Исаак Башевис-Зингер - Фокусник из Люблина

Конечно же, он умрет, успокоится в свое время. Собака египетская не всегда набрасывается с одинаковой злобой. Но кто-то должен стоять на страже, вновь и вновь пытаясь не допустить, чтобы в мир возвращалось Зло…

Евреи шли и шли к Яше со своими заботами, своими бедами. Обращались к нему, к Яше-кунцнмахеру, будто он и есть сам Господь Бог: у меня больна жена, сын должен идти в армию, у меня конкурент перебил цену… дочь сошла с ума… дочь погрязла в грехе… помещик не хочет сдавать в аренду… Пришел маленький, как ссохшийся, человечек с огромной гулей на лбу. Дочь начала икать, и вот уже несколько дней не может остановиться. По ночам, когда светит луна, она издает такие звуки, будто лает собака. Наверно, в нее вселился дибук, потому что она распевает псалмы голосом кантора, читает молитвы. А то вдруг начнет говорить то по-польски, то по-русски — языков этих она не знает, и тогда она хочет пойти к священнику и креститься. Яша молился за всех за них… Каждый раз напоминал, что он, Яша, не рабби, а самый обыкновенный еврей и грешник вдобавок. Но просители не уставали снова и снова молить его о помощи. Агуна, у которой муж исчез шесть лет назад и которая искала его по всей Польше, рыдала так громко, что Яше пришлось заткнуть уши. Она прямо-таки бросалась на домик с невероятной, с бешеной силой, пытаясь разрушить сооружение.

Меланхолический юноша признавался, что демоны одолевают его, завязывают узелки на филактериях, связывают волосы в бороде, проливают воду, приготовленную для утреннего омовения рук, пригоршнями сыплют в еду соль и перец, подкладывают туда червяков и козьи катышки. Каждый раз, только он соберется отправлять естественные надобности, дьявол в образе женщины мешает ему. У него с собой было письмо от рабби, подписанное и другими свидетелями, подтверждающими, что он говорит правду… Приходили к нему и «маскилим», просвещенные современные евреи, спорили, задавали разные хитроумные вопросы. Добирались сюда и молодые бездельники, чтобы посмеяться, посрамить его ученость малоизвестными цитатами из Талмуда или даже из халдейских книг. Несмотря на то, что он давал себе слово принимать людей не больше двух часов в день, приходилось стоять у окошка с утра до позднего вечера. Ноги так уставали, что он лежал потом в полуобморочном состоянии на соломенном тюфяке. Не в состоянии был даже сесть, чтобы прочитать вечернюю молитву.

Как-то раз пришел Шмуль-музыкант, прежний собутыльник. Пришел просто повидаться. Шмуль жаловался на сильную боль в руке — из-за этого он не может играть на скрипке. Только возьмет инструмент в руки, начинаются боли. А правая рука, в которой держит смычок, плохо гнется, мерзнет, кровь не течет по жилам: и он показал желтые скрюченные пальцы — как у мертвеца… Шмуль хотел отправиться в Америку. Он передал Яше приветы от воровской шайки из Пяска. Эльжбета умерла. Болек сидит в Яновской тюрьме. Хаим-Лейб — в богадельне. Слепой Мехл и на второй глаз ослеп. Бериш Высокер уехал в Варшаву.

— Крошку Малку помнишь? — спросил Шмуль.

— Да. Как она там?

— Ее муж уже на том свете. Ему в тюрьме отбили легкие, — сказал Шмуль.

— И где же она?

— Вышла за сапожника из Закелкова. Всего три месяца и вдовела.

— Да, да.

— Зевтл помнишь?.. Ну, та, Лебуша Лекаха жена? — спросил Шмуль, понижая голос и немного с хитрецой.

У Яши кровь прилила к щекам:

— Да, помню.

— Теперь она мадам в Буэнос-Айресе. Вышла за какого-то Германа. Он ради нее оставил жену. У них самый большой бордель в Буэнос-Айресе.

Яша немного помолчал, а потом спросил:

— А ты откуда знаешь, а?

— Герман приехал в Варшаву. Назад везет с собой целый вагон женщин… У меня есть знакомый клезмер, который хорошо знает его сестру. Она живет на Низкой и ведет все дело…

— Да, да.

— Ну, а ты прямо такой рабби стал, да?

— И не рабби вовсе.

— Все только про тебя и говорят. Можешь, говорят, и мертвого воскресить.

— Такое только Бог может.

— Сначала Бог, а после — ты.

— Не болтай чепуху.

— Хочу, чтобы ты помолился за меня.

— Да поможет тебе Всемогущий.

— Яшеле, гляжу на тебя и не узнаю. Не могу поверить, что это и в самом деле ты.

— Все стареют.

— Для чего ты сделал это, а? Ну почему?

— Дышать стало невозможно.

— Ну и что? Полегчало?.. Я думаю о тебе… Думаю о тебе день и ночь…

Шмуль приехал под вечер. Эстер, сияя, объявила о его приходе. Стояла теплая летняя ночь. Зашла луна, высыпали звезды. Слышно было, как в пруду квакают лягушки, иногда каркает ворона, стрекочут в траве кузнечики. Старые друзья глядели друг на друга, стоя по разные стороны маленького оконца. Яшина борода совершенно поседела, и только прежние золотые искорки пробегали иногда в глазах. Да и у Шмуля тоже: сивые бачки, запали щеки. Он печально проговорил:

— Все мне осточертело, вот это правда… Играю здесь, играю там. Проходит свадебная церемония, потом танцы… На свадьбе бадхен повторяет те же шутки. Иногда прямо посреди всего этого — бросить бы все и бежать, куда глаза глядят…

— А куда бежать?

— Сам не знаю. Может, в Америку? Каждый день кто-то умирает. Только открою глаза, спрашиваю: Ентл, кто сегодня умер? Подружки ее приносят новости прямо с раннего утра. Как услышу про кого, тут мне сердце и схватит.

— Ну, а что, в Америке не умирают?

— Я там не так много кого знаю.

— Умирает только тело. Душа живет. Тело — все равно что оболочка. Когда она рвется, снашивается или пачкается, ее выбрасывают.

— Не в обиду, как говорится, тебе будет сказано, но разве ты был на небе и видел души?

— Пока живет Бог, живет все. Смерть не может одолеть жизнь.

— Но люди боятся смерти.

— Без страха Божьего человек хуже зверя.

— Да он в любом случае хуже.

— Он может стать лучше. Это в его власти.

— Но как? Что надо делать, а?

— Прежде всего никому не причинять зла…

— Как это?

— Не причинять никому вреда. Не злословить. Даже не думать про злые дела.

— И чем это поможет?

— Если бы каждый избрал этот путь, мир стал бы раем.

— Этому не бывать. Не пойдут люди по этому пути.

— Каждый должен поступать по силе его.

— И тогда придет Мессия?

— Нет другого пути. И быть не может.

Сразу же после праздника Кущей зарядили дожди. Подул холодный ветер, пожелтела трава, гнили на земле яблоки. Поутру птички чирикнут разок и замолчат на весь день. Яшу одолевал холод, нос был забит, стало невозможно дышать. Сильно болела голова, боль отдавала в висок и ухо. Он охрип. По ночам Эстер слышала, как он кашляет. Тогда поднималась и шла к нему, в халате и шлепанцах, умоляя оставить наконец добровольную тюрьму. Но Яша отвечал только:

— Зверь должен сидеть в клетке!

— Ты же себя убиваешь!