Александр Дюма - Сальватор. Часть. 1,2

— Какое отношение эта женщина, сдающая внаем стулья, на которых не гнушается сидеть ваш друг Овсюг, имеет к тайне, которую я жажду разгадать?

— Самое прямое!

— Ну и ну! — проговорил Жибасье; он остановился, моргая, и покрутил пальцами, сцепив руки на животе, всем своим видом словно желая сказать: «Не понимаю!»

Карманьоль тоже остановился и, улыбаясь, наслаждался собственным триумфом.

На церкви Успения пробило без четверти двенадцать.

Казалось, оба собеседника забыли обо всем на свете, считая удары.

— Без четверти двенадцать, — отметили они. — Отлично, у нас еще есть время.

Это восклицание свидетельствовало о том, что их беседа обоим была далеко не безразлична.

Впрочем, Жибасье казался более заинтересованным, чем Карманьоль, и потому именно он спрашивал, а Карманьоль отвечал.

— Я слушаю, — продолжал Жибасье.

— У вас, дорогой коллега, нет такой склонности к святой Церкви, как у меня, и потому вы, может быть, не знаете, что все женщины, сдающие стулья внаем, отлично друг друга знают.

— Готов признать, что понятия об этом не имел, — отвечал Жибасье с великолепной откровенностью, свойственной сильным людям.

— Так вот, — продолжал Карманьоль, гордый тем, что сообщил нечто новое столь просвещенному человеку, — эта женщина, сдающая стулья внаем в церкви святого Иакова…

— Барбетта? — уточнил Жибасье, показывая, что не упускает ни слова из разговора.

— Да, вот именно! Она дружит с женщиной, сдающей стулья внаем в церкви святого Сульпиция, и эта ее приятельница живет на улице Железной Кружки.

— А-а! — вскричал Жибасье, ослепленный догадкой.

— Догадались, к чему я клоню?

— Могу только предполагать, предчувствовать, догадываться…

— Так вот, женщина, сдающая стулья внаем в церкви святого Сульпиция, служит привратницей, как я вам только что сказал, в том самом доме, до которого вы вчера ночью «довели» господина Сарранти и где живет его сын, аббат Доминик.

— Продолжайте! — приказал Жибасье, ни за что на свете не желавший упустить ниточку, за которую он ухватился.

— Когда господин Жакаль получил сегодня утром письмо, в котором вы пересказывали ему вчерашние странствия, и понял, что вы шли за господином Сарранти до двери дома на улице Железной Кружки, он прежде всего послал за мной и спросил, не знаю ли я кого-нибудь в том доме. Вы понимаете, дорогой Жибасье, как я обрадовался, когда увидел, что это дом, который охраняет подруга приятельницы моего друга. Я только кивнул господину Жакалю и побежал к Барбетте. Я знал, что застану у нее Овсюга: в это время он пьет кофе. В общем, я побежал в Виноградный тупик. Овсюг был там. Я шепнул ему на ухо два слова, он Барбетте — четыре, и та сейчас же побежала к своей подружке, сдающей внаем стулья в церкви святого Сульпиция.

— A-а, неплохо, неплохо! — похвалил Жибасье, начиная разгадывать первые слоги шарады. — Продолжайте, я не пропускаю ни одного вашего слова.

— Итак, сегодня утром, в половине девятого, Барбетта отправилась на улицу Железной Кружки. Кажется, я вам сказал, что Овсюг в нескольких словах изложил ей суть дела. И первое, что она заметила, — письмо, сунутое в щель оконной рамы; оно было адресовано г-ну Доминику Сарранти.

«Хе-хе! Так ваш монах, стало быть, еще не вернулся?» — спросила Барбетта у своей приятельницы.

«Нет, — отвечала та, — я жду его с минуты на минуту».

«Странно, что его так долго нет».

«Разве этих монахов поймешь?.. А почему, собственно, вы им интересуетесь?»

«Да просто потому, что увидела адресованное ему письмо», — ответила Барбетта.

«Его принесли вчера вечером».

«Странно! — продолжала Барбетта. — Похоже, почерк-то женский!»

«Что вы! — возразила другая. — Женщины, как бы не так!.. Вот уже пять лет аббат Доминик здесь живет, и за все время я ни разу не видела, чтобы к нему приходила хоть одна женщина».

«Что ни говорите, а…»

«Да нет, нет! Это писал мужчина. Знаете, он меня так напугал!..»

«Неужели он вас обругал, кума?»

«Нет, славу Богу, пожаловаться не могу. Видите ли, я чуточку вздремнула… Открываю глаза — откуда ни возьмись, передо мной высокий господин в черном».

«Уж не дьявол ли это был?»

«Нет, тогда бы после его ухода пахло серой… Он меня спросил, не вернулся ли аббат Доминик. — „Нет, — сказала я, — пока не возвращался“. — „Могу вам сообщить, что он будет дома сегодня вечером или завтра утром“, — сказал незнакомец. По-моему, есть отчего испугаться!»

«Ну, конечно!»

«„А-а, — сказала я, — сегодня или завтра? Ну что же, буду рада его видеть“. — „Он ваш исповедник?“ — улыбнулся незнакомец. „Сударь! Запомните: я не исповедуюсь молодым людям его возраста“. — „Неужели?.. Будьте добры передать ему… Впрочем, нет! У вас есть перо, бумага и чернила?“ — „Еще бы, черт возьми! Можно было не спрашивать!“ Я подала ему, что он просил, и он написал это письмо. „А теперь дайте чем запечатать!“ — „Вот этого-то как раз у нас и нет“».

«Неужели и вправду нет?» — удивилась Барбетта.

«Есть, разумеется. Да с какой стати я буду раздавать воск и облатки незнакомым людям?»

«Конечно, так можно и разориться».

«Дело не в этом! Как можно не доверять до такой степени, чтобы запечатывать письмо?!»

«Да и, кроме того, запечатанное письмо нельзя прочитать, когда тот, кто оставил его, уйдет. Впрочем, — продолжала Барбетта, бросая взгляд на письмо, — почему же оно запечатано?»

«Ах, и не говорите! Он стал шарить в бумажнике… И уж так он искал, так искал, что все-таки нашел старую облатку».

«Вы, стало быть, так и не узнали, что в этом письме?»

«Нет, разумеется. Да и к чему мне знать, что господин Доминик — его сын, что он будет ждать господина Доминика сегодня в полдень в церкви Успения у третьей колонны слева, как входишь в церковь, и что в Париже он живет под именем Дюбрёя».

«Значит, вы все-таки его прочли?»

«Я его приоткрыта… Мне не давала покоя мысль, почему он непременно хотел его запечатать».

В эту минуту зазвонили на церкви святого Сульпиция.

«Ах-ах! — вскрикнула привратница с улицы Железной Кружки. — Я совсем забыла!..»

«Что именно?»

«В девять часов похороны. А мой прощелыга-муженек улизнул в кабак. Всегда он так, ну всегда! И кого, интересно, я оставлю вместо себя охранять дверь? Кота?»

«А я на что?» — заметила Барбетта.

«Вы не шутите?! — обрадовалась привратница. — Вы готовы меня выручить?»

«Ну, какие пустяки! Люди должны друг другу помогать!»

И успокоенная привратница отправилась в церковь святого Сульпиция сдавать внаем стулья.

— Да, понимаю, — кивнул Жибасье, — а Барбетта осталась одна и в свою очередь заглянула в письмо.

— Ну, конечно! Она подержала его над паром, потом без труда распечатала и переписала. Десять минут спустя у нас уже был полный текст.