Генри Хаггард - Мари. Дитя Бури. Обреченный

Мать стала продираться через изгородь; она рвала прутья ногтями и зубами, как гиена. Укрытый тенью хижины, я оглянулся и увидел моего отца Мативане – он сражался, как буйвол. Враги падали перед ним – один, второй, третий, хоть у него и не было щита, только копье. А затем сзади к нему подкрался Бангу и ударил в спину, и отец взмахнул руками и упал. Что было дальше, я не видел: мы пролезли через изгородь. Мы бросились бежать, но нас заметили. Они устроили на нас настоящую охоту: нас гнали, как дикие собаки гонят антилопу. Они убили мою мать; брошенный ассегай вошел ей в спину и вышел там, где сердце. Я обезумел, я вырвал ассегай из ее тела и бросился на них. Я поднырнул под щит первого преследователя, очень высокого мужчины, креп ко сжимая в маленьких руках древко ассегая, – вот так. Всем своим весом он навалился на острие, и копье проткнуло его насквозь. Он замертво рухнул на землю, и от удара древко ассегая сломалось. Все остальные застыли в изумлении: никогда прежде им не доводилось видеть ничего подобного. Чтобы ребенок убил рослого воина – о таком даже в сказках не рассказывается. Некоторые из них готовы были отпустить меня, но тут подошел Бангу и увидел мертвого, оказавшегося его братом. «Ага! – вскричал он, узнав, как умер брат. – Это щенок – тоже колдун, иначе как бы он смог убить опытного воина? Держите руки гаденыша, чтобы я мог прикончить его. Он будет умирать долго и мучительно».

И вот двое схватили меня за руки, а Бангу с копьем в руках подошел ко мне.

Садуко вдруг умолк – не оттого, что закончил рассказ: от волнения прервался голос. Редко доводилось мне видеть человека, охваченного столь сильным волнением. Он тяжело и глубоко дышал, по лицу и телу струился пот, и мускулы конвульсивно сжимались и разжимались. Я подал Садуко кружку с водой, он отпил из нее и продолжил:

– Острие копья Банги уже начало больно колоть мне грудь – взгляни, вот здесь осталась отметина, – и Садуко, скинув накидку, показал белую полоску шрама под грудиной, – когда вдруг странная тень выросла между мной и Бангу на освещенной пожаром земле, тень, напоминавшая стоявшую на задних лапах жабу. Я оглянулся и понял, что это была тень Зикали, которого прежде я видел лишь раз или два. Не знаю, откуда он взялся, но он стоял, потрясая своей большой седой головой, сидевшей на его плечах, словно тыква на муравейнике, вращая огромными глазами и громко хохоча.

Мы бросились бежать, но нас заметили.

– Вот так повеселил, нечего сказать! – вскричал карлик, и зычный голос его прозвучал, как плеск воды в пустой пещере. – Вот так повеселил, о Бангу, вождь амакоба! Кровь, кровь, сколько крови! Огонь, огонь, сколько огня! Мертвые колдуны здесь, там и всюду! О, развеселое зрелище! Немало подобных зрелищ я повидал на своем веку: в краале твоей бабки, например, великой инкози-каас, когда я сам едва спасся от смерти. Однако не припомню ни одного более веселого, чем то, какое сейчас освещает луна. – И он указал на Белую госпожу, которая в этот самый миг выступила из-за облаков. – Но скажи мне, великий предводитель Бангу, любимец сына Сензангаконы, брата Черного Чаки, покинувшего этот мир верхом на ассегае, что означает эта забава? – И он указал на двух воинов, державших мои маленькие руки.

– Убиваю детеныша колдуна, Зикали, только и всего, – ответил Бангу.

– Вижу, вижу, – снова захохотал Зикали. – Геройский поступок! Зарезал отца и мать и теперь собираешься зарезать ребенка, который заколол одного из твоих доблестных воинов в честной схватке. Геройский поступок, достойный вождя амакоба! Что ж, давай убей его! Вот только… – Он замолчал и взял щепотку табаку из коробочки, которую вытащил из разреза в мочке своего огромного уха.

– Что – только? – нерешительно прогудел Бангу.

– Только мне интересно, Бангу, каким окажется тот мир, в котором ты очутишься еще до восхода следующей луны. Вернись и расскажи мне о нем, Бангу, ведь по ту сторону солнца не счесть миров, а так я узнаю наверняка, какой из них населяют люди, подобные тебе, те, что из ненависти и наживы ради готовы убить отца и мать ребенка, а затем и самого ребенка, способного сразить закаленного в боях воина копьем, еще горячим от крови его матери.

– Хочешь сказать, я умру, если убью мальчишку? – проревел Бангу.

– Именно, – невозмутимо ответил Зикали, втягивая очередную понюшку табаку.

– Ну, тогда мы отправимся туда вместе, колдун!

– Хорошо, хорошо, – засмеялся карлик. – Вместе так вместе. Давненько я туда собираюсь, и не сыскать мне лучшего спутника, чем Бангу, вождь амакоба и убийца детей, дабы охранял меня по ведущей в тот мир дороге, темной и страшной. Идем же, храбрый Бангу, идем! Убей меня, если сможешь! – И вновь Зика ли рассмеялся ему в лицо.

– И тогда, Макумазан, – продолжил свой рассказ юноша, – люди Бангу, объятые ужасом, отступили. Даже те, что держали меня.

– А что будет со мной, если я пощажу мальчишку? – спросил Бангу.

Зикали вытянул руку и коснулся царапины от копья на моей груди. Затем поднял вверх свой палец, обагренный моей кровью, поглядел на него в лунном свете и лизнул.

– С тобой будет вот что, Бангу, – сказал он. – Если ты отпустишь мальчика, он вырастет и когда-нибудь убьет тебя и многих из твоих людей. Но если ты не пощадишь его, то уже завтра тебя убьет его дух. Весь вопрос в том, хочешь ли ты пожить еще немного или умереть прямо сейчас, прихватив с собой меня? Потому что ты не должен оставлять меня здесь, брат Бангу.

И вот Бангу развернулся и пошел прочь, переступив через тело моей матери, за ним потянулись все его люди, и вскоре Зикали Мудрый и я остались одни.

– Что? Неужели ушли? – спросил Зикали, оторвав взгляд от земли. – Тогда и нам надо уходить, сын Мативане, а то они передумают и вернутся. Живи, сын Мативане, чтобы отомстить за отца.

– Захватывающая история, – проговорил я. – Что же было дальше?

– Зикали взял меня к себе и воспитывал в своем краале в Черном ущелье, где он жил один со своими слугами, потому что ни одной женщине не позволял переступать порог своей хижины. Он научил меня многим премудростям и раскрыл мне много секретов, он мог бы сделать из меня великого врачевателя, стоило мне лишь захотеть. Только я не захотел. Не по душе мне компания духов, а их в Черном ущелье я повидал немало. В конце концов, Макумазан, Зикали сказал мне:

– Ступай туда, куда зовет тебя сердце, и будь воином, Садуко. Но помни: ты открыл дверь, закрыть которую уже невозможно, и через эту дверь духи будут являться и исчезать всю твою жизнь, будешь ли ты искать их или не будешь.

– Но, Зикали, ведь это ты открыл эту дверь, – сердито возразил я.