Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 20. Ожерелье королевы

— Какая сумма требуется вашему величеству? — спросил Калонн.

— Объясните мне сначала, прошу вас, что вы сделали, чтобы найти деньги там, где, как господин Неккер уверял нас, их нет?

— Господин Неккер говорил правду, ваше величество, в казне не было больше денег; и это настолько верно, что в день моего вступления в министерство, пятого ноября тысяча семьсот восемьдесят третьего года — такое не забывается, ваше величество, — осматривая государственную казну, я нашел только два мешка по тысяче двести ливров. Но ни на денье меньше.

Королева засмеялась.

— Итак? — сказала она.

— Итак, ваше величество, если бы господин Неккер, вместо того чтобы говорить: "Денег больше нет" — стал бы, подобно мне, делать займы, в сто миллионов в первый год и в сто двадцать миллионов во второй, если бы он мог быть уверен, как я, в возможности на третий год занять еще восемьдесят миллионов, то господин Неккер был бы настоящим финансистом. Всякий сумеет ответить: "В кассе денег больше нет". Но не всякий сумеет ответить: "Они в ней есть".

— Именно это я вам говорила; именно с этим я вас поздравляла, сударь. Но как же мы расплатимся? Вот в чем затруднение.

— О ваше величество, — ответил Калонн с улыбкой, глубокое и страшное значение которой не смог бы измерить никакой человеческий взгляд, — ручаюсь вам, что мы расплатимся.

— Полагаюсь в этом на вас, — сказала королева. — Но продолжим наш разговор о финансах. С вами эта наука кажется необыкновенно интересной. В руках других она — терновый куст, а в ваших — плодоносное дерево.

Калонн поклонился.

— Нет ли у вас каких-нибудь новых планов? — спросила королева. — Поделитесь ими со мной первой.

— У меня есть один план, ваше величество, благодаря которому французы положат себе в карман двадцать миллионов, а в ваши карманы… Прошу извинить меня, в казну его величества, он принесет семь или восемь миллионов.

— Эти миллионы будут и там и тут очень желанными. Но откуда они явятся?

— Вашему величеству известно, что золотая монета имеет неодинаковую ценность в европейских государствах?

— Да, я знаю это. В Испании, например, золото дороже, чем во Франции.

— Ваше величество совершенно правы, и говорить с вами о финансах одно удовольствие. В Испании последние пять-шесть лет марка золота ценится на восемнадцать унций дороже, чем во Франции. Вследствие этого те, что вывозят золото из Франции, наживают на каждой марке приблизительно стоимость четырнадцати унций серебра.

— Это немало, — заметила королева.

— Так что через год, — продолжал министр, — если бы финансисты знали то, что знаю я, у нас не осталось бы ни одного луидора.

— Но вы помешаете этому?

— Немедленно, ваше величество. Я повышу ценность золота до пятнадцати марок четырех унций, что составит прибыль на одну пятнадцатую. Ваше величество понимает, что в сундуках не останется ни одного луидора, когда станет известным, что на монетном дворе эта прибыль выдается предъявителям золотых монет. А мы переплавим все это золото, и в каждой марке, содержащей теперь тридцать луидоров, будет содержаться их тридцать два.

— Прибыль в настоящем, прибыль в будущем! — воскликнула королева. — Это чудесная идея, которая произведет фурор.

— Полагаю, ваше величество. И я очень счастлив, что она получила ваше полное одобрение.

— Имейте всегда подобные идеи, и я буду уверена, что вы оплатите все наши долги.

— Позвольте мне, ваше величество, — сказал министр, — вернуться к тому, чего вы желаете от меня.

— Можно ли было бы, сударь, сейчас получить…

— Какую сумму?

— О, может быть, слишком крупную.

Калонн улыбнулся, что придало королеве смелости.

— Пятьсот тысяч ливров, — сказала она.

— Ах, ваше величество! — воскликнул он. — Как вы напугали меня! Я думал, что дело идет о сумме действительно крупной.

— Так вы можете?

— Конечно.

— И так, чтобы король не…

— Ах, ваше величество, вот это невозможно. Все мои отчеты представляются ежемесячно на рассмотрение короля; но не было случая, чтобы он просматривал их, чем я и горжусь.

— Когда я могу рассчитывать на эту сумму?

— А к какому дню она нужна вашему величеству?

— Скажем, пятого числа будущего месяца.

— Ассигновки будут написаны второго числа, а третьего деньги будут у вас.

— Благодарю, господин де Калонн.

— Угодить вашему величеству — величайшее счастье для меня. Умоляю вас никогда не стесняться с моей кассой. Это будет только удовольствием для самолюбия вашего генерального контролера финансов.

Он встал и грациозно поклонился. Королева протянула ему руку для поцелуя.

— Еще одно слово, — сказала она.

— Я слушаю, ваше величество.

— Эти деньги возбуждают во мне угрызения совести.

— Угрызения совести… — повторил он.

— Да. Они нужны мне для удовлетворения моей прихоти.

— Тем лучше, тем лучше… В таком случае, по крайней мере, половина этой суммы составит чистую прибыль для нашей промышленности, торговли и увеселений.

— Действительно, это правда, — прошептала королева, — и ваш способ утешать меня очарователен, сударь.

— Слава Богу, ваше величество; не будем никогда иметь иных угрызений совести, кроме ваших, и мы попадем прямо в рай.

— Дело в том, господин де Калонн, что с моей стороны было бы слишком жестоко заставлять бедный народ расплачиваться за мои прихоти.

— Оставим сомнения, ваше величество, — ответил министр со зловещей улыбкой и делая особенное ударение на каждом слове, — клянусь вам, что заплатит за них не бедный народ.

— Почему? — с удивлением спросила королева.

— Потому что у бедного народа уже ничего нет, — невозмутимо ответил министр, — а там, где ничего нет, сам король теряет свои права.

Он поклонился и вышел.

Едва г-н де Калонн успел пройти по галерее, чтобы вернуться к себе, как ноготь чьей-то руки торопливо заскребся в дверь будуара королевы.

Появилась Жанна.

— Ваше величество, — сказала она, — он здесь.

— Кардинал? — спросила королева, несколько удивленная словом "он", так много означающим в устах женщины.

Она не успела договорить. Жанна уже ввела г-на де Рогана и удалилась, незаметно пожав руку своему покровителю, которому теперь сама покровительствовала.

Принц остался в трех шагах от королевы и почтительно поклонился ей по всем требованиям этикета.

Королева, видя эту полную такта сдержанность, была тронута; она протянула руку кардиналу, который все еще не поднимал на нее глаза.

— Сударь, — сказала она, — мне сообщили о вашем поступке, который зачеркивает многие ваши провинности.

— Позвольте мне, — произнес принц, весь дрожа от непритворного волнения, — позвольте мне уверить вас, что мои провинности, о которых говорит ваше величество, покажутся значительно меньше после нескольких слов объяснения между вами и мной.