Александр Дюма - Дюма. Том 06. Сорок пять

Незнакомец снова взглянул на принца Оранского. На этот раз ему показалось, что губы Молчаливого искривила усмешка, сопровождавшаяся едва приметным презрительным подергиванием плеч.

— Эх, господа, — сказал незнакомец, — вы жестоко ошибаетесь; не к обманному нападению готовятся сейчас французы — нет; вам придется выдержать самый настоящий штурм.

— Это правда?

— Ваши планы, какими бы бесспорными они вам ни представлялись, недоработаны.

— Однако, монсеньор, — в один голос воскликнули горожане, обиженные тем, что, по-видимому, незнакомец сомневался в их стратегических познаниях.

— Недоработаны в том смысле, — продолжал незнакомец, — что вы ждете внезапного мощного нападения и приняли все предосторожности на этот случай…

— Разумеется!

— Так вот, позвольте дать вам совет, господа: это нападение…

— Договаривайте, договаривайте, монсеньор!

— …это нападение вы предупредите — вы нападете сами!

— Отлично! — воскликнул принц Оранский. — Вот это дело!

— Сейчас, в эту минуту, — продолжал незнакомец, тотчас поняв, что принц окажет ему поддержку, — корабли господина де Жуаеза снимаются с якоря.

— Откуда вы это знаете, монсеньор? — разом воскликнули бургомистр и все члены городского совета.

— Знаю, — ответил незнакомец.

По залу пронесся шепот сомнения; едва внятный, он, однако, коснулся слуха искусного полководца, только что появившегося на этой сцене, с тем чтобы, по всей вероятности, сыграть здесь главную роль.

— Вы в этом сомневаетесь? — спросил он с невозмутимым спокойствием, тоном человека, привыкшего бороться со всеми опасениями, со всеми вздорными притязаниями, со всеми предрассудками купцов и ремесленников.

— Мы не сомневаемся, коль скоро это говорите вы, монсеньор. Но да будет нам дозволено сказать вашему высочеству…

— Говорите.

— Что, если б это было так…

— Нас известил бы об этом…

— Кто?

— Наш морской лазутчик.

В эту минуту какой-то человек, подталкиваемый служителем, тяжелой поступью вошел в зал и с почтительным видом направился не то к бургомистру, не то к принцу Оранскому.

— Ага! — воскликнул бургомистр. — Это ты, мой друг?

— Я самый, господин бургомистр, — ответил вновь прибывший.

— Монсеньор, — сказал бургомистр, — вот человек, которого мы посылали в разведку.

Услыхав обращение “монсеньор”, относившееся не к принцу Оранскому, разведчик сделал жест, выражавший изумление и радость, и быстро приблизился, чтобы лучше разглядеть того, кого так титуловали.

Разведчик принадлежал к числу тех фламандских моряков, которых очень легко узнать по их столь характерной наружности — квадратной голове, голубым глазам, короткой шее и широким плечам; моряк вертел в корявых пальцах мокрую шерстяную шапку, а когда он ближе подошел к офицерам, то на каменных плитах остался широкий влажный след: его грубая одежда промокла насквозь, с нее стекала вода.

— Ого-го! Храбрец вернулся вплавь, — сказал незнакомец, останавливая на моряке тот властный взгляд, которому немедленно покоряются и воин и слуга, ибо в нем одновременно чувствуются и суровость и ласка.

— Да, монсеньор, да, — поспешно подтвердил моряк, — а Шельда широка да и быстра.

— Говори, Гоэс, говори, — продолжал незнакомец, хорошо знавший, какую милость он оказывал простому матросу, называя его по имени.

Он правильно рассчитал: с этой минуты, по-видимому, он один стал существовать для Гоэса и к нему одному Гоэс обращался в дальнейшем, хотя был послан другим лицом и, следовательно, более всего должен был дать отчет в своей миссии этому лицу.

— Монсеньор, — начал матрос, — я взял самую маленькую лодчонку; назвав пароль, я миновал заграждение, образованное на Шельде нашими судами, и добрался до этих проклятых французов — ах, простите, монсеньор!

Гоэс осекся.

— Продолжай, продолжай, — с улыбкой сказал незнакомец, — я француз только наполовину — стало быть, и проклятие меня поразит только наполовину.

— Так вот, монсеньор, раз уж вы соблаговолили меня простить…

Незнакомец милостиво кивнул ему, Гоэс продолжал:

— Так вот, я греб в темноте, обернув весла тряпками, и вдруг услыхал оклик: “Эй, вы там, в лодке, чего вам нужно?” Я решил, что это относится ко мне, и уже хотел было наугад что-нибудь ответить, но тут позади меня крикнули: “Адмиральская шлюпка!”

Незнакомец посмотрел на офицеров и покачал головой, как бы спрашивая: “Что я вам говорил?”

— В ту же минуту, — продолжал моряк, — я как раз хотел переменить курс, — я ощутил сильнейший толчок; моя лодка стала тонуть; вода захлестнула меня с головой; я погрузился в бездонную пропасть; но водовороты Шельды признали во мне старого знакомого, и я снова увидел небо. Тут я догадался, что адмиральская шлюпка, на которой господин де Жуаез возвращался на свою галеру, прошла над моей лодки. Одному богу ведомо, каким чудом я не был ни раздавлен, ни потоплен.

— Спасибо, отважный мой Гоэс, спасибо, — сказал принц Оранский, счастливый, что его предположения подтвердились, — ступай и молчи обо всем!

Он вложил в руку Гоэса туго набитый кошелек. Но моряк, по-видимому, дожидался, чтобы и незнакомец отпустил его.

Тот сделал ему знак, выражавший благоволение, и Гоэс удалился, по-видимому, гораздо более обрадованный этим милостивым знаком, нежели щедростью принца Оранского.

— Ну как, — спросил незнакомец бургомистра, — что вы скажете об этом донесении? Неужели вы еще сомневаетесь в том, что французы снимутся с якоря, неужели вы думаете, что господин де Жуаез вернулся из лагеря на свою галеру только для того, чтобы мирно провести там ночь?

— Стало быть, вы обладаете даром предвидения, монсеньор? — воскликнули горожане.

— Не более, чем его высочество принц Оранский, который, я в этом уверен, во всем согласен со мной. Но как и его высочество, я хорошо осведомлен, а главное — знаю тех, кто на той стороне.

Он рукой указал на польдеры.

— Поэтому, — продолжал он, — я очень удивлюсь, если они сегодня вечером не пойдут на приступ. Итак, господа, вы должны быть в полной боевой готовности, ибо, если вы дадите им время, они атакуют вас весьма энергично!

— Эти господа могут по всей справедливости засвидетельствовать, что перед самым вашим прибытием я говорил им то же самое, монсеньор.

— Какие у вас предположения насчет плана действий французов, монсеньор? — спросил бургомистр.

— Вот что я считаю наиболее вероятным: пехота целиком состоит из католиков и поэтому будет драться отдельно, иначе говоря, атакует с одной какой-нибудь стороны; конница состоит из кальвинистов, следовательно, тоже будет драться отдельно — стало быть, опасность грозит с двух сторон. Флот подчинен господину де Жуаезу, он совсем недавно прибыл из Парижа; при дворе знают, с какой целью адмирал отправился сюда, он захочет получить свою долю воинской славы. В итоге — враг предпримет атаку с трех сторон.