Александр Дюма - Дюма. Том 02. Асканио

После того как Челлини кончил свой рассказ о Стефане, несколько минут царила полная тишина. Перед мысленным взором художника, на фоне ярких и суровых образов его бурной юности, промелькнул печальный и чистый образ Стефаны, умершей двадцати лет от роду. Асканио, опустив голову, силился припомнить бледное лицо женщины, склонившейся над его колыбелью, — ведь слезы матери так часто падали на розовые щечки мальчика и будили его. А Коломба растроганно глядела на Бенвенуто, которого некогда любила такая же чистая и юная девушка, как она сама. Голос Челлини казался ей теперь не менее нежным, чем голос возлюбленного, и рядом с этими двумя мужчинами, одинаково сильно любившими ее, она чувствовала себя в полнейшей безопасности, словно дитя на коленях у матери.

— Ну как, может ли довериться Коломба человеку, которому Стефана доверила своего единственного сына Асканио? — спросил, помолчав, Бенвенуто.

— Будьте мне отцом, а вы, Асканио, — братом, — скромно и с достоинством ответила Коломба, протягивая им обе руки. — Я, не раздумывая, отдаюсь под вашу защиту. Сохраните меня для моего будущего супруга!

— Благодарю тебя, любимая! Благодарю за то, что ты ему веришь! — воскликнул Асканио.

— Итак, Коломба, вы обещаете повиноваться мне во всем? — спросил Бенвенуто.

— Во всем! — ответила Коломба.

— Хорошо. Тогда слушайте, дети мои. Я всегда был убежден, что при настойчивости человек может добиться чего угодно. Для того, чтобы спасти вас от графа д’Орбека, уберечь от бесчестия и выдать за Асканио, необходимо время, а через несколько дней, Коломба, вы должны стать женой графа. Значит, главное сейчас — оттянуть эту ненавистную свадьбу. Не так ли, Коломба, дитя мое, сестра моя и милая дочь моя? В жизни бывают тяжелые минуты, когда приходится совершать проступок, чтобы предотвратить преступление. Будете ли вы достаточно отважны и тверды, Коломба? Почерпнете ли вы хоть немного смелости в своей чистой и преданной любви к Асканио? Отвечайте, Коломба!

— Пусть отвечает Асканио, — сказала Коломба, с улыбкой взглянув на юношу. — Я принадлежу ему и сделаю все, что он пожелает.

— Не беспокойтесь, учитель. Коломба будет мужественна, — ответил Асканио.

— Тогда доверьтесь нашей чести, Коломба, и смело следуйте за нами прочь из этого дома!

При этих словах учителя Асканио не мог скрыть удивления. Коломба с минуту молча глядела на обоих мужчин, затем поднялась со скамьи и сказала просто:

— Куда мне идти?

— О Коломба, Коломба! — вскричал Бенвенуто, до глубины души тронутый столь полным доверием. — Вы благородное, святое создание! Однако, узнав Стефану, я стал требователен к людям. Все зависело от вашего ответа. Но теперь мы спасены. Час пробил; сам Бог помогает нам. Не будем же терять драгоценного времени; дайте мне руку, и идем.

Коломба опустила на лицо вуаль, словно желая скрыть краску смущения, и пошла вслед за Бенвенуто и Асканио. Дверь, соединявшая Большой и Малый Нельские замки, была заперта, но ключ торчал в замке, и Бенвенуто бесшумно открыл ее. Тут Коломба остановилась.

— Подождите немного, — сказала она взволнованно.

Опустившись на колени у порога отчего дома, который не мог уже служить ей надежным пристанищем, девушка стала молиться. О чем — это известно одному лишь Богу, но, видимо, она просила у него прощения и за отца, и за себя. Потом, преисполненная спокойствия и твердости, Коломба поднялась и последовала за Челлини. Асканио шел сзади в полном смятении и с нежностью глядел на плывшее перед ним во мраке ночи белое платье. Дрожа от волнения, какое обычно охватывает человека в решающие минуты жизни, они пересекли парк Большого Нельского замка. До их слуха донеслись песни и смех пирующих подмастерьев: в этот день, как известно, в замке был праздник.

