Стефан Цвейг - Том 10: Стихотворения; Исторические миниатюры; Публицистика; Кристина Хофленер: Роман из литературного наследия

На мировосприятие австрийского писателя значительное воздействие оказала также философия Фридриха Ницше. Стефан Цвейг не только основательно изучил опубликованные труды Ницше, но и работал в архиве, результатом чего явился очерк, посвященный тому, как понимал Ницше суть трагического. Стефан Цвейг назвал знаменитого творца сверхчеловека «Дон Жуаном познавания», ему импонировала неуспокоенность Ницше, его страсть подвергать все сомнению: «Его отношение к истине исполнено демонизма, трепетная, наполненная горячим дыханием, гонимая нервами, любознательная жажда, которая ничем не удовлетворяется, никогда не иссякает, нигде не останавливается, ни на каком результате, и, получив ответ, нетерпеливо и безудержно стремится вперед, вновь и вновь вопрошая. Никакое познание не может привлечь его надолго, нет истины, которой он принес бы клятву верности, с которой бы он обручился как со «своей системой», со «своим учением». Все истины чаруют его, но ни одна не в силах его удержать».

В очерке, посвященном Ф. Ницше, он истолковывает особенно обстоятельно трактат «Рождение трагедии из духа музыки» (1872). Причем для Цвейга это не было сухим теоретизированием, видно, что он пытается идеи Ницше применить и в художественном творчестве, особенно в новеллах.

Генезис трагедии Ф. Ницше связывал с культом двух олимпийских богов — Аполлона и Диониса, провозгласив аполлоническое и дионисийское начала двумя ипостасями человеческого сознания. Это два взаимосвязанных подхода человека к действительности и к себе самому.

Аполлону Ф. Ницше вверяет творческое начало, фиксирующее мир осязаемых простых вещей, явлений, фактов. Аполлон примиряет художника с действительностью, помогает отыскать в ней идеал. Потому аполлоническое начало олицетворяет красоту, порядок и рассудочность. Бог света и добра, как трактует его Ницше, — устроитель государств, следовательно, он воспринимается как воплощенная сопричастность всеобщим интересам.

Напротив, Дионис—воплощение свободы, от него исходит снятие всяческих запретов и табу, он дарует экстатическое ощущение собственной очистительной силы. Вместе с тем бог плодоносящих сил земли указует путь в непостижимое, скрытое от разума. Дионис позволяет человеку проникнуть под покров видимых явлений, обнаружить некие извечные, обычным способом непостижимые законы. Человек постигает свою сопричастность с мирозданием, в бездны которого и позволяет заглянуть Дионис, олицетворяющий телесное и темное, злое и стихийное, словом, все то, что у Стефана Цвейга расшифровано понятием амок.

По сути, большинство действующих лиц в новеллах Стефана Цвейга поклоняются двум богам. Следуя общепринятым законам, они верны Аполлону, но мгновения свободы отдают их во власть Диониса. Измена самому себе — правильному и праведному — вызывает трагическое переживание.

Новеллы Стефана Цвейга обладают особым временным пространством. Годы проходят поспешно и незаметно, но отдельные роковые моменты бытия вдруг становятся равновеликими целой жизни по интенсивности переживаний и насыщенности событиями. Конечно, все эти коллизии подстроены автором, и не заметить иной раз нарочитости, а то и надуманности цепочки событий невозможно. Читатель наших дней стал более прозорлив и не столь доверчив, как это было в годы создания новелл.

Нельзя не заметить и мелодраматизма многих новелл Цвейга. Его персонажи преподносят себя как героев трагических. Но это далеко не так, потому что они явно преувеличивают масштаб конфликтов. Будучи по своему воспитанию и привычкам, по характеру и складу мышления типичными просвещенными бюргерами, они не в состоянии подняться до понимания общечеловеческих проблем. Они, в конце концов, всего-навсего нарушители буржуазных норм жизни, а мнят, будто преступили законы человечности. Но истории, рассказанные Стефаном Цвейгом, и сегодня впечатляют тем, как автор воспроизводит состояние стресса, вызванного страстью, затмевающей разум.

В новеллах Стефана Цвейга не всегда понятно, когда разворачивается сюжет. Обычно время действия — канун первой мировой войны. Но даты отсутствуют, исключение составляет его последний шедевр. В «Шахматной новелле» ясно сказано, что случайный достойный соперник чемпиона мира выучился играть в шахматы по самоучителю в одиночной тюремной камере, куда его бросили гитлеровцы.

Новеллы Стефана Цвейга представляют собой своего рода конспекты романов. Автор умышленно стремился быть предельно кратким, извлекая из биографий героев лишь кульминационные эпизоды. Но когда он пытался развернуть отдельное событие в пространное повествование, то его романы превращались в растянутые многословные новеллы. Поэтому романы Стефану Цвейгу, в общем, не удавались. Он это понимал и к жанру романа обращался редко. В этом собрании сочинений помещено два его современных романа: «Нетерпение сердца», завершенный в 1939 году, и «Угар преображения», опубликованный на немецком впервые спустя сорок лет после смерти автора, в 1982 году. Переводчик, публикуя этот роман в журнале «Иностранная литература» в 1985 году, дал ему название «Кристина Хофленер». Под таким заголовком он опубликован и в этом собрании сочинений.

Если бы эти оба сюжета, каждый из которых, как выражался сам Стефан Цвейг, «величиной с каплю росы», обрели форму новеллы, успех им был бы обеспечен.

Но истории, превращенные автором в романы, обнаруживают, на наш взгляд, ложную многозначительность.

Любовь прелестной богатой хромоножки, обитающей в роскошном замке, к юному бедному лейтенанту австрийской армии изначально надуманна. Но Стефан Цвейг придает сюжету убедительность и психологическую тонкость. Сочувствие офицера глубоко человечно, он откликается сердцем на страдания девушки. Но, оставаясь в рамках фальшивых условностей, он сам не позволяет себе, чтобы сочувствие переросло в подлинное чувство. Особую остроту сюжету придает то, что конфликт двух предназначенных друг для друга сердец происходит летом четырнадцатого года. Самоубийство героини происходит в тот же час, что и убийство австрийского престолонаследника. История, рассказанная в романе «Нетерпение сердца», подводит черту под определенной эпохой, когда еще сохранялось рыцарское отношение к даме, когда кодекс чести чтили строже воинского устава, а горе неизменно вызывало в душе воспитанного человека сострадание.

Герой романа «Нетерпение сердца» под занавес совершает подвиг. Но героический поступок не освобождает офицера, награжденного орденом Марии Терезии, от чувства вины за одну невольно загубленную жизнь, которое будет мучить его всю жизнь.

Действие романа развивается замедленно, отношения героев читателю более понятны, чем им самим. Чувствуется в повествовании явная дидактичность. Все это заметные недостатки в книге мастера. Но сегодняшний читатель получит от романа «Нетерпение сердца» удовольствие при условии, если у него есть интерес к той психологической атмосфере, которая господствовала в благородном обществе почти сто лет назад.