Орхан Кемаль - Происшествие

Старуха кашлянула.

— У тебя мать есть?

По-турецки она говорила с сильным акцентом.

Гюллю утвердительно кивнула головой.

— А отец?

— И отец есть.

— Брат есть?

— Старше меня на год.

Ну и попал же ее сын. «Она любит меня, и я ее люблю, говорю тебе, чтобы ты знала», — вот все, что сказал сын. Если отец с матерью согласны, все и было бы как у людей: сказали бы — приходи сватай! А то втихомолку. И брат, видишь, старший есть. Сохрани, аллах, от беды. Родители-то девчонку могут назад потребовать, да еще упекут Кемаля в тюрьму.

Старуха совсем расстроилась.

Как увидела — девушка из такси выходит с узелком, на сердце и лег тяжелый камень. Не дай бог, принесет она беду, ее сыну.

Старуха встала и заковыляла в комнату. Гюллю посмотрела ей вслед. Пакизе сказала про свекровей: «Пусть провалится самая лучшая из них!» Пакизе права. Старуха явно недовольна ее приездом. Бамия сушеная. Господи, только бы все хорошо кончилось!

Старуха вернулась с банкой красного перца, присела на корточки у очага, корявыми пальцами захватила щепотку, другую, бросила в суп. Задумчиво закрыла банку.

— Тебе сколько лет?

— Шестнадцать.

— Вай, вай! Ах, дитя мое. Неразумная молодость… А ты подумала, чем все это кончится? А если придут полицейские и заберут моего сына в тюрьму?!

Гюллю гневно вскинула голову.

— Не бойся, ничего не случится. Я знаю, что сказать полицейским. Твой сын не увозил меня, я сама убежала к нему. И точка!

Старуха вздрогнула. Дерзкие они какие, городские-то… Не-е-т. Ей бы такую невестку, как Фаттум, тихую, скромную. Кроме Кемаля и не знает никого. А как она, бедняжка, побледнела, когда увидела с Кемалем незнакомую девушку… А когда поняла, в чем дело, слезы так и брызнули из глаз, и лицом вся белая такая стала…

Старуха тяжело поднялась, смахнула слезу, навернувшуюся на глаза, и пошла из кухни.

— У, старая… — Гюллю проводила ее обиженным взглядом. — Есть ли у меня отец, есть ли у меня мать, сколько мне лет, вдруг придут полицейские… Ни за что я с тобой жить не стану! К соседям, наверно, пошла мне косточки перемывать.

Мать Кемаля остановилась у двери Дакура и позвала: «Фаттум!»

Фаттум плакала, положив голову к отцу на колени. Она плакала с самого утра, когда увидела девушку, которую Кемаль привез из города в такси. Старый Дакур был опечален не меньше дочери. Его сладкие мечты рухнули разом. Не объединить теперь огородов, не нянчить ему внуков. А Дакуру хотелось уйти из этого мира спокойно, оставив любимую дочь счастливой. Теперь надежды рухнули.

— Выйди, доченька, тебя зовут, — попросил Дакур, когда за дверью послышался голос старой Марьям. Но Фаттум только потрясла головой — тетушка Марьям теперь чужая свекровь…

— Фатту-ум…

— Выйди, доченька, выйди, нехорошо так! — уговаривал Дакур. И когда Фаттум не отозвалась, подложил под голову дочери подушку, встал, пошел открывать сам.

Он посторонился, давая дорогу старой Марьям. Фаттум вытерла глаза, чтобы мать Кемаля не видела ее слез. Но тетушка Марьям направилась прямо к ней, обняла ее и заплакала сама. Теперь уже нечего было скрывать. Все трое оплакивали свои разбитые мечты.

Первым заговорил Дакур.

Он потер глаза, сел, достал табакерку, свернул толстенную самокрутку, закурил и сказал, что против воли аллаха не пойдешь.

Старая Марьям, всхлипывая, села напротив Дакура рядом с Фаттум. Девушка не поднимала головы, из глаз ее катились крупные горькие слезы. Дакур снова нарушил молчание:

— Пошли, аллах, им счастье! Раз уж они полюбили друг друга…

Старая Марьям подняла глаза на Дакура.

