Александр Дюма - Дюма. Том 04. Королева Марго

При этих словах герцог Алансонский вздрогнул и так взглянул на Генриха Наваррского, точно хотел вызвать его на дальнейшее объяснение; но Генрих и так сказал больше, чем имел обыкновение, и теперь молчал.

— Что вы хотели сказать, Генрих? — спросил герцог Алансонский, очевидно недовольный тем, что его зять не продолжает разговора, предоставив ему самому вступать в объяснения.

— Я хотел сказать, — ответил Генрих, — что все эти хорошо вооруженные люди, видимо, получили задание не выпускать нас из виду и, по всем признакам, похожи на стражу, готовую задержать двух определенных лиц, если они вздумают бежать.

— Почему бежать? Зачем бежать? — спросил герцог Алансонский, прекрасно разыгрывая наивное удивление.

— Под вами, Франсуа, отличный испанский жеребец, — отвечал Генрих, делая вид, что меняет тему разговора, но продолжая свою мысль, — я уверен, что он может проскакать семь лье в час, а сегодня до полудня проделать двадцать лье. Погода чудесная, честное слово, так и подмывает отдать повод. Смотрите, какая там хорошая тропинка. Разве она не соблазняет вас, Франсуа? А у меня зуд даже в шпорах.

Франсуа не ответил ни слова. Он то краснел, то бледнел и делал вид, что прислушивается, стараясь определить, где охота.

"Вести из Польши подействовали на него, — сказал про себя Генрих, — и мой дорогой шурин что-то затевает. Ему бы очень хотелось, чтобы бежал я, но один я не побегу".

Едва успел он сделать это заключение, как подъехала коротким галопом группа гугенотов, принявших католичество и вернувшихся ко двору два или три месяца назад; с приветливой улыбкой они поклонились герцогу Алансонскому и королю Наваррскому.

Было очевидно, что стоило герцогу Алансонскому, подзадоренному откровенными намеками короля Наваррского, сказать слово или сделать соответствующий жест — и человек сорок всадников, ставших около них, как бы в противовес отряду герцога Гиза, прикрыли бы бегство их обоих; но герцог Франсуа отвернулся и, приставив к губам рог, протрубил сбор.

В это время вновь прибывшие всадники, вероятно, думая, что нерешительность герцога Алансонского вызвана присутствием и близким соседством гизовцев, незаметно один за другим очутились между свитой герцога Гиза и двумя представителями королевских домов и выстроились с таким тактическим искусством, которое указывало на привычку к боевым порядкам. Теперь надо было сначала опрокинуть их, чтобы добраться до герцога Алансонского и короля Наваррского, тогда как перед братом короля и его зятем лежал до самого горизонта свободный путь.

Неожиданно в просвете между деревьями появился какой-то дворянин верхом, которого не видели до этого ни Генрих, ни герцог Алансонский. Генрих старался угадать, кто он такой, но дворянин, приподняв шляпу, сам показал себя Генриху, — это был виконт де Тюренн, один из вождей протестантской партии, находившийся, как думали, в Пуату.

Виконт даже мотнул головой в сторону дороги, что явно означало: "Едем?"

Генрих, внимательно вглядевшись в безразличное выражение лица и мертвые глаза герцога Алансонского, раза три повел шеей вправо и влево, делая вид, что ему жмет воротник жилета. Это означало — "нет". Виконт понял, дал лошади шпоры и скрылся в чаще леса.

В то же время послышался и начал приближаться гон стаи; немного погодя все увидели, как в дальнем конце просеки пробежал кабан, через минуту вслед за ним пронеслись гончие и, наконец, подобно "дикому охотнику", проскакал Карл, без шляпы, не отрывая губ от рога и трубя что было силы в легких; четыре выжлятника следовали за ним. Таван где-то заблудился.

— Король! — крикнул герцог Алансонский и поскакал на гон.

Генрих, почувствовав себя увереннее благодаря присутствию своих друзей, сделал им знак не отдаляться и подъехал к дамам.

— Ну, что? — спросила Маргарита, выехав на несколько шагов ему навстречу.

— Что? Охотимся на кабана, мадам, — ответил Генрих.

— Только и всего?

— Да, со вчерашнего утра ветер подул с другой стороны; помнится, я это и предсказывал.

— А перемена ветра не благоприятствует охоте, да? — спросила Маргарита.

— Да, — ответил Генрих, — иногда это путает весь установленный распорядок, и приходится его менять.

В это время чуть слышный гон стал быстро приближаться и какое-то тревожное волнение заставило охотников насторожиться. Все подняли головы и превратились в слух.

Почти сейчас же показался кабан, но он не проскочил обратно в лес, а побежал вдоль по тропе прямо к перекрестку, где находились дамы и любезничавшие с ними придворные дворяне и охотники, еще раньше отбившиеся от охоты.

За кабаном, "вися у него на хвосте", неслись штук сорок наиболее вязких гончих; вслед за собаками скакал Карл, потеряв берет и плащ, в разорванной колючками одежде, с изодранными в кровь руками и лицом.

С ним оставался только один выжлятник.

Король то бросал трубить, чтобы голосом натравливать собак, то переставал натравливать, чтобы трубить в рог. Весь мир перестал для него существовать. Если бы под ним пала лошадь, он крикнул бы, как Ричард III: "Полцарства — за коня!"

Но его конь, видимо, горел таким же пылом, как и всадник, — едва касался земли ногами и дышал огнем.

Кабан, собаки и король — все промелькнуло, как видение.

— На драку! На драку! — крикнул на скаку король и снова приложил рог к окровавленным губам.

На небольшом расстоянии от короля скакали следом герцог Алансонский и два выжлятника. У всех остальных лошади или отстали, или совсем остановились.

Все общество поскакало на звуки гона, так как было ясно, что кабан станет "на отстой". Действительно, не прошло и десяти минут, как зверь свернул с тропинки и пошел лесом; но, добежав до какой-то полянки, прислонился задом к большому камню и стал головой к гончим. На крик Карла, не отстававшего от кабана, все собрались здесь, на поляне.

Наступил самый увлекательный момент охоты. Зверь, видимо, решил оказать отчаянное сопротивление. Гончие, разгоряченные трехчасовой гоньбой, подстрекаемые криком и руганью короля, с остервенением накинулись на зверя.

Охотники расположились широким кругом — король впереди всех, за ним герцог Алансонский, вооруженный аркебузой, и Генрих с простым охотничьим ножом.

Герцог Алансонский отстегнул аркебузу от седельного крюка и зажег фитиль. Генрих Наваррский попробовал, свободно ли выходит из ножен охотничий нож.

Презиравший охотничьи потехи герцог Гиз стоял со своими дворянами вдали от всех.

Дамы, сбившись в кучу, стояли тоже отдельной группой, подобно гизовцам.

Немного в стороне стоял выжлятник, напрягая все свое тело, чтобы сдержать двух одетых в кольчужные попоны молосских догов короля, которые выли от нетерпения и так рвались, что казалось, вот-вот разорвут державшие их цепи.