Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 20. Ожерелье королевы

— Необыкновенная щедрость! Серебряные серьги, шесть луидоров, два шелковых платья, три вышитых платка.

— Это много для солдата.

— Молчите… Эти серьги вы украли у кого-нибудь, чтобы подарить мне; луидоры вы взяли в долг без отдачи; шелковые платья…

— Олива, Олива!

— Отдайте мне мои деньги.

— Что ты желаешь взамен их?

— Вдвое больше.

— Хорошо, — серьезным тоном сказал негодяй. — Я иду играть на улицу Бюсси и принесу тебе не только вдвое, а впятеро больше.

И он сделал два шага к двери. Но Олива схватила его за полу поношенного кафтана.

— Ну, — сказал он, — вот кафтан и разорван.

— Тем лучше, вы достанете себе новый.

— Шесть луидоров, Олива, шесть луидоров! К счастью, банкометы и игроки на улице Бюсси не очень строги насчет одежды.

Олива спокойно взялась за другую полу его платья и оторвала ее. Босир пришел в ярость.

— Тысяча дьяволов! — воскликнул он. — Ты наконец дождешься, что я тебя убью! Хорошенькое дело, эта негодяйка еще будет раздевать меня! Я не могу выйти из дому.

— Наоборот, вы сейчас же уйдете.

— Это было бы интересно: без кафтана?

— Наденьте зимний плащ.

— Он в дырах, весь залатан!

— Так не надевайте его, если не хотите, но вы должны уйти.

— Никогда.

Олива взяла оставшиеся у нее в кармане золото, приблизительно сорок луидоров, и стала подбрасывать их в руках.

Босир едва не потерял рассудка. Он снова стал на колени.

— Приказывай, — сказал он, — приказывай.

— Вы сейчас же и быстро отправитесь в лавку "Капуцин-волшебник" на улице Сены; там продают домино для маскарадов.

— Ну?

— Вы купите мне полный костюм, маску и чулки под цвет.

— Хорошо.

— Для себя возьмете черное домино, а для меня — белое атласное.

— Да.

— Я даю вам на это только двадцать минут.

— Мы пойдем на бал?

— Да, на бал.

— А затем ты меня поведешь ужинать на бульвар?

— Конечно, но с одним условием.

— Каким?

— Вы будете мне повиноваться.

— О, всегда и во всем!

— Ну так покажите ваше усердие.

— Бегу.

— Как, вы еще не ушли?

— А деньги на расход?..

— У вас есть двадцать пять луидоров.

— Как двадцать пять луидоров? Откуда вы это взяли?

— Да те, которые вы подобрали с полу.

— Олива, Олива, это нехорошо.

— Что вы хотите этим сказать?

— Олива, вы мне их подарили.

— Я не говорю, что вы их не получите; но если бы я вам их дала сейчас, вы больше не вернулись бы. Ну, идите и возвращайтесь скорее.

— Она права, черт возьми! — сказал несколько сконфуженный мошенник. — Я действительно не хотел больше возвращаться.

— Через двадцать пять минут, слышите? — крикнула она.

— Повинуюсь.

В это-то время лакей, стоявший на своем наблюдательном посту под аркой, находившейся против окон, увидел, что один из силуэтов исчез.

Это удалился г-н Босир, который вышел из дому в платье с оторванными полами, но с дерзко раскачивавшейся шпагой; рубашка выбивалась у него из камзола, как было принято во времена Людовика XIII.

Пока этот бездельник шел к улице Сены, Олива поспешно набросала записочку с кратким отчетом о всем происшедшем:

"Мир подписан, раздел произведен, бал принят. В два часа мы будем в Опере. У меня будет белое домино, а на левом плече бант из голубых шелковых лент".

Олива обернула этой бумажкой обломок разбитого фаянсового кувшина, высунулась в окно и бросила записку на улицу.

Слуга бросился к ней и, подняв ее, убежал.

Между тем г-н Босир вернулся не более как через полчаса в сопровождении двух приказчиков, которые несли купленные за восемнадцать луидоров два очень изящных домино из магазина Капуцина-волшебника, искусного мастера, поставщика ее величества королевы и придворных дам.

Мы оставили г-жу де Ламотт у двери особняка Месмера, когда она следила глазами за быстро удалявшейся каретой королевы. Как только очертания ее стали невидимы и стук колес умолк, Жанна, в свою очередь, сама села в свой наемный экипаж и вернулась к себе взять домино и другую маску, а заодно посмотреть, не произошло ли за это время у нее дома чего-нибудь нового.

Госпожа де Ламотт собиралась в эту столь удачную для нее ночь отдохнуть и отвлечься от всех волнений дня. Она, со свойственной ей храбростью, решила хоть немножко кутнуть, выражаясь вульгарно, и насладиться всей прелестью неожиданных приключений.

Однако на первых же шагах этого пути, столь соблазнительного для людей с пылким, но все время сдерживаемым воображением, она встретила препятствие.

У привратника ее ожидал посыльный в сером. Он состоял на службе у г-на принца де Рогана и принес от его высокопреосвященства записку следующего содержания:

"Госпожа графиня, Вы, без сомнения, не забыли, что мы с Вами должны покончить с кое-какими делами. Быть может, у Вас короткая память, но я никогда не забываю того, что мне понравилось. Имею честь ждать Вас там, куда Вас доставит предъявитель этого письма, если вы ничего не будете иметь против".

Вместо подписи стоял пастырский крест.

Госпожа де Ламотт, которую вначале раздосадовала эта помеха, немного подумала и, со свойственной ей быстротой, приняла решение.

— Садитесь рядом с кучером, — сказала она посыльному, — или дайте ему адрес.

Серокафтанник сел на козлы, а г-жа де Ламотт — в карету.

Через десять минут графиня приехала в предместье Сент-Антуан, в один из тех недавно благоустроенных уголков, где высокие деревья, такие же старые, как и само предместье, закрывали красивый домик, выстроенный при Людовике XV в стиле шестнадцатого века. Однако внутри дом отличался несравненным комфортом века восемнадцатого.

— О! Домик для свиданий! — пробормотала графиня. — Вполне естественно для такого знатного вельможи принимать меня здесь, но это унизительно для меня, урожденной Валуа. Однако что делать…

В этих словах, выражавших не то раздражение, не то покорность судьбе, сосредоточилось все ее неутомимое честолюбие, все безумные желания, таившиеся в ее душе.

Но едва только она переступила порог особняка, как уже приняла определенное решение.

Ее вели из комнаты в комнату, и каждой из них она удивлялась все больше, пока не дошла до маленькой столовой, обставленной с необыкновенным вкусом.

Там сидел кардинал, ожидавший ее в одиночестве.

Его высокопреосвященство перелистывал какие-то брошюры, очень похожие на собрание памфлетов, которые тысячами обрушивались в то время на Францию, как дождь, стоило только ветру подуть из Англии или Голландии.

Увидев графиню, он встал.

— А, вот и вы! Благодарю, госпожа графиня, — обратился он к ней и подошел, чтобы поцеловать ей руку.

Но графиня отступила на шаг с презрительным и оскорбленным видом.