— Не знаю, что и сказать. Девка бесстыжая, выросла среди мужчин… Боюсь я, Дакур. Чует мое сердце, принесет она Кемалю несчастье. Страх у меня в сердце. Кажется мне, вот-вот придут полицейские, заберут моего сына в тюрьму. Убежала она из дому против воли родителей…

— Верно говоришь, — сказала Фаттум.

— А если полиция придет и потребует ее, что мне ответить, Дакур?

— Отдашь.

— Знать бы, что не будет вреда Кемалю…

— Если у них дело не зашло далеко, ничего ему не будет, — сказал Дакур. — Сколько ей лет-то?

— Пятнадцать, не то шестнадцать, будь она неладна.

— Да… не позволит он себе лишнего. Все обойдется. А девушку, конечно, без всяких возьмут и вернут родителям.

Старики переглянулись: может, все и образуется, говорили их взгляды.

Фаттум с надеждой переводила взгляд с отца на старую Марьям.

— Хоть бы пришли полицейские и забрали ее! — вдруг сказала она.

— Придут, как не прийти, — закивал Дакур.

— Если бы знать, что Кемалю ничего плохого не будет…

— Если у них не зашло далеко, ничего ему не будет.

— Кемаль не увозил ее, сама прибежала… Вы все свидетели, правда?

— А как же? Мы все свидетели, и все соседи… — Мало ты, тетушка Марьям, по двум старшим наплакалась, так эта фабричная и последнего сына уведет, только ты его и видела…

Фаттум попала в самое больное место. Морщинистое лицо старой Марьям потемнело. Заныло сердце. Правильно Фаттум говорит. Уедет Кемаль в город, как и другие ее сыновья. Внуки не будут играть у ее ног, не приласкает она их, не вымоет им головки… Так до конца жизни и останется одинокой. Кто знает, может, и в смертный час никого возле не будет. Так и ее свекровь умерла. Однажды ночью ей стало плохо, до утра, рассказывают, стонала, рвала на себе одежду, да так и умерла одна. Марьям не хочет на старости лет остаться одинокой. Это ее последний сын, самый любимый. Он так походит на покойного мужа. Нет, Марьям не хочет потерять его, как потеряла двух старших сыновей. Кемаль не должен расставаться с ней.

Старуха вздохнула.

— Невестки, невестки! — зло проворчала она. — Будто я для них рожала моих сыновей! Чужие девки! Городские шлюхи!.. Не хочу я такой невестки. Да накажи ее, аллах, накажи, аллах, всех городских девок! Пусть ищут себе мужей в городе, а моего сына оставят в покое! Мой сын завещан мне отцом его, он не женится, пока не отслужит в армии…

Фаттум взволнованно слушала. Она часто дышала, заплаканные глаза сверкали. Да ниспошли, аллах, полицейских, пусть заберут эту девку, пусть даже отведут Кемаля в тюрьму. Она будет ходить к нему и каждый день носить передачу. Она знает, где тюрьма, она ходила туда вместе с двоюродной сестрой: сестра любила одного парня, они обручились. А спустя два дня он подрался с кем-то на рынке, и его посадили на три месяца. Фаттум ходила туда со своей двоюродной сестрой, наверно, раз двадцать, не меньше. Они носили деньги, еду, чистое белье, забирали в стирку грязное. Пусть Кемаля арестуют. Она тоже будет ходить в тюрьму, носить ему еду, деньги, чистое белье. Три месяца, полгода, год, пять лет… Она все равно будет ждать. Десять лет будет ждать! Фаттум вспомнила девушку, с которой они познакомились в канцелярии тюрьмы. Парень этой девушки тоже сидел, и та чуть не каждый день навещала его. Родители девушки не соглашались выдать ее за парня, тот рассвирепел, однажды напился пьяный и пришел к ее отцу. Вначале они только спорили, а потом парень вынул нож и ударил. Девушка говорила — он для нее и мать, и отец. Не будет его, сиротой на земле останется, а пока жив — будет ждать… Фаттум тоже будет ждать Кемаля…