал спускаться. Однако недоставало привычной уверенности ногам. Хотел опереться на плечи статуи. Ноги оказались слишком коротки. Повис на краю балкона лишь на короткое мгновение, чувствуя, что готов задремать вот так, в подвешенном состоянии. Втиснул ногу в углубление на стене. Только не прыгать, уговаривал он себя. И при этом уже падал. Сразу же понял, что слишком резко приземлился на левую ногу. Этого ещё не хватало! За неделю до выступления! На тротуаре попробовал ступить на ногу — и только тут ощутил резкую боль. Раздались крики. Голос дребезжал по-стариковски, звучал тревожно. Может, это сам шляхтич? Яша поглядел наверх. Но крики неслись с улицы. К нему бежал сторож с белой бородой и размахивал толстой палкой. Он вынул свисток и засвистел. Скорее всего, сторож видел, как Яша спускался с балкона. Пришлось позабыть о поврежденной ноге. Яша побежал. Бежал он легко и быстро. Полиция может появиться с минуты на минуту. Яша не понимал, в каком направлении несется. Судя по скорости, никто бы не сказал, что нога повреждена. Однако сам он ощущал, что подволакивает левую ногу, и при каждом шаге чувствовал пронзительную боль: чуть ниже лодыжки, ближе к пальцам. Это или разрыв связок, или же перелом, одно из двух.