Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 18. Джузеппе Бальзамо. Часть 1,2,3 1994

Она не знает, что я не менее силен, чем все они; стоит мне одеться в такое же платье, и я стану так же привлекателен; но я имею нечто большее, чем они, — несгибаемую волю! И если только я захочу…"

Страшная улыбка заиграла на устах Жильбера, не дав ему закончить мысль.

Нахмурившись, он медленно склонил голову на грудь.

Что происходило в эту минуту в его темной душе? Какая ужасная мысль заставила склониться его бледное чело, рано пожелтевшее от бессонных ночей и изборожденное преждевременными морщинами? Кто знает!

Должно быть, моряк, спускавшийся по реке на пароме, напевая песенку о Генрихе IV, да веселая прачка, возвращавшаяся из Сен-Дени с праздника и опасливо обошедшая Жильбера стороной, приняли за вора юного бездельника, растянувшегося на траве среди жердей с бельем.

Около получаса Жильбер оставался погруженным в глубокие размышления, затем решительно поднялся, спустился к Сене, напился воды, огляделся и заметил слева от себя удалявшиеся толпы людей, покидавших Сен-Дени.

Среди людского моря выделялись впереди медленно двигавшиеся кареты, сдавленные толпой; они ехали по дороге на Сент-Уэн.

Дофина пожелала, чтобы ее прибытие стало семейным праздником. И вот теперь ее семья, пользуясь своими привилегиями, разместилась как можно ближе к зрелищу королевского въезда. А многие парижане без смущения залезали на запятки к ливрейным лакеям и цеплялись за толстые ремни, на которых кузова карет были подвешены к рамам.

Жильбер скоро узнал карету Андре: конь Филиппа гарцевал, вернее, приплясывал возле ее дверцы.

"Вот и прекрасно, — сказал себе Жильбер, — должен же я знать, куда она направляется, а чтобы узнать, я должен последовать за ней".

И Жильбер устремился за каретой.

Ее высочество должна была ужинать в Ла Мюэтт в обществе короля, дофина, графа Прованского, графа д’Артуа. Король до такой степени забыл о приличиях, что в Сен-Дени подал ее высочеству список своих приближенных и карандаш и предложил ей вычеркнуть имена тех, кого она не желала видеть за ужином.

Дойдя до стоящего в списке последним имени г-жи Дюбарри, ее высочество почувствовала, как у нее побелели и задрожали губы. Однако, памятуя о наставлениях матери-императрицы, она призвала на помощь все свои силы, с очаровательной улыбкой возвратила список королю и сказала, что будет счастлива познакомиться с ближайшим окружением короля.

Жильбер этого не знал, а у Ла Мюэтт увидел экипаж г-жи Дюбарри и Замора, сидевшего верхом на огромном коне белой масти.

К счастью, было уже темно. Жильбер бросился в заросли, лег в траву ничком и стал ждать.

Усадив невестку за один стол с любовницей, король пребывал в веселом расположении духа, особенно когда убедился, что ее высочество принимает г-жу Дюбарри еще лучше, чем в Компьене.

Нахмуренный и озабоченный дофин сослался на невыносимую головную боль и ушел прежде, чем все сели за стол.

Ужин продолжался до одиннадцати часов.

Свитские, среди которых была и гордая Андре, вынужденная признать, что принадлежит к ним, ужинали в павильонах под звуки оркестра, присланного королем. Так как вся свита не могла поместиться под крышей, то для пятидесяти человек столы были накрыты прямо на траве; за этими столами прислуживали пятьдесят лакеев в королевских ливреях.

Лежа в кустарнике, Жильбер ничего не упускал из виду. Он достал из кармана кусок хлеба, купленного в Клишила-Гаренн, и тоже поужинал, следя глазами за отъезжавшими каретами.

После ужина ее высочество дофина вышла на балкон проститься со своими гостями. Король последовал за ней. Госпожа Дюбарри с тактом, восхитившим даже ее недругов, осталась в глубине залы, чтобы ее не было видно с улицы.

Придворные подходили по одному к балкону, чтобы приветствовать короля и дофину; она успела запомнить многих из тех, кто ее сопровождал, король представлял ей тех, с кем она еще не была знакома. Время от времени с губ ее слетало ласковое слово или удачная шутка, приводившие в восторг тех, к кому они были обращены.

Жильбер издалека наблюдал за этой сценой и говорил себе:

"У меня больше достоинства, чем у этих господ: за все золото мира я не стал бы делать того, что делают они".

Настала очередь г-на де Таверне и его семейства. Жильбер приподнялся на одно колено.

— Господин Филипп — обратилась принцесса, — я разрешаю вам проводить отца и сестру в Париж.

Жильбер услышал ее слова. В этом не было ничего удивительного: все происходило среди ночной тишины в присутствии замерших в почтительном молчании зрителей.

Принцесса продолжала:

— Господин де Таверне! Я не могу вас пока разместить. Поезжайте вместе с мадемуазель в Париж и ждите там до тех пор, пока я не устроюсь в Версале. Мадемуазель, не забывайте обо мне.

Барон с сыном и дочерью отошли. После них к балкону подходили другие придворные, с ними принцесса говорила так же ласково, но Жильбера это уже не интересовало.

Он выскользнул из кустов и побежал за бароном, пробираясь между двумя сотнями галдевших лакеев, сновавших за хозяевами, полусотней кучеров, перекликавшихся с лакеями, и десятками экипажей, с оглушительным грохотом катившихся по мостовой.

У г-на де Таверне была дворцовая карета, она ожидала неподалеку. Барон поднялся в нее вместе с дочерью и сыном, и дверца захлопнулась.

— Друг мой, — обратился Филипп к лакею, закрывавшему дверцу, — садитесь рядом с кучером.

— С какой стати? — спросил барон.

— Бедный малый с самого утра на ногах и, должно быть, очень устал, — отвечал Филипп.

Барон в ответ пробормотал несколько слов, которые Жильбер не расслышал. Лакей сел рядом с кучером.

Жильбер подошел ближе.

В ту минуту как карета тронулась, кто-то заметил, что развязалась одна из постромок.

Кучер слез с козел, и карета еще некоторое время простояла на месте.

— Уже поздно, — заметил барон.

— Как я устала! — прошептала Андре. — Удастся ли нам найти ночлег?

— Надеюсь, да, — ответил Филипп, — я послал из Суасона в Париж Ла Бри и Николь с письмом к одному из моих друзей. Я поручил ему снять небольшой павильон, где в прошлом году жили его мать и сестра. Жилище далеко не роскошное, но достаточно удобное. Так как вы не стремитесь показываться в обществе, вам придется лишь немного потерпеть.

— Клянусь честью, — воскликнул барон, — это должно быть в любом случае лучше Таверне!

— К сожалению, это так, отец, — с грустной улыбкой проговорил Филипп.

— Есть ли там деревья? — спросила Андре.

— Да, и очень красивые. Правда, вам не придется долго ими любоваться, потому что сразу же после женитьбы дофина вы будете представлены ко двору, Андре.

— Это, должно быть, прекрасный сон; давайте как можно дольше не просыпаться! Филипп, ты дал кучеру адрес?