Александр Дюма - Блек. Маркиза д'Эскоман

В забрызганной грязью одежде, с растрепанными волосами, блуждающим взглядом и пеной на губах старуха предстала перед блистательным собранием, словно привидение.

— Где она? Где она? — кричала Сюзанна, неистово тряся Луи де Фонтаньё.

Молодой человек сделался мертвенно-бледным; он понял, что речь шла об Эмме, и почувствовал, что произошла страшная катастрофа.

— Выбросьте эту сумасшедшую за дверь! — приказала Маргарита, сразу же узнавшая гувернантку г-жи д’Эско-ман.

Но старая кормилица не слышала ее и никого не замечала, кроме Луи де Фонтаньё.

— Где мое дитя? — кричала она ему. — Она умерла! Умерла из-за тебя! А у тебя в это время праздник, ты улыбаешься и веселишься у ног этой дряни! Подлец! Какой же ты подлец! Неужели тебе неведомы угрызения совести? Почему я не могу отдать тебе свои?.. Да, это я подтолкнула этого ангела чистоты и добродетелей к преступлению, признаюсь в этом перед всеми; это я отдала ее в руки этого негодяя. Мне казалось, что я спасаю ее, а на самом деле я ее погубила. Я убийца, как и он. Я убила своего бедного ребенка!

При этих словах Сюзанна стала бить себя рукой, остававшейся у нее свободной, в лицо и грудь.

— Боже мой! Если бы только знать, где найти ее, может быть, я поспела бы вовремя! Одно его слово — и она будет жить!.. Но нет, она уже мертва! Когда я бежала по набережной и смотрела на реку, мне почудилось, как что-то подсказало мне: она там! Но не думай, подлец, что ты насладишься своим преступлением, ты последуешь вместе с нами в ад, который нас ожидает!

При последних словах Сюзанна выхватила из-за пояса небольшой нож, которым она обрезала цветы, и нанесла сильный удар Луи де Фонтаньё. Лезвие прошло сквозь одежду и слегка задело грудь молодого человека.

Все присутствующие закричали; дамы закрыли лица руками, а шевалье де Монгла вырвал оружие из рук Сюзанны, готовившейся снова нанести удар.

— Схватите ее, схватите ее! — закричала Маргарита в приступе бешенства.

— Пусть никто не прикасается к этой женщине! — воскликнул Луи де Фонтаньё и бросился между Сюзанной и слугами, намеревавшимися ее схватить. — Она имеет полное право поступать так; она сказала правду: я поступил с ее госпожой как подлец.

Исчерпав все свои силы в этой сцене, Сюзанна упала на ковер; она лежала неподвижно, без всяких поползновений к бегству, не произнося ни слова; только тело ее судорожно вздрагивало и зубы скрежетали.

Луи де Фонтаньё обхватил ее руками и попытался поднять.

— Вам теперь надо выполнять другой долг, — сказал ему г-н де Монгла, — оставьте эту женщину, я сам позабочусь о ней.

Молодой человек понял слова шевалье.

Бросившись к лестнице, он крикнул ему "Прощайте!".

— Да нет же, до свидания! — возразил шевалье, с сильнейшим сочувствием пожимая руку молодому человеку.

— Если вы имеете хоть какое-нибудь отношение к этой глупости вашего друга, то я вас не поздравляю, — вполголоса сказала Маргарита шевалье, в то время как два лакея выносили Сюзанну и усаживали ее в фиакр, который велел подогнать г-н де Монгла.

— Ба! Эта глупость уже принесла ему счастье!

— Что вы хотите этим сказать?

— То, что она помогла ему избежать разочарования.

— Я не понимаю вас.

— Разочарования при виде миллиона, исчезающего в ту минуту, когда ему казалось, что тот уже лежит в его кармане.

— Почему же?

— Да потому что один друг семьи Вердьеров минуту назад заверил меня, что между пятью и половиной шестого вечера бедный барон скончался от апоплексического удара; и вполне возможно, что он забыл оставить завещание.

Маргарита вскрикнула и сделала все возможное, чтобы упасть в обморок, но шевалье не стал ожидать успешного окончания этой сцены, отвесил хозяйке дома самый учтивый из своих поклонов и поторопился к Сюзанне.

Луи де Фонтаньё всю ночь провел в поисках Эммы; он продолжал эти поиски еще больше месяца, сначала в Париже, потом в его окрестностях; но, несмотря на все его усилия, ему не удалось обнаружить следов г-жи д’Эскоман.

Барон Вердьер оставил после себя завещание.

После того как Луи де Фонтаньё дал ей новое доказательство того, что она называла несостоятельностью его характера, Маргарита вовсе не беспокоилась, упомянул ли богатый банкир свою незаконную дочь в завещательном распоряжении или нет; большее значение она придавала иному — упоминается ли там она сама.

И она не обманулась в своих надеждах.

Ее покровитель пожелал и после смерти оставаться таким же щедрым, каким он был при жизни. Каждой из любовниц, украшавших его жизнь, он определил в завещании некоторую часть наследства: как и на Небесах, лучше всех оказались наделены те, что явились последними. Доля Маргариты была превосходной; барон оставил ей значительную сумму, вполне достаточную для обеспечения благополучия дюжины семейств.

Однако Маргарита не была счастлива.

Честолюбие щемило ей сердце; у нее остались неприятные воспоминания о злополучном вечере; она была глубоко оскорблена несколько презрительным отношением к себе большого числа людей, которых она поила своими шербетами и кормила своими петифурами.

Когда в женщине затухают страсти, весь остаток ее жизненных сил находит себе прибежище в ее самолюбии.

Не будучи умной, Маргарита была достаточно проницательна, чтобы понять, что, как бы мало ни был щепетилен свет, ему все же требуется видимость почтенности у человека, дабы оправдывать свое уважение к нему; для того, чтобы завоевать эту видимость почтенности, ей следовало прежде всего не называться больше Маргаритой Жели, ведь от имени зависит невероятно много.

Феникс сжигал себя, чтобы восстать из пепла; женщины, подобные Маргарите, выходят замуж, чтобы возродиться. Говорят, что феникс приобретал в огне молодость и вечный блеск своего оперения; однако, сколь ни легко подсчитать все, что такие дамы теряют, окунувшись в этот источник Ювенты, никто не утверждает, будто столь же легко оценить, что они там приобретают.

Но никакие известные примеры не отвращали Маргариту от этого шага; она, в свою очередь, хотела унижать; ей необходимы были имя, титулы и гербы на дверцах кареты, чтобы раздавить тех, кто ее чернил; она была готова рискнуть всем, чтобы завоевать это.

Нужно отдать ей справедливость: ее первая мысль была о человеке, которого она прежде любила; но никто не видел больше Луи де Фонтаньё. Первое время его еще встречали в Париже — исхудалого, осунувшегося, озабоченного и настолько погруженного в свои мысли, что он не узнавал знакомых. Но потом он вдруг исчез. Маргариту уверяли, будто его видели в Сен-Жерменском лесу на прогулке с пожилой дамой и юной девушкой. Она несколько раз выбирала целью своих прогулок павильон Генриха IV и на террасе выставляла напоказ свои вдовьи наряды, ленты и вуали, выражая тем самым свою признательность умершему великодушному покровителю; но она ни разу не встретила там любовника маркизы и решила, что он, вероятно, отыскал ее и они вновь переживают пасторальную идиллию в каком-нибудь никому неведомом пристанище. Маргарита дала себе слово выведать у шевалье де Монгла, когда она его увидит, так ли все обстоит на самом деле, ибо, невзирая на ее личные заботы, злопамятность в ней еще не утихла.