Александр Дюма - Дюма. Том 03. Две Дианы

— Н-да… История несколько необычная… — холодно ответил Габриэль, — и к тому же, насколько я помню, вы об этой родственнице никогда не упоминали!

— Совершенно верно, — согласился с ним лорд Уэнтуорс,

— не в моих привычках посвящать посторонних в семейные дела.

— Но почему же ваша родственница называет себя француженкой? — спросил Габриэль.

— Должно быть, чтобы вас заинтриговать, — натянуто улыбнулся Уэнтуорс.

— Но эта жажда любви…

— Старческие бредни! — нетерпеливо перебил Габриэля Уэнтуорс.

— И вы держите ее под замком, вероятно, во избежание насмешек?

— Хм!.. Сколько вопросов, однако же! — нахмурился лорд Уэнтуорс, едва сдерживая раздражение. — Вот уж не считал вас таким любопытным! Однако без четверти девять, и я предложил бы вам вернуться к себе до сигнала к тушению огней; ваши льготы почетного пленника не должны нарушать установленные в Кале правила безопасности. Если леди Гоу так вас интересует, мы завтра можем вернуться к этому разговору. А пока прошу вас воздержаться от разглашения наших семейных тайн и вместе с тем желаю вам, господин виконт, доброй ночи.

После этого губернатор поклонился Габриэлю и ушел. Нет, он отнюдь не желал ронять собственное достоинство в глазах Габриэля и больше всего боялся, как бы не вспылить во время разговора.

Габриэль покинул наконец губернаторский особняк и направился к дому оружейника. Но лорд Уэнтуорс все-таки был заметно возбужден и не смог окончательно рассеять подозрения Габриэля. По дороге молодого человека снова охватили сомнения, усугубленные каким-то неясным предчувствием. Он решил не вступать в разговоры с лордом Уэнтуорсом на эту тему, но потихоньку понаблюдать и порасспросить, что это за таинственная незнакомка. Интересно знать, кто она такая — англичанка или его соотечественница?

"Но, Боже мой, если даже все будет доказано, — говорил себе Габриэль, — что же я смогу предпринять? Разве я не такой же узник, как и она? Я связан по рукам и ногам, черт возьми! Нет, надо с этим кончать! Мартин Герр должен выехать завтра же, и об этом ему нужно сказать немедленно".

И, войдя в дом оружейника, Габриэль не пошел в свою комнату, а поднялся на верхний этаж. Все в доме уже спали; очевидно, спал и Мартин Герр. Однако Габриэль решил его разбудить, дабы объявить ему свою волю, и осторожно подошел к двери комнаты оружейника.

В первой двери торчал ключ, но вторая была заперта, и Габриэль услышал за нею сдавленный хохот и звон стаканов. Тоща он постучал и громко назвал себя. Там сразу же стало тихо, и не успел он снова повысить голос, как Арно дю Тиль поспешно открыл дверь. Но именно по причине такой поспешности Габриэль успел заметить женское платье, молниеносно юркнувшее в боковую дверь. Он сразу догадался, что Мартин приятно проводил время с какой-нибудь служанкой, и, не будучи добродетельным ханжой, добродушно пожурил своего оруженосца.

— Эге! — сказал он. — Сдается мне, Мартин, что ты несколько преувеличил свою слабость. Накрытый стол, три бутылки, два прибора. И второй собутыльник, как я вижу, обращается в бегство! Этих доказательств вполне достаточно, чтобы поверить в твое выздоровление, и я могу без зазрения совести завтра же отправить тебя в Париж.

— Таково было, сударь, и мое намерение, — довольно кисло ответил Арно дю Тиль, — и я, как видите, прощался…

— С другом? Это прекрасно, — молвил Габриэль, — но ради дружбы не забывай и меня. Я требую, чтоб завтра на рассвете ты уже был на пути в Париж. Пропуск от губернатора у тебя есть, снаряжение твое уже несколько дней готово, твой конь отдохнул, как и ты, кошелек полон. Итак, если завтра поутру ты выедешь, то через три дня будешь в Париже, а там ты знаешь, что нужно делать.

— Конечно, господин виконт, я первым долгом направлюсь в ваш особняк на улице Садов святого Павла, успокою вашу кормилицу, заберу у нее десять тысяч экю для вашего выкупа и три тысячи на расходы и уплату здешних долгов, а для верности предъявлю ей ваше письмо и ваш перстень.

— Излишняя осторожность, Мартин, ведь моя кормилица хорошо знает тебя. Но если ты хочешь, пусть будет так. Ты только поторопи ее с деньгами, слышишь?

— Будьте покойны, господин виконт, денежки соберу, письмо вручу адмиралу и приеду обратно еще быстрее, чем ехал туда.

— И главное, никаких потасовок в дороге!

— Не извольте беспокоиться, господин виконт!

— Очень хорошо! Итак, прощай, Мартин, желаю удачи!

— Через десять дней мы снова свидимся, господин виконт, а завтра, на заре, я буду уже далеко…

На этот раз Арно дю Тиль сдержал свое слово. На следующее утро Бабетта проводила его до городских ворот. Он в последний раз обнял ее, дал ей обещание, что скоро вернется, пришпорил коня и скрылся за поворотом дороги.

Бедная девушка поторопилась домой, чтоб прийти до пробуждения своего сурового братца, и, пробравшись наконец в свою комнату, тут же сказалась больной и дала волю слезам.

Трудно было сказать, кто с большим нетерпением ждал возвращения оруженосца: она или Габриэль.

Но им обоим долго пришлось его ждать.

Первый день прошел спокойно, и ничто не препятствовало Арно дю Тилю на пути. На всех заставах Арно с гордостью предъявлял пропуск лорда Уэнтуорса, и повсюду, хоть и не без досады, владельцу подобного пропуска оказывали почет. Однако на второй день к вечеру, подъехав к Нуайону, Арно решил во избежание всяких недоразумений обогнуть город и заночевать в ближайшей деревне. Но для этого надо было выбрать нужную дорогу, а он, не зная местности, заблудился и в конце концов столкнулся нос к носу с группой всадников. Каково же было самочувствие Арно, коща один из них воскликнул:

— Эге! Да не презренный ли Арно дю Тиль перед нами?

— А разве Арно дю Тиль был на коне? — спросил другой.

"Великий Боже! — похолодел оруженосец. — Выходит, меня здесь вроде бы знают, а если знают, то мне конец".

Но отступать и удирать было уже поздно. К счастью, уже стемнело.

— Кто ты такой? Куда направляешься? — спросил его один из всадников.

— Я прозываюсь Мартином Герром, — ответил, дрожа, Арно, — я оруженосец виконта д’Эксмеса, пребывающего пленником в Кале, а еду я в Париж за его выкупом. Вот мой пропуск от лорда Уэнтуорса, губернатора Кале.

Начальник отряда подозвал солдата с факелом в руке и тщательно проверил пропуск.

— Печать как будто настоящая, — сказал он, — и пропуск действителен. Ты сказал правду, дружище, и можешь ехать дальше.

— Спасибо, — с облегчением выдохнул Арно.

— Одно только слово, дружище: не доводилось ли тебе по дороге встречать одного бездельника-висельника по имени Арно дю Тиль?