Орхан Кемаль - Происшествие

— Это ты, брат, загнул, — остановил его Хафыз-Тыква.

— Как ты сказал?

— Загибаешь, говорю. Остальное, может, и правда, а тут сбавь немного, тогда поверю…

Залоглу стушевался.

— Всегда ты так. Что бы я ни рассказывал, никогда не веришь. Зачем мне врать? Пришел сторож, после одиннадцати, говорит, запрещено. Слушай, говорю, другим запрещено и нам тоже?

— Ну вот, теперь продолжай.

— Опять ты за свое… Погоди, Хафыз, я тебе как-нибудь покажу, чего я стою! Ты меня, черт побери, в грош не ставишь. Уж если я разойдусь, то могу такое натворить…

— Например?

— Вот возьму, да и уйду, имам [28] Имам — глава мусульманской религиозной общины, руководящий молитвой в мечети. ! — разозлился Залоглу.

— Ну-ну, с тобой уж и пошутить нельзя, Рамазан! — примирительно сказал Хафыз. — Зачем живем? Повеселиться, посмеяться — так ведь? И только. Разве к лицу такому господину, как ты, ломать стулья на голове какого-то сторожа — не любимого аллахом раба? Кто он такой? Никчемнейший из никчемных.

Залоглу понравились слова Хафыза и тон, каким они были сказаны.

— Если бы не вмешались Решид и Хамза, клянусь, я бы…

— Ха… Так, значит, ты не ударил его, а только хотел ударить? Если так — вопросов нет, имаму все ясно. Я ведь подумал, что ты ударил…

Оба заметно захмелели. Залоглу уже не замечал иронии в словах Хафыза-Тыквы. Хафыз, привыкший к мутному дешевому вину, которое торговцы продают стаканами, быстро опьянел от водки и теперь парил в соблазнительных грезах. Он закрыл глаза и мечтал о том, что, если б ему сейчас скрипку, он спел бы песню, или лучше газель!..

А Залоглу все рассказывал… Из того, что услышал Хафыз-Тыква, он понял, что Залоглу влюбился в дочь вербовщика Джемшира и даже намерен на ней жениться. Но парень боится своего дяди, и есть только один человек, который мог бы уговорить его, а именно управляющий имением Ясин-ага. Однако и он рассуждает, как дядя, даже еще более щепетилен в вопросах чести и считает, что «господин не может брать в жены рабыню, не любимую аллахом».

— Ясно, — сказал Хафыз-Тыква, — я понял тебя, юноша.

— Ведь Ясин-ага все для тебя сделает, умрет там, где ты ему прикажешь… — убеждал Залоглу.

— Знаю.

— Уповаю на тебя.

— Выпьем! — предложил Хафыз.

— Выпьем. Но больше не называй меня Залоглу. А то…

— А то что?

— А то и я…

— Будешь называть меня «Хафыз-Тыква»?

Залоглу рассмеялся.

Хафыз-Тыква даже не улыбнулся.

— Называй, если так тебе больше нравится. Я не буду злиться, как ты. На что злиться? Старайся угодить Ясину-ага, — между прочим посоветовал он.

— Но как?

— Что значит «как»?

Залоглу задумался:

— Я и так с первого слова исполняю все его прихоти, книги ему читаю…

— Вот-вот! — поддакнул Хафыз. — Это очень важно. Пойдешь в город, купи книжку из тех, что ему нравятся. Старайся умаслить его, угодить…

— А ты что будешь делать?

— Ты в мои дела не вмешивайся, я свое дело знаю.

Он взял бутылку, налил себе и выпил одним духом.

Три дня спустя Хафыз-Тыква пришел в имение. Он нашел управляющего в амбаре. Веяли семена кливлендского хлопка для весеннего посева. Хафыз-Тыква, заложив руки за спину, степенно остановился в воротах амбара, уверенный, что здесь, как и везде, ему обеспечено должное уважение.

— Бог в помощь! — важно проговорил Хафыз-Тыква. Ясин-ага обернулся, увидел его светлость имама и, забыв о семенах, поспешил ему навстречу. «Неспроста это, неспроста их светлость имам пожаловал в имение в такое необычное время», — подумал он и церемонно приветствовал Хафыза.

