Александр Дюма - Собрание сочинений в 50 т. Том 50 (2001). Рассказы

Они повиновались; когда пирога приблизилась к берегу в указанном Бонтеку месте, капитан выскочил на сушу и оказался среди своих людей.

Голландцы были сильно обеспокоены тем, что капитан вернулся один.

Услышав его пение и не зная за ним такого явного пристрастия к нему, они подумали, что произошло нечто необычайное, и это заставило их сбежаться.

Бонтеку рассказал им о покупке буйвола, о желании его спутников остаться в деревне и о том, что ему грозило на обратном пути.

Голландцам очень хотелось заставить двоих островитян расплатиться за страхи капитана; но тот, напротив, посоветовал им обращаться с туземцами как можно обходительнее, поскольку их товарищи могут поплатиться жизнью за малейшую обиду, нанесенную дикарям.

А туземцы, казалось, и не помышляли ни о какой опасности.

Они ходили взад и вперед по лагерю, разглядывая каждый предмет с любопытством, свойственным детям и дикарям, спрашивали, где матросы проводят ночь и где спят Рол и капитан, в которых они признали старших.

Им ответили, что матросы спят под навесами, а Рол и капитан — в шлюпке.

Ночь прошла спокойно, и все же капитан спал тревожно, так как опасался, что больше не увидит четырех матросов, оставшихся в деревне.

И правда, наступил рассвет и первые утренние часы миновали, а они не показывались.

Однако около девяти часов утра капитану сообщили, что замечены двое островитян, которые гонят впереди себя буйвола.

Капитан в сопровождении матроса, немного говорившего по-малайски, вышел навстречу этим людям и спросил у них, отчего голландцы все еще не вернулись и почему приведенный буйвол вовсе не тот, что был куплен капитаном.

На эти вопросы туземцы ответили, что ^супленный капитаном буйвол был до того диким, что пришлось выбрать другого; а что касается четырех голландцев, они шли позади них и вели второго буйвола.

Такой ответ казался достаточно правдоподобным, поэтому он на время успокоил капитана.

Бонтеку предложил островитянам купить у них второго буйвола, договорился с ними о цене и заплатил за него.

Но когда буйвола попытались заставить направиться к лагерю, он сделался еще более непокорным, чем вчерашний. Увидев это, Бонтеку взял топор и перерубил ему сухожилия.

Дикари, получив за быка деньги, рассчитывали забрать его назад; они громко закричали, и тут же, словно это был сигнал, из леса выскочили две или три сотни их соплеменников и быстро побежали к шлюпке.

В том, что намерения у них дурные, сомнений не было, поэтому трое голландцев, поддерживавшие небольшой костер перед навесами и первыми заметившие дикарей, поспешили к капитану предупредить о нападении.

В это же время с другой стороны показалась еще одна группа, человек в пятьдесят, по-видимому с не менее враждебными намерениями.

Бонтеку прикинул количество людей в обеих группах и, решив, что моряки, как ни плохо они вооружены, могут защищаться, крикнул им:

— Держитесь! Этих негодяев не так много, чтобы испугать нас!

Но тут с третьей стороны вышла еще одна группа, числом равная двум другим и вооруженная щитами и мечами.

Если бы у каждого из матросов было ружье и боеприпасы (как они похвастались островитянам), сопротивление было бы еще возможно; но против шестисот дикарей было всего шестьдесят семь голландцев, и у них, как мы уже сказали, не было другого оружия, кроме двух топоров и одной шпаги.

Капитан понял тогда, что единственный путь к спасению, оставшийся им, — быстро отступить, и он громко, как только мог, прокричал:

— Друзья! В шлюпку! В шлюпку!

Услышав этот крик — настоящий сигнал тревоги — все пустились бежать.

К несчастью, в шлюпке ничего не было приготовлено к отплытию, и, когда команда оказалась на берегу реки, нескольким голландцам пришлось прикрывать остальных, пока шлюпка отчаливала.

Два матроса взяли по топору, а пекарь схватил старую шпагу, с которой он способен был творить чудеса.

Настал момент жестокого боя.

Не видя у голландцев ружей, островитяне, на чьей стороне теперь был и численный перевес, и больше вооружения, со страшными криками бросились на судно.

Какое-то время схватка происходила на земле, на борту и в воде.

Шлюпка стояла закрепленная на двух малых якорях — один сзади, другой спереди.

Капитан, находившийся на борту, крикнул пекарю, оказавшемуся рядом с тросом:

— Режь перлинь!

Но шпага резала плохо и провисший трос не поддавался; к тому же в эту минуту пекарь вынужден был обороняться и отвечать ударами шпаги нападавшему на него островитянину.

Тогда капитан побежал на корму, прижал кормовой перлинь к ахтерштевню и крикнул:

— Руби!

На этот раз хватило одного удара, чтобы перерубить канат.

Капитан опять закричал:

— В шлюпку! В шлюпку!

Услышав эти слова, все, кроме тяжелораненых и погибших, отступили; те, кто находился в шлюпке, помогали оставшимся за бортом подняться в нее, а тем временем четверо матросов, отцепивших якорь от берега, тащили шлюпку на середину реки.

Когда дно у этих четверых ушло из-под ног, с борта им бросили канаты, и с их помощью они смогли подняться в шлюпку.

Наконец, словно Небо пришло на помощь несчастным жертвам кораблекрушения, против которых, казалось, были огонь, вода и земля, — ветер, до сих пор дувший к берегу, внезапно переменился и погнал шлюпку в сторону моря.

Оставалась гряда камней и подводные скалы — последняя и, возможно, вполне реальная угроза для моряков.

Преодолев одним махом камни, пять минут спустя они были вне опасности, по крайней мере с этой стороны.

То, что так пугало голландцев, напротив, вселяло надежду в островитян: они высыпали на самый край мыса и ждали там, когда шлюпка наткнется на скалы.

Провидение позволило избежать этой опасности, и, поскольку ветер продолжал оставаться попутным, вскоре шлюпка оказалась далеко от берега.

Только два обстоятельства огорчали команду и ее отважного капитана.

Во-первых, они горевали, что вынуждены были покинуть четверых товарищей, с которыми вместе перенесли столько тягот и опасностей.

Кроме того, они заметили, что храбрый пекарь, так мужественно прикрывавший отступавших, получил рану немного ниже груди. Сама по себе рана была вовсе не опасной, но по синевато-черному кольцу, окружавшему ее, капитан понял, что она была нанесена отравленным оружием. Превратившись в хирурга, капитан немедленно взялся за нож и разрезал тело до живого места; но яд Зондских островов не щадит никого, как известно, и через пять минут раненый вытянулся, слабо вздохнул и умер.

Тогда капитан произвел смотр своей команды.

В ней недоставало шестнадцати человек: четверых оставшихся в деревне, одиннадцати убитых при посадке в лодку и этого несчастного, умершего только что.