Александр Дюма - Сальватор. Часть. 1,2

Господин де Вальженез не отвечал. Но Жан Бык не обратил на это никакого внимания, потому что счел молчание пленника вполне естественным.

— По чести сказать, мой юный господин, — продолжал он, подвигая к себе ногой хромой табурет, одиноко стоявший в углу комнаты, — здесь, конечно, не дворец Тюильри и вам придется довольствоваться этим предметом.

Он приставил табурет к стене, подложил пробку под слишком короткую ножку, как прилаживают каблуки к туфлям, чтобы добавить себе росту, и вернулся к пленнику, лежавшему на столе по-прежнему недвижимо.

Сначала Жан вынул кляп.

— Ну вот, сейчас дышать вам станет легче! — заметил он.

Но, к великому удивлению Жана Быка, граф вовсе не спешил вдохнуть воздух полной грудью, как обычно бывает с людьми, вновь обретшими свободу или хотя бы возможность говорить.

— Ну как вы, любезный мой сеньор? — как можно ласковее спросил плотник.

Но Лоредан молчал.

— Мы обиделись, господин граф? — спросил Жан Бык, взявшись за веревки, которыми были связаны руки пленника.

Тот упрямо продолжал молчать.

— Можешь прикидываться мертвецом, если тебе так нравится, — продолжал Жан Бык, покончив с веревками.

Руки пленника безвольно повисли вдоль тела.

— Теперь, если угодно, встаньте, монсеньер!

Господин де Вальженез и не подумал шевельнуться.

— Ах так?! — возмутился Жан Бык. — Уж не думаете ли вы, часом, что я надену на вас помочи и буду водить вас как няня — сосунка? Нет уж, спасибо! Я и так сегодня вечером наработался.

Граф не подавал признаков жизни.

Жан Бык остановился и искоса взглянул на пленника, неподвижно и безмолвно лежавшего в тени.

— Вот дьявол! — воскликнул обеспокоенный этим молчанием Жан. — Уж не вздумали ли мы протянуть ножки, лишь бы досадить нашему другу Жану Быку?

Он пошел за лампой и поднес ее к липу г-на де Вальженеза.

Глаза молодого человека оставались закрыты; лицо было мертвенно-бледным; холодный пот лил с него градом.

— Ну вот! — воскликнул Жан Бык. — Трудился я, а потеет он… Чудной какой-то!

Но обратив внимание на смертельную бледность графа, плотник проворчал:

— Клянусь, что-то уж слишком хорошо он притворяется мертвым!

И он принялся переворачивать и трясти пленника изо всех сил.

Тот оставался безучастным, словно труп.

— Проклятье! — вскричал наконец плотник, растерянно глядя на графа. — Проклятье! Уж не задушили ли мы его, сами того не желая?.. Да-а, господин Сальватор будет доволен! Вот мерзавец, а? Ничего эти богатые не умеют сделать по-человечески!

Жан Бык огляделся и заметил в углу огромный кувшин с водой.

— А, вот это мне и нужно!

Он пошел за кувшином, поднял его, встал на табурет рядом со столом и так наклонил сосуд, чтобы вода с высоты четырех-пяти футов падала г-ну де Вальженезу на лицо.

Первые капли не произвели на графа ожидаемого действия, но потом дело пошло лучше.

Ледяная струйка воды, падавшая г-ну де Вальженезу на голову, заставила его вздохнуть, что успокоило Жана Быка: у него самого на лбу от волнения тоже начал выступать пот.

— Ах, черт возьми! — вскричал Жан, шумно дыша от радости, словно с груди у него убрали груз в пятьсот фунтов. — Как вы меня напугали, почтеннейший! Можете быть собой довольны!

Он слез с табурета, поставил кувшин на место и снова подошел к пленнику.

— Хорошо искупались? — проговорил он: насмешливый тон вернулся к нему вместе с уверенностью, что граф не умер. — Теперь дело пойдет лучше, любезный мой сеньор.

— Где я? — заговорил Лоредан (так обычно — непонятно почему — после обмороков спрашивают все, кто возвращается к жизни).

— Вы в гостях у верного друга, — отвечал Жан Бык, развязывая веревки, чтобы освободить пленнику ноги. — Если хотите слезть со своего пьедестала и сесть, я ничего не буду иметь против.

Господин де Вальженез не заставил повторять приглашение дважды: он соскользнул со стола и встал, но затекшие ноги его не держали, и он пошатнулся.

Жан Бык принял его в свои объятия, подвел к табурету и посадил, прислонив к стене.

— Вам удобно? — спросил Жан Бык, присев на корточки и заглядывая г-ну де Вальженезу в лицо.

— Теперь скажите, что вы собираетесь со мной делать? — высокомерно спросил граф.

— Наслаждаться вашим обществом, господин граф… вместе с другом, который вышел на четверть часа, но скоро вернется…

В то время как Жан Бык произносил эти слова, раздался условный стук в дверь.

Услышав это стук, Жан Бык отпер дверь, и в комнату вошел Туссен-Лувертюр; у него было черное лицо с белыми разводами от пота, и г-ну де Вальженезу почудилось, что перед ним индеец с татуированной физиономией.

— Готово? — спросил Жан Бык у друга.

— Готово, — отвечал Туссен.

Обернувшись к г-ну де Вальженезу, он проговорил:

— Привет всему обществу!

Потом он снова обратился к Жану Быку:

— Почему он такой мокрый?

— Ох, лучше не спрашивай! — отозвался Жан Бык и пожал плечами. — С тех пор как ты ушел, я только тем и занимался, что кропил этого господина.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Туссен, не отличавшийся проницательностью.

— Я хочу сказать, что господину было плохо, — с презрением вымолвил Жан.

— Плохо? — переспросил Туссен, силясь понять, что произошло.

— Ну да, Бог ты мой!

— С какой это стати?

— Да под тем предлогом, что мы ему забили в рот слишком большой кляп.

— Невероятно! — воскликнул угольщик.

Тем временем г-н де Вальженез разглядывал двух приятелей и, вероятно, остался осмотром недоволен: едва открыв рот, он сейчас же снова его закрыл, так и не произнеся ни слова.

В самом деле, выражение лиц Туссена и Жана Быка было достаточно обескураживающим. Если бы у г-на де Вальженеза было хоть малейшее желание бежать, один вид стоявшего перед ним колосса сразу же заставил бы его отказаться от этого опасного намерения.

Он опустил голову и задумался.

Пока граф размышлял, Жан Бык подошел к шкафу, открыл его, достал бутылку, два стакана и поставил их на стол; но, вспомнив, что их трое, снова отправился к шкафу, взял третий стакан, вымыл его, вытер, еще раз ополоснул самым тщательным образом и только после этого поставил на стол перед г-ном де Вальженезом.

Потом он указал Туссен-Лувертюру на стул, сел сам и, поднеся бутылку к стакану пленника, произнес со всей галантностью, на какую только был способен:

— Любезный мой сеньор, мы тюремщики, но не палачи. Должно быть, вы хотите пить не меньше нас. Не угодно ли выпить стакан вина?

— Благодарю! — сухо ответил г-н де Вальженез.

— Не стесняйтесь, мой юный господин! — сказал Жан Бык, продолжая держать бутылку над стаканом графа.

— Благодарю! — повторил г-н де Вальженез еще более сухо.