Александр Дюма - Дюма. Том 06. Сорок пять

— Ну, а я хочу поскорее с вами распрощаться, — ответил торговец. Решив на этот раз бросить свои кирасы и все потерять, лишь бы его не узнали, он дал тягу.

Но от Робера Брике было не так-то легко избавиться. Перекинув ногу через перила балкона, он спустился на улицу, причем ему даже не пришлось прыгать, и, пробежав шагов пять-шесть, догнал торговца.

— Вы что, с ума сошли, приятель? — спросил он, кладя большую руку на плечо бедняги. — Если бы я был вам не друг и хотел, чтобы вас арестовали, мне стоило бы только крикнуть: как раз сейчас стража проходит по улице Августинцев. Но черт меня побери, если я не считаю вас своим другом. И вот вам доказательство: теперь-то я безусловно припоминаю ваше имя.

На этот раз торговец рассмеялся.

Робер Брике загородил ему дорогу.

— Вас зовут Никола Пулен, — сказал он, — вы прево, чиновник парижского городского суда. Я же помнил, что тут не без какого-то Никола.

— Я погиб! — прошептал торговец.

— Наоборот: вы спасены, разрази меня гром. Никогда вы не сможете совершить ради святого дела все то, что намерен совершить я.

Никола Пулен застонал.

— Ну-ну, мужайтесь, — сказал Робер Брике. — Придите в себя. Вы обрели брата, брата Робера Брике. Возьмите одну кирасу, а я возьму две другие. Сверх того я дарю вам свои наручни, набедренники и перчатки. А теперь — вперед, и да здравствует Лига!

— Вы пойдете со мной?

— Я помогу вам донести куда следует доспехи, благодаря которым мы одолеем филистимлян: указывайте дорогу, я следую за вами.

В душу несчастного судейского чиновника запала искра вполне естественного подозрения, но она погасла, едва вспыхнув.

“Если бы он хотел погубить меня, — подумал Пулен, — стал бы он признаваться, что я ему знаком?”

Вслух же он сказал:

— Что ж, раз вы непременно этого желаете, пойдемте со мной.

— На жизнь и на смерть с вами! — вскричал Робер Брике, сжимая в своей руке руку вновь обретенного союзника. Другой рукой он ликующим жестом высоко поднял свой груз железного лома.

Оба пустились в путь.

Минут через двадцать Никола Пулен добрался до Маре. Он был весь в поту, разгоряченный не только быстрой ходьбой, но и живостью беседы на политические темы.

— Какого воина я завербовал! — прошептал Никола Пулен, останавливаясь неподалеку от дворца Гизов.

“Я так и полагал, что мои доспехи дойдут сюда”, — подумал Брике.

— Друг, — сказал Никола Пулен, с трагическим видом поворачиваясь к Брике, стоявшему тут же с самым невинным выражением лица, — даю вам одну минуту на размышление, прежде чем вы вступите в логово льва. Вы еще можете удалиться, если совесть у вас не чиста.

— Ну что там! — сказал Брике. — Я еще не то видывал. Et non intremuit medulla mea [2] Не устрашился мой разум (лат.). , — продекламировал он. — Ax, простите, вы, может быть, не знаете латыни?

— А вы знаете?

— Сами можете судить.

“Ученый, смелый, сильный, состоятельный — какая находка для нас!” — подумал Пулен.

— Что ж, войдем.

И он повел Брике к огромным воротам дворца Гизов, которые и открылись после третьего удара бронзового молотка.

Двор был полон стражи и еще каких-то людей, закутанных в плащи и бродивших взад и вперед, подобно теням.

Света в окнах дворца не было видно. В одном углу стояли наготове восемь оседланных и взнузданных лошадей.

Удары молотка заставили большинство собравшихся здесь людей обернуться и даже выстроиться в шеренгу для встречи вновь прибывших.

Тогда Никола Пулен, наклонившись к уху человека, выполнявшего функции привратника и приоткрывшего дверное окошечко, назвал свое имя.

— Со мной верный товарищ, — добавил он.

— Проходите, господа, — вымолвил привратник.

— Отнесите это на склад, — сказал тогда Пулен, передавая привратнику три кирасы и другие части доспехов, полученные от Робера Брике.

“Отлично! У них, оказывается, есть склад”, — подумал тот.

— Просто замечательно, черт подери! Вы прекрасный организатор, мессир прево.

— Да, да, мозгами шевелить мы умеем, — самодовольно улыбаясь, ответил Пулен. — Но пойдемте же, я вас представлю.

— Не стоит, — сказал на это буржуа. — Я очень застенчив. Если мне разрешат остаться — большего и не потребуется. Когда же я докажу, что достоин доверия, то и сам представлюсь; как говорил один греческий писатель: за меня будут свидетельствовать мои дела.

— Как вам угодно, — ответил судейский. — Подождите меня здесь.

И он отправился приветствовать собравшихся во дворе, большей частью здороваясь с ними за руку.

— Чего мы ждем? — спросил чей-то голос.

— Хозяина, — ответил другой.

В этот момент какой-то человек высокого роста как раз входил во дворец. Он услышал последние слова, которыми обменялись таинственные посетители.

— Господа, — промолвил он, — я явился от его имени.

— Ах, да это господин Мейнвиль, — вскричал Пулен.

“Э, оказывается, я среди знакомых”, — подумал Брике и тотчас же постарался скорчить гримасу, которая делала его неузнаваемым.

— Господа, мы теперь в сборе. Давайте побеседуем, — снова раздался голос того, кто заговорил первым.

“А, прекрасно, — заметил про себя Брике, — номер два. Это мой прокурор, мэтр Марто”.

И он переменил гримасу с легкостью, доказывавшей, как привычны были ему подобные упражнения.

— Пойдемте наверх, господа, — произнес Пулен.

Господин де Мейнвиль прошел первым, за ним Никола Пулен. Люди в плащах последовали за Никола Пуленом, а за ними уже Робер Брике.

Все поднялись по ступеням наружной лестницы, приведшей их к входу в какую-то сводчатую галерею.

Робер Брике поднимался вместе с другими, шепча про себя: “А паж-то, где же этот треклятый паж?”

Поднимаясь по лестнице вслед за людьми в плащах и стараясь придать себе вид, приличествующий заговорщику, Робер Брике заметил, что Никола Пулен, переговорив с некоторыми из своих таинственных сотоварищей, остановился у входа в галерею.

“Наверно, поджидает меня”, — подумал Брике.

И действительно, прево задержал своего нового друга как раз в тот момент, когда тот собрался переступить загадочный порог.

— Вы уж на меня не обижайтесь, — сказал он. — Но почти никто из наших друзей вас не знает, и они хотели бы навести кое-какие справки, прежде чем допустить вас на совещание.

— Это более чем справедливо, — ответил Брике, — я ведь говорил вам, что по своей врожденной скромности уже предвидел это затруднение.

— Я рад, что вы проявили такое понимание, — согласился Пулен, — вы человек безукоризненного такта.

— Итак, я удаляюсь, — продолжал Брике, — счастливый хотя бы тем, что в один вечер увидел столько доблестных защитников Лиги.

— Может быть, вас проводить? — спросил Пулен.