— Добро пожаловать, господин имам!

— Благодарю.

Ясин-ага, сложив перед собой руки, вопросительно смотрел на имама, ожидая его приказаний. А Хафыз потупил задумчивый взгляд в землю и покусывал губы.

— Пожалуйста, пройдемте в мою комнату! — предложил Ясин-ага.

Батраки, веявшие на ветру деревянными вилами семена хлопка, бросили работу и смотрели на них.

— Рамазан здесь? — спросил Хафыз-Тыква.

— Нет. Пошел в город… Вам что-нибудь нужно? Хафыз-Тыква с опаской огляделся по сторонам.

— И Музафер-бея тоже нет дома?

— Нет.

— Когда вернется?

— На днях должен быть. Что-нибудь случилось? Хафыз-Тыква тяжело вздохнул.

— И не говори, Ясин-ага! Ужасно, просто ужасно! Ясин-ага тревожно заглянул в глаза Хафыза с немым вопросом.

— Уповаем на всевышнего, дорогой, — сказал Хафыз-Тыква. — Так значит, Музафер-бей скоро пожалует в имение?

— Ждем, должен приехать. Но кто скажет, когда.

Ясин-ага был привязан к этому благословенному человеку… Но что же все-таки могло случиться? Что это за ужасная вещь, в которую имам не желает посвящать его? Ясин-ага хорошо знал, что благословенный имам сторонится дел мирских, занят делами богоугодными. Он изредка заглядывал в деревенскую кофейню, забирался в уголок и, перебирая четки, не торопясь потягивал кофе. А сегодня Хафыз прежде всего спросил о Рамазане. Значит, дело связано с Рамазаном. Ну, а что ужасного мог натворить Рамазан? Курил гашиш, проигрался в карты, приволокнулся за какой-нибудь юбкой? Все это давно известно. И уж совсем непонятно, зачем скрывать это от него, Ясина?

— Пожалуйте в мою комнату, выпьем по чашечке кофе, — предложил Ясин, беря имама под руку. Хафыз не сопротивлялся.

Управляющий имением ютился в крошечной, в одно окно, комнатушке — той самой, где он жил еще при отце Музафер-бея. Служанка Гюлизар, приходившая в имение, когда наезжал Музафер-бей, несколько раз в день подметала здесь, убирала постель Ясина-ага, наводила в комнате порядок.

Они остановились у дверей. Ясин-ага повернулся к каменному господскому дому и крикнул:

— Гюлиза-а-а-р!

— Слушаю, Ясин-ага!

— Принеси ключ!

Сверкая голыми ногами, подбежала тридцатилетняя, дебелая Гюлизар, туго затянутая в узкое платье, откровенно подчеркивавшее формы ее дородного тела.

У Хафыза-Тыквы перехватило дыхание. Он поднял глаза, чтобы не видеть широких бедер женщины, но невольно потер руки, вместо того чтобы просто сложить их вместе, как приличествовало бы имаму, творящему молитву. Опасаясь как бы Ясин-ага не заметил всего этого, он погладил свою короткую бородку и громко призвал благословение на этот дом.

Гюлизар отворила дверь, и они вошли в маленькую чистую комнатку, застеленную расшитым цветными узорами ковром. Литографии священной Мекки и благословенной Медины [29] Мекка и Медина — города в Саудовской Аравии, места паломничества мусульман. , изображения всевышнего и его пророков почти закрывали стены…

Хафыз сел на кровать Ясина-ага. Он не сводил глаз с Гюлизар и молил аллаха, чтобы тот удалил Ясина-ага из комнаты. Но Ясин-ага не собирался уходить. Он достал из шкафа пачку сигарет, и Хафыз про себя пожелал ему провалиться вместе с ними. «Вот бесстыжий, — злился Хафыз-Тыква, — выйти не может. Ничего бы с ним не случилось, не умер бы, если б оставил имама с Гюлизар. А рожа-то! Семьдесят пять лет, а не усыхает, толстый боров…»