Жорж Санд - Вальведр [современная орфография]

— Вы неблагодарный человек! — сказал Мозервальд, пожимая плечами.

— Нет, — вскричал я, — я не хочу быть неблагодарным! Я вижу, что вы меня не обманули, говоря, что в вас таятся сокровища доброты. Вот эти сокровища я принимаю. Вы владеете тайной моей жизни. Вы сами ее подметили, с моей стороны нет, значит, заслуги в том, что я вам ее доверил, а между тем, я чувствую, что в вашем сердце эта тайна находится в безопасности. Вы хотите давать мне советы относительно применения тех материальных средств, которые могут обеспечить или компрометировать счастье и достоинство любимой мною женщины? Я верю в вашу опытность, вы знаете практическую жизнь лучше меня. Я буду советоваться с вами и, если ваши советы принесут мне пользу, я буду питать к вам вечную признательность. С неприятным чувством, возбуждаемым во мне известными сторонами вашей натуры, во мне будет сильно бороться дружба и, быть может, совсем уничтожит его. Да оно уж и теперь так. Да, я искренне люблю вас. Я ценю в вас некоторые тем более драгоценные качества, что они природны и самобытны. Не просите у меня ничего другого, не старайтесь никогда заставить меня принять услуги корыстно-ценные. Вы только богаты, говорите вы, и каждый предлагает то, что может! Вы клевещете на себя: вы видите теперь, что имеете нравственные заслуги, и именно этим-то вы и завоевали мою признательность и любовь.

Бедный Мозервальд схватил меня в свои объятия и снова расплакался.

— Наконец-то у меня есть друг! — вскричал он. — Настоящий друг, не стоящий мне денег! Честное слово, это первый, и он будет единственным. Я достаточно знаю человечество, чтобы предвидеть это заранее. Ну что же, я буду беречь его как зеницу ока, а вы, как друг мой, можете взять все мое сердце, всю кровь и все внутренности. Невфалим Мозервальд весь ваш на жизнь и на смерть.

После этих излияний, во время которых он ухитрился быть и комичным, и в то же время патетичным, он объявил мне, что нужно хорошенько обсудить главный проект, а именно — будущность г-жи де-Вальведр. Я рассказал ему, как я познакомился, сам того не зная, с ее мужем, и, ничего не доверяя ему относительно бурь моей любви, я дал ему понять, что обыкновенные отношения под защитой лицемерия приличий были невозможны между двумя цельными и страстными характерами. Я хотел обладать душой Алиды в уединении, я был неспособен хитрить с ее мужем и со всеми окружающими ее.

— Это ошибка с вашей стороны, — отвечал Мозервальд. — Подобный пуританизм затруднит решительно все. Но если вы резки и неловки, то самое искусное должно бы исчезнуть. Ну, давайте придумывать средство. Г. де-Вальведр богат, а жена его ничего не имеет. Я справлялся из верных источников и знаю вещи, вероятно, вам неизвестные. Хотя вы объявили мою любовь оскорбительной для нее, тем не менее, на деле ваша любовь будет для нее гораздо вреднее. Знаете ли вы, что на этой прелестной женщине можно жениться, и что мое богатство позволяло мне эту претензию?

— Жениться на ней! Что вы говорите? Значит, она не замужем?..

— Она католичка, Вальведр — протестант, и брак их был заключен по обряду Аугсбурского исповедания, допускающего развод. Хотя и говорят, что г. де-Вальведр большой философ, тем не менее, он не подчинился католическому обряду. И хотя Алида и ее мать были весьма ревностные католички, брак этот был так блестящ для девушки бесприданницы, что они не настаивали на подтверждении вашей церковью и общественными законами, подкрепляющими его нерасторжимость. Утверждают, что впоследствии г-жа де-Вальведр сильно огорчилась подобным союзом, казавшимся ей недостаточно законным, но ничто не могло убедить ее мужа лишиться национального характера, с точки ли зрения гражданской или религиозной. Таким образом, в тот день, когда Вальведр будет недоволен своей женой, ему можно будет отречься от нее, захочет ли она того или нет, и повергнуть ее почти в нищету. Не шутите же с этим положением, Франсис! У вас ничего нет, а вот уже десять лет, как эта женщина живет в довольстве. Нищета убивает любовь!

— Она не узнает нищеты. Я буду работать.

— Вы долго еще не будете работать, потому что вы чересчур влюблены. Любовь отнимает гений, я знаю это по опыту, потому что был наделен отличным здравым смыслом, а стал совершенным сумасбродом! Я не заключил ни одной путной сделки с тех пор, как вбил себе в голову эту фантазию. К счастью, раньше я сделал многое. Но вернемся к вам и предположим, если вам угодно, что, несмотря на любовь, вы станете писать великолепные стихи. Знаете ли вы, что это приносит? Ничего, когда у вас нет известности, и очень мало, когда вы знамениты. Очень часто случается даже, что вначале приходится быть своим собственным издателем, рискуя продать не более полудюжины экземпляров. Верьте мне, поэзия есть царское удовольствие. Занимайтесь ею лишь в свободное время. Я, конечно, могу найти вам службу, но вам придется заниматься делом и сидеть на месте. Иметь дело с цифрами вам будет не интересно, а вдруг Алида станет скучать в том городе, где вы поселитесь!.. Я сказал вам с самого же первого дня нашего знакомства, что вам следовало бы взяться за дела. Вы ровно ничего в них не смыслите, но этому можно научиться скорее, чем по гречески и по латыни, и, хорошими советами, можно достичь многого, если только не обладать преувеличенной щепетильностью и неверными идеями относительно общественного механизма.

— И не заикайтесь об этом, Мозервальд! — отвечал я с живостью. — Вы имеете репутацию честного человека. Не говорите мне ничего об обогативших вас операциях. Оставьте меня при убеждении, что источник чист. Я рискую или не понять, или оказаться с вами в ужасном разногласии. Впрочем, мое суждение об этом вполне бесполезно; первым и непреодолимым препятствием служит то, что я не имею ни малейшего капитала, который можно было бы рискнуть пустить в оборот.

— Но я хочу рискнуть за вас… А участвовать вы будете только в барышах!

— Оставим это. Это бесполезно!

— Вы меня не любите!

— Я уже сказал вам, что хочу любить вас вне корыстных вопросов. Разве нужно еще объяснять?.. Причины и обстоятельства нашей дружбы совсем исключительны. То самое, что обыкновенный друг мог бы, пожалуй, принять от вас совершенно просто, я должен отвергнуть.

— Да, я понимаю, вы думаете про себя, что на деле Алида была бы обязана своим благосостоянием мне!.. Если так, оставим это. Но, черт возьми, что же тогда с вами будет? Чтобы дать вам целесообразный совет, надо предварительно знать намерения мужа.

— Это невозможно. Он непроницаем.

— Непроницаем!.. Ба! А что, если бы я взялся за него?

— Вы?

— Ну да, я, и нимало не появляясь сам лично.

— Как же именно?

— Доверяет же он кому-нибудь, этот муж?