Александр Дюма - Дюма. Том 05. Графиня де Монсоро

Бюсси терпеливо выслушал это нравоучение, весьма смягченное, впрочем, прелестью Дианы и ее кротким тоном.

— Сейчас моя очередь, не так ли? — спросил он.

— Говорите, — ответила Диана.

— Со всей откровенностью?

— Говорите!

— Ну так вот, в том, что вы мне сказали, сударыня, нет ни одного слова, сказанного от сердца.

— Почему?

— Наберитесь терпения и выслушайте меня, сударыня, ведь я слушал вас терпеливо. Вы засыпали меня софизмами.

Диана сделала протестующее движение.

— Общие места морали, — продолжал Бюсси, — не что иное, как софизмы, когда они оторваны от реальности. В обмен на ваши софизмы, сударыня, я преподнесу вам истину. Некий мужчина является вашим господином, говорите вы, но разве вы сами выбрали себе этого мужчину? Нет, его навязали вам роковые обстоятельства, и вы подчинились им. Вопрос состоит в том, собираетесь ли вы страдать всю жизнь от этого подлого принуждения? Если нет, то я могу вас от него освободить.

Диана хотела возразить, но Бюсси жестом остановил ее.

— О! Я знаю, что вы мне ответите, — сказал он. — Вы мне ответите, что, если я вызову господина де Монсоро на дуэль и убью его, мне больше не видать вас… Пусть так, пусть, разлученный с вами, я умру от горя, но зато вы будете свободной, вы сможете сделать счастливым достойного человека, и он, исполненный радости, благословит когда-нибудь мое имя и скажет: “Спасибо, Бюсси, спасибо! Ты освободил нас от этого мерзкого Монсоро!” Да и вы сами, Диана, вы, которая не осмелилась бы поблагодарить меня живого, поблагодарите меня умершего.

Молодая женщина схватила руку графа и нежно сжала ее.

— Вы еще не умоляли, Бюсси, — сказала она, — а уже угрожаете.

— Угрожать вам?! О! Господь слышит меня и знает мои намерения. Я беззаветно люблю вас, Диана, и никогда не поступлю так, как поступил бы другой на моем месте. Я знаю, что и вы меня любите. Господи, только не отрицайте этого, иначе вы приравняете себя к тем пошлым людям, у кого слово расходится с делом. Я знаю, что любите, вы сами мне в этом открылись. И еще: любовь, подобная моей, сияет, как солнце, и оживляет все сердца, к которым она прикасается, поэтому я не стану умолять вас, иначе отчаяние убило бы меня. Нет, я припаду к вашим стопам, которые готов целовать, и скажу вам, положа правую руку на сердце — оно ни разу не солгало, ни по расчету, ни из страха, — я скажу вам: “Диана, я люблю вас и буду любить всю жизнь! Диана, клянусь перед лицом Неба, я умру за вас, умру, обожая вас”. И если вы мне снова скажете: “Уходите, не похищайте счастья, принадлежащего другому”, я поднимусь без вздоха, без возражения, поднимусь с этого места, где я, несмотря на все, чувствую себя таким счастливым, и, низко поклонившись вам, скажу: “Эта женщина меня не любит, эта женщина не полюбит меня никогда”. А затем я уйду, и вы больше меня никогда не увидите. Но так как моя преданность вам превосходит даже мою любовь, так как желание видеть вас счастливой сохранится во мне, даже когда я уверюсь, что не могу быть счастлив сам, так как, не похитив у другого его счастья, я получу право похитить у него жизнь — я воспользуюсь своим правом, сударыня, хотя бы для этого мне пришлось пожертвовать собственной жизнью: я убью его, убью из страха, что иначе вы навеки останетесь в рабстве и ваше рабство вынудит вас и впредь делать несчастливыми хороших людей, которые вас полюбят.

Бюсси говорил эти слова с большим волнением, и Диана прочла в его сверкающем и честном взоре, что решение его твердо. Она поняла: он сделает то, что сказал, его слова, без всякого сомнения, претворятся в дела. И как апрельские снега тают под лучами солнца, так растаяла ее суровость в пламени этого взора.

— Благодарю, — сказала она, — благодарю, мой друг, за то, что вы лишаете меня выбора. Это еще одно проявление деликатности с вашей стороны: вы хотите, чтобы, уступив вам, я не мучилась угрызениями совести. А теперь скажите, будете ли вы любить меня до самой смерти, как говорили? Не окажусь ли я просто вашей прихотью и не заставите ли вы меня однажды горько пожалеть, что я не вняла любви господина де Монсоро? Но нет, я не могу ставить вам условия. Я побеждена, я сдаюсь, я ваша, Бюсси, пусть не по закону, но, во всяком случае, по любви. Оставайтесь, мой друг, и теперь, когда моя жизнь и ваша — одно целое, оберегайте нас.

С этими словами Диана положила свою изящную руку на плечо де Бюсси и протянула ему другую, которую он с любовью прижал к губам. Диана вся затрепетала от этого поцелуя.

Тут послышались легки шаги Жанны и ее предупреждающее покашливание.

Она принесла целый сноп ранних цветов и, должно быть, самую первую бабочку, осмелившуюся освободиться из своего шелкового кокона. То была аталанта с красно-черными крыльями.

Сплетенные руки инстинктивно разъединились.

Жанна заметила это движение.

— Простите, дорогие друзья, что я вам помешала, — сказала она, — но нам пора вернуться домой, если мы не хотим, чтобы за нами пришли сюда. Господин граф, возвращайтесь, пожалуйста, к вашему замечательному коню, который делает четыре лье за полчаса, а нам предоставьте возможность пройти как можно медленнее те сто пятьдесят шагов, что отделяют нас от дома, ибо, я предполагаю, нам есть о чем поговорить. Проклятье! Вот что вы теряете из-за вашего упрямства, господин де Бюсси: во-первых, обед в замке — великолепный обед, особенно для человека, который скакал на лошади и перелезал через стены, а во-вторых, не меньше сотни веселых шуток, которыми мы с вами обменялись бы, не считая уж обмена взглядами, насмерть поражающими сердце. Пойдем, Диана.

Жанна взяла подругу за руку и увлекла за собой.

Бюсси с улыбкой смотрел на молодых женщин. Диана, еще не успевшая повернуться к нему спиной, протянула ему руку.

Молодой человек приблизился.

— И вы мне больше ничего не скажете?

— До завтра, — ответила Диана, — разве мы не договорились?

— Только до завтра?

— До завтра и до конца жизни!

Бюсси не мог удержать радостного восклицания. Он прижался губами к руке Дианы, а затем, бросив “до свидания” обеим, удалился, вернее, убежал.

Ему пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы расстаться с той, с которой он так долго не чаял соединиться.

Диана смотрела ему вслед, пока он не скрылся в глубине просеки, и, удерживая подругу за руку, прислушивалась, пока звук его шагов не замер среди кустов.

— Ну, а теперь, — сказала Жанна, когда Бюсси исчез окончательно, — не хочешь ли ты немного поговорить со мной, Диана?

— О да, — сказала молодая женщина, вздрогнув, словно голос подруги пробудил ее от грез. — Я слушаю тебя.

— Так вот, завтра я отправлюсь на охоту с Сен-Люком и твоим отцом!

— Как! Ты оставишь меня одну в замке?

— Послушай, дорогая моя, — сказала Жанна, — я ведь также держусь обычаев добронравия, и есть вещи, которые я не могу себе позволить.