Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 23. Графиня де Шарни. Часть. 4,5,6

— Клянусь, сударыня! — сказал он.

— В таком случае, — продолжала Андре, — я благодарю вас и до конца дней буду молить Бога о том, чтобы он избавил вас и ваших товарищей от страданий, которыми осыпал меня…

Четверо солдат подняли тело, уложили его на ружья, а Питу с обнаженной шпагой пошел впереди процессии.

Аццре пошла рядом с телом, сжимая в руках холодную и уже негнущуюся руку графа.

Придя в павильон на улице Кок-Эрон, они переложили тело на постель Андре.

Обратившись к четырем носильщикам, графиня де Шарни произнесла:

— Примите благодарность от женщины, которая завтра будет молиться за вас самому Богу.

Повернувшись к Питу, она продолжала:

— Господин Питу! Я должна вам больше, чем могла бы когда-нибудь вернуть; могу ли я рассчитывать на последнюю услугу?

— Приказывайте, сударыня, — произнес Питу.

— Сделайте так, чтобы завтра в восемь часов утра господин доктор Жильбер был здесь.

Питу поклонился и вышел.

Выходя, он обернулся и увидел, что Андре преклонила колени перед кроватью, словно перед алтарем.

В ту самую минуту, как он вышел на улицу, часы на церкви святого Евстафия пробили три раза.

На следующее утро ровно в восемь часов Жильбер постучал в дверь павильона на улице Кок-Эрон.

Удивившись просьбе Андре, переданной ему через Питу, Жильбер заставил молодого человека рассказать о недавних событиях во всех подробностях.

Потом он надолго задумался.

Наконец перед самым выходом он вызвал Питу и попросил его сходить к аббату Берардье за Себастьеном и привести его на улицу Кок-Эрон.

Когда Питу и Себастьен придут туда, они должны будут подождать Жильбера у дверей выхода.

Очевидно, старый привратник был предупрежден о визите доктора: узнав Жильбера, он провел его в гостиную, из которой была дверь в спальню.

Андре, одетая в траур, ожидала его.

Было видно, что она не спала всю ночь, но и не плакала: она была бледна, глаза ее оставались сухими.

Никогда еще выражение ее лица, волевое, временами даже упрямое, не было столь застывшим.

Было трудно угадать, на что решилось это алмазное сердце, однако ясно было, что решение принято.

Жильбер, опытный наблюдатель, врач-философ, понял это с первого взгляда.

Он поклонился и стал ждать.

— Господин Жильбер, — начала Андре, — я просила вас прийти…

— Как видите, сударыня, — подхватил Жильбер, — я сейчас же откликнулся на ваше приглашение.

— Я просила прийти вас, а не кого-нибудь другого, потому что хотела, чтобы тот, к кому я обращусь со своей просьбой, не имел права мне отказать.

— Вы правы, сударыня, но не в том, может быть, о чем вы собираетесь меня попросить, а в том, что вы сказали; вы вправе требовать у меня все, даже мою жизнь.

Андре горько усмехнулась.

— Ваша жизнь, сударь, представляет огромную ценность для человечества, и я первая буду просить Бога послать вам жизнь долгую и счастливую; мне и в голову не пришло бы сократить ваши дни… Но согласитесь, что ваша жизнь находится под неким счастливым влиянием, тогда как других словно преследует какая-то роковая звезда.

Жильбер молчал.

— Вот, например, моя жизнь, — немного помолчав, продолжала Андре, — что вы можете о ней сказать, сударь?

Жильбер опустил глаза и ничего не отвечал.

— Позвольте мне напомнить вам в двух словах… О, не беспокойтесь, я никого не собираюсь упрекать!

Жильбер жестом пригласил ее продолжать.

— Я была рождена в бедности; мой отец разорился еще до моего рождения. Моя юность прошла в печали и одиночестве; вы помните моего отца и знаете лучше, чем кто бы то ни было, можно ли было назвать его нежным родителем… Два человека, одного из которых мне лучше было бы не знать, а второй… человек другого круга, оказали на мою жизнь таинственное и роковое влияние против моей воли: один воспользовался моей душой, другой завладел телом.

Я стала женщиной, даже не подозревая, что лишилась невинности…

Из-за этого рокового обстоятельства я едва не потеряла любовь единственного любившего меня существа — моего брата.

Меня согревала мысль о том, что я стану матерью и меня будет любить мое дитя, но ребенок был похищен спустя час после рождения. Так я стала безмужней женой, матерью без ребенка!

Утешением мне была дружба королевы.

И вот однажды случаю было угодно, чтобы в одной с нами карете оказался красивый и отважный молодой человек; рок распорядился так, что я, не знавшая любви до этого дня, с первого взгляда полюбила его.

Он же любил королеву!

И именно мне она поверяла свои сердечные тайны. Мне кажется, вам довелось испытать безответную любовь, господин Жильбер; вы можете понять, как я страдала.

Однако это было не все. Однажды королева сказал мне: "Андре, спаси мою жизнь! Более чем жизнь — честь!" Она хотела, чтобы я, оставаясь ему чужой, стала бы называться женой человека, которого я любила вот уже три года.

И я стала его женой.

Пять лет я провела рядом с этим человеком, сгорая внутри и оставаясь ледяной снаружи — статуя с пылающим сердцем! Вы же врач! Ну так скажите: понимаете ли вы, как измучилось за эти годы мое сердце?..

И вот настал день несказанно счастливый! Моя преданность, мое молчание, мое самоотречение тронули этого человека.

Семь лет я любила его, ни единым взглядом не давая ему заподозрить это, и вот он сам, трепеща, пал к моим ногам и сказал: "Я все знаю, и я люблю вас!"

Бог, желая вознаградить меня за пережитые страдания, позволил мне в эту же пору, когда я обрела супруга, найти и моего сына! Год пролетел как один день, как один час, как одно мгновение: в этот год я только и жила.

Четыре дня тому назад молния ударила у моих ног.

Долг чести повелел ему вернуться в Париж и там умереть. Я не возразила ни единым словом, не пролила ни слезинки; я последовала за ним.

Едва мы приехали, как он меня оставил.

Сегодня ночью я нашла его мертвым!.. Он там, в той комнате…

Как вы полагаете, не будет ли с моей стороны слишком честолюбивым желание после такой жизни лечь в одну с ним могилу? Как вы полагаете: можете ли вы отказать мне в просьбе, с которой я хочу к вам обратиться?

Господин Жильбер, вы опытный врач, вы ученый химик; господин Жильбер, вы были передо мной очень виноваты, вам еще долго пришлось бы искупать свой грех… Дайте же мне надежный и быстродействующий яд, и я не только прощу вас, но умру с сердцем, полным признательности!

— Сударыня, — отвечал Жильбер, — ваша жизнь, как вы справедливо заметили, была тяжким испытанием, и к вашей славе, вы прожили ее как мученица, достойно и свято!

Андре едва заметно кивнула, словно хотела сказать: "Я жду".

— Теперь вы говорите своему палачу: "Ты повинен в том, что я страдала в жизни, дай же мне легкую смерть". Вы имеете на это право, вы вправе также прибавить: "Ты сделаешь то, что я приказываю, потому что не можешь мне отказать…"