Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 20. Ожерелье королевы

Королева заметила около себя несколько любопытных, уши которых, хотя ее присутствие требовало почтения, находились так близко, что могли расслышать слова ее деверя.

— Господин де Таверне, — сказала она, — будьте так добры позаботиться о моих санях, и если ваш отец здесь, то обнимите его: я вам даю свободу на четверть часа.

Молодой человек поклонился и прошел сквозь толпу, чтобы исполнить приказание королевы.

Толпа также поняла намек: она иногда бывает одарена удивительным чутьем. Круг расширился, и королева с графом д’Артуа получили большую свободу для беседы.

— Брат мой, — сказала тогда королева, — объясните мне, прошу вас, что за выгода моему брату не сообщать мне о приезде господина де Сюфрена?

— О сестра, возможно ли, чтобы вы, женщина, королева и его враг, не поняли сразу намерение этого хитрого политикана! Господин де Сюфрен приезжает, но никто при дворе про это не знает. Господин де Сюфрен — герой индийских морей, имеет право на великолепный прием в Версале. Итак, господин де Сюфрен приезжает; король ничего об этом не знает и невольно, ничего не предпринимая, выказывает ему пренебрежение, и вы также, сестра моя. А тем временем граф Прованский, который знает о его приезде, принимает моряка, улыбается ему, ласкает его, пишет в честь прибывшего четверостишие и благодаря тому, что так усердно общается с героем Индии, сам становится героем Франции.

— Это ясно, — сказала королева.

— Черт возьми! — сказал граф.

— Вы забываете сказать только об одном, мой милый газетчик.

— О чем?

— Каким образом вы узнали об этом удивительном проекте нашего милого брата?

— Таким же образом, как я узнаю о нем все. Это очень просто: поскольку граф Прованский считает своим долгом знать все, что я делаю, я плачу людям, и они мне сообщают все, что он делает. О, это мне может пригодиться, да и вам также, сестра моя.

— Благодарю за союз, брат мой. Но король?

— Ну! Король предупрежден.

— Вами?

— О нет, морским министром, которого я к нему послал. Все это, вы понимаете, не касается меня: я слишком легкомыслен, слишком большой кутила и пустой человек, чтобы заниматься такими важными вещами.

— А морской министр также ничего не знал о прибытии во Францию господина де Сюфрена?

— Э, Бог мой! Дорогая сестра, кажется, за те четырнадцать лет, как вы находитесь во Франции в качестве супруги дофина и королевы, вы перевидали достаточно министров, чтобы удостовериться: эти господа никогда не знают самого важного. Ну вот, я и предупредил нашего министра, и он в восторге.

— Еще бы!

— Вы понимаете, милая сестра, что этот человек будет мне признателен всю жизнь, а мне как раз нужна его признательность.

— Зачем?

— Чтобы он дал мне взаймы.

— О! — воскликнула со смехом королева, — вот вы и обесцениваете в моих глазах ваш прекрасный поступок.

— Сестра моя, — сказал с серьезным видом граф д’Артуа, — вам, вероятно, нужны деньги… Клянусь честью сына Франции, я предоставлю в ваше распоряжение половину суммы, которую получу.

— О брат мой, — воскликнула Мария Антуанетта, — оставьте ее у себя!.. Благодарю Бога, мне теперь ничего не надо.

— Черт возьми! Но все же не откладывайте слишком надолго получение этой суммы.

— Почему?

— Потому что если вы будете слишком медлить, то я могу оказаться не в состоянии сдержать своего обещания.

— Ну, в таком случае я постараюсь сама открыть какую-нибудь тайну государственной важности.

— Сестра моя, вы начинаете мерзнуть, — сказал принц, — ваши щеки побелели, предупреждаю вас.

— Вот возвращается с моими санями господин де Таверне.

— Тогда я вам больше не нужен, сестра моя?

— Нет.

— В таком случае прогоните меня, прошу вас.

— Зачем? Уж не думаете ли вы случайно, что мешаете мне в чем-нибудь?

— Нет, но мне-то нужно быть свободным.

— В таком случае прощайте.

— До свидания, милая сестра.

— Когда?

— Сегодня вечером.

— А что у нас сегодня вечером?

— Не предполагалось ничего, но кое-что будет.

— Вот как! А что именно?

— Будет очень много народа на игре у короля.

— По какому случаю?

— Потому что министр приведет сегодня вечером господина де Сюфрена.

— Прекрасно. Значит, до вечера.

При этих словах молодой принц поклонился сестре с той обворожительной изысканностью манер, что была ему свойственна, и исчез в толпе.

Таверне-отец следил взглядом за своим сыном, когда тот отошел от королевы, чтобы позаботиться о ее санях.

Но вскоре его зоркий взгляд снова обратился к королеве. Эта оживленная беседа Марии Антуанетты с ее деверем несколько тревожила его, так как она положила конец дружеской близости, которая только что установилась между королевой и его сыном.

Поэтому он ограничился тем, что сделал Филиппу дружеский жест, когда тот, убедившись, что сани королевы готовы, хотел, согласно ее указанию, обнять своего отца, которого не видел десять лет.

— Потом, потом, — сказал ему отец, отстраняя его рукой. — Возвращайся, исполнив свои обязанности, и тогда мы поговорим.

Филипп отошел от него, и барон с радостью увидел, что граф д’Артуа простился с королевой.

Она села в сани и посадила с собой Андре.

— Нет, нет, — сказала королева, видя, что два рослых гайдука приблизились, чтобы подталкивать сани сзади, — я не хочу кататься таким образом. Бегаете вы на коньках, господин де Таверне?

— Как же, ваше величество, — отвечал Филипп.

— Дайте коньки господину шевалье, — приказала королева. — Я не знаю почему, но мне кажется, что вы катаетесь не хуже Сен-Жоржа, — продолжала она, оборачиваясь к Филиппу.

— Он в свое время хорошо бегал на коньках, — заметила Андре.

— А теперь вы не имеете себе соперников, не правда ли, господин де Таверне?

— Ваше величество, — сказал Филипп, — раз вы питаете ко мне такое доверие, я постараюсь сделать все, что смогу.

С этими словами Филипп надел на ноги отточенные, острые как бритва коньки. Затем он стал за санями, толкнул их одной рукой, и они помчались.

Тогда зрителям предстала любопытная сцена.

Сен-Жорж, король гимнастов, Сен-Жорж, элегантный мулат, который был в большой моде и отличался во всех физических упражнениях, угадал соперника в этом молодом человеке, дерзнувшем выступить на их общем поприще.

Поэтому он тотчас же принялся летать вокруг саней королевы с такими почтительными и грациозными поклонами, равных которым по изяществу никогда еще не отвешивал ни один придворный на паркете версальского дворца. Он описывал вокруг саней быстрые и правильные круги, обводя сани целой сетью выходящих одно из другого колец. Он начинал круг прежде, чем сани настигали его, а заканчивал уже позади них, затем сильным ударом коньков о лед он круговым движением наверстывал потерянное им расстояние.