Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 20. Ожерелье королевы

Наконец она поднялась, побледнев, как жрица в минуту экстаза, и позвонила горничной:

Было два часа ночи.

— Найдите мне фиакр, — сказала она, — или ручную тележку, если нет экипажа.

Служанка разыскала фиакр, сонно застывший на старой улице Тампля. Госпожа де Ламотт села в экипаж одна, отослав горничную.

Через десять минут фиакр остановился у двери сочинителя памфлетов Рето де Билета.

Результат этого ночного посещения памфлетиста Рето де Билета сказался только на другой день, и вот каким образом.

В семь часов утра г-жа де Ламотт переслала королеве письмо, в которое была вложена расписка ювелиров. Этот важный документ гласил:

"Мы, нижеподписавшиеся, сим удостоверяем, что получили обратно проданное королеве за миллион шестьсот тысяч ливров бриллиантовое ожерелье, ввиду того что бриллианты не понравились королеве; ее величество нас вознаградила за наши хлопоты и издержки, оставив в нашу пользу ранее врученную нам сумму в двести пятьдесят тысяч ливров.

Подписано: Бёмер и Боссанж".

Королева, успокоившись относительно дела, так долго тревожившего ее, спрятала расписку в шифоньерку и перестала о ней думать.

Но странным противоречием этой расписке стал два дня спустя визит к ювелирам Бёмеру и Боссанжу кардинала де Рогана, который по-прежнему с некоторым беспокойством думал о взносе первого платежа согласно договоренности королевы с ювелирами.

Господин де Роган нашел Бёмера в его доме на Школьной набережной. Утром истекал срок первого взноса, и в случае задержки или отказа королевы в стане ювелиров должна была царить тревога.

Но все в доме Бёмера, наоборот, дышало спокойствием, и г-н де Роган был счастлив увидеть приветливые лица слуг и ластившуюся к нему, виляющую хвостом собаку.

Бёмер принял своего высокого клиента с пространными изъявлениями приветствия, указывавшими на полное внутреннее удовлетворение.

— Ну, — сказал кардинал, — сегодня срок платежа. Значит, королева уплатила?

— Нет, монсеньер, — ответил Бёмер. — Ее величество не могла дать нам денег. Вы знаете, что король отказал господину де Калонну. Все об этом говорят.

— Да, Бёмер, все об этом говорят, и именно этот отказ привел меня сюда.

— Но, — продолжал ювелир, — ее величество исполнена великодушия и доброй воли. Не будучи в состоянии заплатить, она дала нам гарантию уплаты, а большего нам и не надо.

— А, тем лучше, — воскликнул кардинал, — она дала вам гарантию, говорите вы? Это очень хорошо, но… как?

— Самым простым, деликатным и истинно королевским способом, — ответил ювелир.

— Может быть, через посредство этой хитроумной графини?

— Нет, монсеньер, нет. Госпожа де Ламотт даже не появилась, и мы, Боссанж и я, очень польщены такой деликатностью ее величества.

— Не появилась! Графиня не появилась?.. Но будьте уверены тем не менее, что она во многом причастна к этому, господин Бёмер. Все удачные решения наверняка исходят от графини. Вы понимаете, что я не умаляю достоинств ее величества…

— Монсеньер, вы можете судить, насколько ее величество поступила деликатно и великодушно по отношению к нам. Когда распространился слух об отказе короля подписать ассигновку в пятьсот тысяч ливров, мы написали госпоже де Ламотт.

— Когда?

— Вчера, монсеньер.

— Что же она ответила?

— Вашему преосвященству ничего об этом не известно? — спросил Бёмер с неуловимым оттенком почтительной фамильярности.

— Нет, вот уже три дня, как я не имел чести видеть госпожу графиню, — тоном истинного вельможи ответил принц.

— Так вот, монсеньер, госпожа де Ламотт ответила единственным словом: "Подождите!"

— Письменно?

— Нет, монсеньер, устно. В нашем письме мы просили госпожу де Ламотт испросить нам аудиенцию у вас и предупредить королеву, что срок платежа приближается.

— Слово "подождите" было вполне естественным, — заметил кардинал.

— Поэтому мы и стали ждать, монсеньер, и вчера вечером получили письмо от королевы через весьма таинственного посланного.

— Письмо? Вам, Бёмер?

— Или скорее, расписку по всей форме, монсеньер.

— Покажите мне ее, — сказал кардинал.

— О, я показал бы ее вам, если бы мы, мой компаньон и я, не дали друг другу клятвенного обещания никому ее не показывать.

— Почему же?

— Потому что эта скромность вменена нам в обязанность самой королевой, монсеньер: поймите, ее величество просит нас хранить это в тайне.

— Это дело другое. На вашу долю, господа ювелиры, выпало большое счастье: получать письма от королевы.

— За миллион триста пятьдесят тысяч ливров, монсеньер, — посмеиваясь, сказал ювелир, — можно получить и…

— Некоторые вещи, сударь, не оплатить ни десятью, ни ста миллионами, — сурово возразил прелат. — Итак, вы получили гарантию?

— Насколько это возможно, монсеньер.

— Королева признает долг?

— Вполне и по всей форме.

— И обязуется уплатить…

— Через три месяца пятьсот тысяч ливров; остальное в течение полугодия.

— А… проценты?

— О, монсеньер, они обеспечены нам одной фразой ее величества: "Пусть это дело останется между нами", — милостиво пишет ее величество. "Между нами"; ваше высокопреосвященство несомненно понимает такую просьбу? "Вы не раскаетесь в этом". И ее подпись! Отныне, вы видите, монсеньер, это дело становится для меня и для моего компаньона делом чести.

— Теперь я в расчете с вами, господин Бёмер, — сказал обрадованный кардинал. — Надеюсь вскоре вновь иметь с вами дело.

— Как только монсеньер соблаговолит почтить нас своим доверием.

— Но не забывайте, что милая графиня приложила руку к этому делу…

— Мы весьма признательны госпоже де Ламотт, монсеньер, и господин Боссанж и я, мы уже условились отблагодарить ее за доброту, когда полная стоимость ожерелья будет уплачена нам наличными деньгами.

— Замолчите, замолчите! — воскликнул кардинал. — Вы меня не поняли.

И он сел в карету, сопровождаемый выражениями почтения всего дома.

Теперь можно сбросить маску. Ни для кого из читателей уже не осталось покрывала на статуе Тайны. Умысел Жанны де Ламотт против своей благодетельницы понял каждый, видя, что она прибегла к перу памфлетиста Рето де Билета. Нет больше беспокойства у ювелиров, нет больше сомнений у королевы, нет больше подозрений у кардинала. Три месяца отпущены на совершение кражи и преступления; за эти три месяца зловещие плоды достаточно созреют, чтобы злодейская рука сорвала их.

Жанна возвратилась к г-ну де Рогану, который спросил ее, как удалось королеве настолько смягчить требования ювелиров.

Госпожа де Ламотт отвечала, что королева посвятила ювелиров в свои частные дела, обязав их хранить тайну; что королева должна избегать огласки, даже когда расплачивается за что-нибудь, тем более когда она просит открыть ей кредит.