Ярослав Ивашкевич - Хвала и слава. Том 2

— Геленка тоже нордический тип, — сказала Ройская.

Валерек вздохнул.

— Зюня, к сожалению, нет, такая темная.

Он направился к дверям.

— Значит, я не увижу Геленку? — спросил он мать.

— Может, она где-нибудь возле дома. Попрощается с тобой на крыльце.

Валерек послушно вышел на крыльцо. Однако Геленки и там не было.

— Жаль, — сказал он, прощаясь с матерью. — Очень красивая девушка. Напоминает мне какую-то варшавскую актрису.

К вечеру следующего дня путешественники свернули за Венгровом с основной магистрали и поехали по узкой, но хорошей дороге, ведущей в деревню, где жила «бабуля». Анджей просто заставил мать заехать туда, потому что надеялся узнать там что-нибудь об отце. Он не представлял себе, как могла уйти машина и почему отец не вернулся за женой и дочерью. Оля же видела, как все было, и инстинктивно чувствовала, что Франтишек исчез безвозвратно.

Спыхала тоже не очень рвался к матери Голомбека. А Оле стыдно было перед свекровью, она прекрасно понимала, что ей просто невозможно будет объяснить, каким образом они потеряли Франтишека на шоссе. Старуха Голомбекова жила у проселка, из дому никуда не выбиралась и понятия не имела о том, как теперь выглядят шоссейные дороги. Олю пугал первый разговор.

Между тем все обошлось спокойно. Старуха еще лежала в постели, никак не могла выкарабкаться из гриппа. Она была поглощена своей болезнью, и к вести о том, что Франек запропал где-то на шоссе, отнеслась с полным пониманием. Как все крестьяне, она привыкла мириться с самыми трудными обстоятельствами и никогда не противопоставляла свои слабые силы всесильной судьбе. Так уже было на роду написано, и дело с концом. Франек уехал? Видно, такова уж судьба.

Но Антек такой терпимостью не отличался. Встреча с Антеком была большой неожиданностью. Ни Оля, ни Анджей не знали, что он здесь, и, увидев его рослую фигуру во дворе, очень обрадовались. Антек сердечно обнял мать, но, в свою очередь, был крайне удивлен при виде Казимежа Спыхалы, сидевшего в столь знакомой ему повозке. (Антек, так же как Анджей, хорошо знал пустолонковских коней и упряжки.) Он без особой охоты подал Спыхале руку. Анеля тотчас же принялась готовить ужин. Оле пришлось рассказать старухе Голомбековой о всех своих злоключениях — и о том, что творилось в Варшаве и в Пустых Лонках, — и одновременно выслушать все бабкины жалобы.

Спыхала остался на крылечке хаты, Антек же тотчас потащил Анджея к гумну, где шла молотьба (это соседи молотили свое зерно на молотилке старой Голомбековой), и, уведя его за ригу и даже чуть дальше, за кучу соломы, спросил прямо:

— Слушай, что это значит? Откуда взялся этот кавалер? Почему он едет с вами?

Анджей попытался представить все очень просто.

— Ну и что? Торчал в Пустых Лонках, хочет в Варшаву, мы его и прихватили.

— Все-таки, — с сомнением протянул Антек, — не нравится мне это. Он что, снова подбирается к маме?

— С ума ты спятил! — рассердился Анджей.

— Ну конечно, сначала отца потеряли, — Антек уже и Анджея считал виновным, — а теперь готовы отдать маму ее давнишнему обожателю…

Анджей не любил таких разговоров.

— Брось, — сказал он, — не болтай зря. Подумаешь, какой-то там бывший жених…

— А где эта старуха, Билинская?

— Уехала на его машине. Наверно, в Румынию.

— А он остался? Зачем?

— Почем я знаю! Тоже собирался ехать, но вернулся.

Антек был очень недоволен.

— Не нравится мне вся эта история, — повторял он упрямо.

— Поедешь теперь с нами в Варшаву, — начал было Анджей, — вместе будет здорово…

— И не подумаю, — оборвал Антек. — Что мне делать сейчас в Варшаве? Ты думаешь, немцы позволят открыть университет?

— Посмотрим, — сказал Анджей, задумавшись. — Как-нибудь обойдется.

— Пока там войско, еще полбеды, — рассуждал Антек, — но когда придет полиция…

— Мне кажется, в городе человек менее заметен, — сказал Анджей.

— Я предпочитаю сидеть здесь. Мне, в конце концов, и у бабки хорошо. У них здесь нет ни одного мужчины. Должен же кто-то помогать. Анеле одной не справиться.

— Ну, а какая она, эта Анеля? — спросил Анджей без всякой задней мысли. Но тут же заметил, что брат вдруг покраснел и, скрывая смущение, стал грызть соломинку. Анджей всегда был необычайно деликатным, никогда не спрашивал брата о таких вещах и тем более не настаивал, если Антек не хотел говорить. Он и сам ничего не говорил ему о Касе, хотя знал, что и в Варшаве и в Пустых Лонках — все болтали об этой Касе. Ему было неприятно, что он заставил брата смутиться. И вовсе не хотел выслушивать его признания — ужасно не любил он этих разговоров о женщинах. С Ромеком еще куда ни шло, но с Антонием он ни за что на свете не стал бы говорить об этом.

Видя, что Антек лишь буркнул что-то и молчит, Анджей добавил:

— А знаешь, мне она показалась очень милой девушкой.

Тут уж Антеку пришлось ответить.

— И очень работящая, — добавил он убежденно.

Анджея позабавило это высказывание, но он не подал виду. Однако не мог утерпеть, чтобы не показать брату свое превосходство.

— Ах ты, наивная душа, — сказал он.

Антек пропустил это мимо ушей и вернулся к разговору о Спыхале. Но тут уж Анджей не захотел вдаваться в обсуждения. Крестьянский характер бабки немного передался ему.

«Чему быть, того не миновать», — подумал он и не поддержал разговора.

— А знаешь что? Взгляни, какие у меня брюки, — сказал Антек, — видал?

Анджей равнодушно посмотрел.

— Брюки как брюки, — сказал он.

Но тут же спохватился.

— А верно, ты ведь был в военной форме. Как же ты переоделся?

— Ого! Все зарыто в землю, — ответил Антек, — а брюки мне Анеля достала из чулана. Это брюки Владека Голомбека. Знаешь?

— Владек Голомбек? — задумался Анджей. — Кто это такой?

— Не знаешь? Не помнишь? Брат отца, он живет сейчас в Советах.

— Живет? — Анджей пожал плечами. — Там его, наверно, давно уже прикончили…

— Нет, — твердо сказал Антек. — Бабуля получила от него известие, ее разыскивали еще в Бартодзеях. Конечно, устное известие, но есть. Он жив, просил всем кланяться и сказать, что, наверно, скоро увидимся.

— Кто знает? Может, и правда.

— Думаешь, они скоро придут?

— Скоро или не скоро, но придут.

— Ну, идем, наверно, можно уже поесть.

Когда они вернулись в дом, начался ритуал ужина. Бабка поднялась с постели, нарядилась в черное платье и даже набросила на голову «одесскую» шаль, которую когда-то подарила ей тетя Михася. Шаль была кружевная, длинная — такие некогда были очень распространены на юге России. В этом наряде, редко доставаемом из шкафа, бабуся выглядела очень благообразно. Видимо, ей хотелось как-то отметить приезд невестки и внуков.