Томас Гарди - Том 3. Повести. Рассказы. Стихотворения

«Год завершен, — промолвил Бог,
Дошит его наряд.
Я заключил червей в песок,
Устлал листвой края дорог
И погасил закат».

А я спросил: «Но как пришло
На ум Тебе создать
Безликой пустоте назло
Все то, что запросто могло
И не существовать?

Зачем несчастным Твой ковчег,
Зачем любви причал?
Всех этих радостей вовек
Не пожелал бы человек,
Когда б о них не знал!»

«Нет смысла в промысле Моем,
Призналось Божество,
Я и не помышлял о нем,
Когда одаривал умом,
Твердящим: „Для чего?“

Но поразительно, что тот,
Кто создан Мной, заметь,
Как будто видит наперед
То, что и мне с Моих высот
Никак не разглядеть!»

Бог скрылся в небесах, и тут
Настал рассвет; затем
Царь новорожденных минут
Продолжил свой извечный труд
Вне всяческих систем!

Всю ночь орудья били в море,
Нас разбудили среди тьмы,
Все стекла выбили в соборе,
«То Судный день», — решили мы.

В гробах мы встали. Преуныло
Собаки лаяли. Свой корм
Мышь у налоя уронила,
И червь уполз в могильный холм.

Корову с кладбища спугнули.
Но Бог сказал: «Учебный бой.
В гробах покуда не уснули,
Не раз вы слышали такой;

Все люди думают, мудрят,
Как бы пролить побольше крови,
А для Христа они творят
Не более, чем вы во гробе.

Еще не Суд, и ваши внуки
За то должны мне петь хвалы,
Иначе бы за эти штуки
Скрести им на Небе полы.

Ох, жарко будет Судным днем,
Как запоет моя труба,
Коль захочу сыграть подъем!
Да нужно ль ворошить гроба?»

Мы вновь легли. «За годы эти
Стал мир безумней или нет,
Спросил один, — чем в том столетье,
Когда покинули мы свет?»

«Нет», — каждый подтвердил скелет.
«А я-то прожил как дурак,
Вздохнул поп Терли, мой сосед,
Отверг и пиво и табак».

И вновь орудья били ваши,
Как будто подняли мятеж.
Гром шел от Стоуртонской башни
На Камелот, и на Стоунхендж.

Приходи еще раз!
Ты мелькнула листком над вершиной холма,
И лицо твое скрыла отвесная тьма,
Полземли заслоняя от глаз.

Приходи поскорей!
Невесомым клубком, точно чертополох,
Донеси, докати примирительный вздох
И замри у скрипучих дверей.

До вчерашнего дня
Уплывал незамеченным запах цветов,
И неслись вереницей цветных лоскутов
Облака, не тревожа меня.

Коридором пустым
Ты прошла, точно призрак из рыцарских книг,
И пока детский страх в душу мне не проник,
По ступенькам взбежала крутым.

Ты выходишь на свет,
Воплощаясь в обыденный облик земной,
Тихим взором, без слов, говоришь ты со мной,
И, не веря, молчу я в ответ.

Не захлопнулась дверь,
И вопрос я в глазах различаю твоих:
То, что жизненно важно для нас, для двоих
Отчего невозможно теперь?

Не дают счастливым быть
Грешной совести уколы!
Как поблек тот день веселый,
Не позабыть!..

Майский вечер был хорош,
Солнце падало устало,
И упряжка наша встала.
«Ты подождешь?

Здесь приятель давний мой,
Знаешь, болен безнадежно.
Загляну я, если можно,
К нему домой.

Десять лет назад всего
Чуть моим не стал он мужем,
С той поры мы просто дружим,
Как жаль его!»

Постучав, она ждала,
Тут из двери кто-то вышел:
«Очень плохи (я услышал)
Его дела.

В этом мире ей одной
Предан он и благодарен:
Ангел мне судьбой подарен,
Сказал больной».

Дальше помню со стыдом,
Как, нахмурясь недовольно,
Обернулся я невольно
На старый дом.

Тихо прочь катили мы,
И почти до поворота
Молча вслед смотрел нам кто-то
Из полутьмы.

«Никаких сомнений нет:
В этой комнате постылой
О моей вздыхает милой
Он столько лет!»

Глупой ревностью дразня,
Мной владел какой-то демон,
Не пойму доныне, чем он
Смутил меня.

В схватке с призрачным врагом
Обнял я ее за плечи,
Чтобы не было и речи
О том — другом!

Тьма сомкнулась позади,
Где лицо в окне белело,
И заныло, заболело
В моей груди.

Эта боль со мной всегда.
Слышал я: любовь тиранит,
Но любовь, что грубо ранит,
Душе чужда.

Нежно спутница моя
Улыбнулась, оживая,
Даже не подозревая,
Что сделал я!

Он в могиле с давних пор
И людской не знает злобы,
Где найду я слезы, чтобы
Смыть мой позор?

Чувство сводит нас с ума,
Как алмаз, в душе пылая,
Но бездушна ревность злая,
Как смерть сама.

Есть в Уэссексе вершины,
будто милующая рука