Дойдя до статуи Марса, Челлини оставил Асканио и Коломбу у подножия статуи и принес из литейной мастерской лестницу. Всю эту сцену озарял бледный свет луны. Приставив лестницу к статуе, Бенвенуто опустился перед Колом-бой на одно колено, и в его суровом взгляде появилось выражение трогательной почтительности.

— Дитя мое, — сказал он, — обхвати меня обеими руками за шею и держись крепче.

Коломба молча повиновалась, и Бенвенуто легко, будто перышко, поднял ее с земли.

— Я думаю, — обратился он к Асканио, — что любящий брат позволит мне отнести его сестру в безопасное место.

И мускулистый, крепкий Челлини стал взбираться по лестнице с драгоценной ношей, да так проворно, будто нес маленькую птичку. А Коломба, склонив голову на плечо Бенвенуто, разглядывала сквозь вуаль мужественное и доброе лицо своего спасителя, испытывая чувства доверия и дочерней привязанности, которые, увы, ей были до той поры неведомы. У Челлини была поистине железная воля: каких-нибудь два часа назад художник охотно отдал бы жизнь за любовь этой девушки, и вот теперь он держал ее в своих объятиях, а сердце его билось ровно и ни один мускул на лице не дрогнул. Бенвенуто приказал сердцу успокоиться, и оно повиновалось.

Добравшись до шеи Марса, Бенвенуто открыл в ней маленькую дверцу, вошел в голову бога войны и опустил Коломбу на пол круглой комнатки футов восьми в диаметре и десяти в высоту. Воздух и свет проникали сюда через рот, глаза и ноздри гигантской статуи, достигавшей шестидесяти футов в вышину. Челлини устроил эту комнатку, когда работал над головой Марса, чтобы держать в ней свои рабочие инструменты и не ходить за ними по нескольку раз в день; часто он приносил с собой обед и съедал его, сидя за столиком, стоявшим посредине этой своеобразной столовой. Таким образом, ему не надо было спускаться вниз даже для того, чтобы поесть. Это так понравилось Бенвенуто, что он поставил здесь же узкую кровать и не только обедал, но и отдыхал в голове Марса. Вполне естественно, что ему пришла мысль спрятать Коломбу здесь; трудно было сыскать более надежное убежище.

— Некоторое время, Коломба, вам придется жить в этой комнате, — сказал он девушке, — и спускаться вниз только по ночам. Оставайтесь здесь под охраной Всевышнего и нас, ваших лучших друзей, и ждите конца моих стараний. Будем надеяться, что Юпитер завершит дело, начатое Марсом, — прибавил он с улыбкой, вспомнив обещание короля. — После вы поймете, что я имею в виду. Ведь о нас печется весь Олимп, ну а о вас, дитя мое, молятся все ангелы. Как тут не добиться успеха! Улыбнитесь же, милая Коломба, если не настоящему, так, по крайней мере, будущему! Поверьте, надежда есть. Твердо надейтесь, дитя мое, если не на меня, то на Бога. Я тоже когда-то сидел в темнице, гораздо хуже вашей, и только надежда заставляла меня забывать о неволе. А теперь прощайте. Мы не увидимся больше, пока не настанет день вашего освобождения. А до тех пор о вас будет заботиться ваш брат Асканио. Ведь его никто не подозревает, и за ним не будут следить, как за мной. Я поручу ему превратить эту мастерскую в келью монахини. Запомните хорошенько то, что я скажу вам на прощанье: вы сделали все, что зависело от вас, мужественное и доверчивое дитя; остальное предоставьте мне и надейтесь на Провидение. Что бы ни случилось, в каком бы вы ни оказались безнадежном положении, даже у алтаря, перед тем как произнести роковое "да", которое навеки связало бы вас с графом д’Орбе-ком, не сомневайтесь, Коломба, в своем друге и отце. Положитесь на Бога и на нас с Асканио, дитя мое. Ручаюсь, спасение придет вовремя! Будете ли вы слепо верить и проявите ли должную твердость? Отвечайте!