Михай Бабич - Калиф-аист. Розовый сад. Рассказы

Ирен нервно перебила ее:

— Полно, мама, неужто вам самой не ясно, что вы требуете невозможного? Не садиться же вам на шею! Да и Лаци взрослый мальчик, ему нужна комната для занятий…

— Я слышала, будто Илка пытается сторговаться насчет квартиры для молодых, — намеренно над ухом вдовы проверещала тетушка-гостья, в ответ на что вдова, ослепленная ревностью к тетушке Илке, опять запела лазаря.

— А до меня никому и дела нет!

— Переезжайте и вы к нам, мама, — сказала Ирен. — Мы будем только рады, верно, Франци?

— Да… конечно… — пролепетал Франци. Его пылающие уши вызвали у дяди Лайоша охоту пошутить.

— Смотри, брат, пригреешь змею за пазухой — сам не рад будешь! — Но тотчас же перешел на серьезный тон. — Главное, чтобы все шло без проволочек. Как только с квартирой уладится, сразу же и день свадьбы назначайте. Незачем долгие церемонии разводить, ежели все за несколько недель провернуть можно!

— После помолвки со свадьбой тянуть — сущий ад, — высказал свое суждение дядя Лайош. — В особенности для жениха, верно, Францика? — добавил он с сочувственной усмешкой, словно намекая на какой-то деликатный вопрос.

Гимназист Лаци недвусмысленно хохотнул.

Извещения о помолвке были разосланы, и Франци теперь уже не оставалось выхода, кроме как написать и матери. Ирен необычайно разволновалась, узнав, что он до сих пор не сделал этого. Письмо сочинялось под ее присмотром и лишь благодаря этому обстоятельству вышло не совсем сухим и вымученным. В ответ было получено типичное женское послание, исполненное иллюзий и жалоб. Иллюзии относились к женитьбе Франци на барышне из высокородного семейства, а жалобы — к бедственному положению адресантки. Франци задумался над своим собственным положением. Теперь ему стало ясно, каких расходов потребует от него женитьба. Что ни день обнаруживались новые и новые траты. Счет из Шота за обручальные кольца принесли в один день со счетом от местного печатника, изготовившего извещения о помолвке. Однако они мало что изменили: для Франци пошатнулись сами основы его жизни. Прежде он вообще не знал, что такое долги; теперь же он задолжал тетушке Илке, собирался открыть кредит у мебельных дел мастера и подумывал, уж не попросить ли аванс под жалованье, — такой совет дал ему дядя Лайош. Окружающие заботливо пеклись о Франци, все туже опутывая его сетями.

Франци чувствовал, что подступаться с объяснениями к Ирен уже невозможно. Вот разве что спросить совета у тетушки Илки… Пока еще путь к отступлению не отрезан, а со стороны тетушки Илки можно рассчитывать на понимание… За последнее время Франци повадился обедать позднее, он специально задерживался в конторе, чтобы по возможности не встречаться со своими сотрапезниками. Но в этот день он намеренно отобедал пораньше и поспешил домой, чтобы опередить Ирен. Дядюшка Пишта в эту пору обычно ложится вздремнуть, и хозяйку дома можно застать одну…

По дороге Франци взволнованно прикидывал, что сказать, а чего не говорить. Храбро взошел он на террасу, привычно окинув взглядом уходящие вдаль ряды розовых кустов, и вдруг замер как вкопанный: в саду произошла дивная перемена. Куда девалась его бархатистая пестрота! Розовые кусты враз потемнели, словно там задули светильник. Лишь небольшой полукруг возле дома, как прежде, пестрел буйством красок, а бесконечные ряды розовых побегов, лишенные своей красы, выстроились зелено-коричневым боевым строем, воинственно ощетинясь колючими шипами. Поперек дорожек в продолговатых корзинах покоились сорванные лепестки. Благоуханная душа роз лежала в отверстых гробах, а крепкие, длинноногие тела их шагали навстречу осени. Цветочные останки источали дурманящий, сладковатый трупный запах. В дальнем конце сада, где кусты пока еще стояли в розовом уборе, звонко щелкали садовые ножницы, грабли сгребали в кучу благовонный урожай.

Все ясно: приехали сербы, и начался сбор розовых лепестков. Страдная пора всегда вызывала лихорадочное волнение, ведь ее нужно было завершить до наступления сумерек: скупщики-сербы отправлялись дальше, они и без того в этом году припозднились с обходом плантаций. Тут уж приходилось привлекать всех работниц, какие оказывались под рукою, в саду трудилась целая ватага девушек и женщин. Дядюшка Пишта в углу террасы вел переговоры с сербами. Тетушка Илка стояла в саду, вокруг нее сгрудилась целая компания: событие в доме привлекло сюда всех соседей, даже Ирен подоспела; тетушка Илка составляла и связывала прощальные букеты, раздаривала, раздавала направо и налево лишние цветы.

— Видите, какая неожиданность на нас свалилась! Но и для вас, Францика, у меня припасен сюрприз: я сняла вам квартиру. Госпожа Хорват только что ушла.

Упомянутая госпожа была владелицей дома, где тетушка Илка давно присмотрела квартиру для будущих молодоженов; Франци ничего не посмел возразить, ведь они единодушно порешили, что из всех наемных квартир в Гадороше эта самая подходящая. До сих пор лишь запрашиваемая хозяйкой высокая цена не позволяла снять ее. Но сейчас, когда настроение у всех было приподнятое, госпожу Хорват удалось обломать, она сделала значительную уступку. А тетушка Илка была не из тех, что упустит случай. Как бы ни занимали ее собственные дела, она никогда не забывала позаботиться о других. Вот и на сей раз она поспешила заключить сделку от имени Франци.

— Вы как будто и не рады, Францика?

— Нет, отчего же… благодарю… — выдавил из себя Франци и, извинившись, удалился к себе в комнату. Но ему и там не давали покоя: барышни сплели цветочную гирлянду и украсили снаружи его дверь, бросали ему через окно розы, а когда он вновь переступил порог своей комнаты, его буквально осыпали цветами.

— Слава жениху! — провозгласила Гизи Балог, и Франци почудилась в ее голосе насмешка. Гизи отбежала в тот уголок сада, который еще носил свою розовую красу, хотя теперь уже и не вызывающе горделиво, а скорее опасливо: уцелевшие цветы подрагивали и словно бы стремились скрыться от глаз людских… Пчелы и бабочки всполошенно кружили средь обкорнанных наголо кустов, время от времени спускаясь к земле, где кучками были сложены розовые лепестки. Одна пчелка застряла в растрепавшихся волосах Гизи, громко жужжа, словно влетела в пылающий огонь: волосы пламенели в лучах полуденного солнца, и вдруг это пламя вздрогнуло, полыхнуло еще жарче, зашипело! Гизи вскрикнула, а подоспевший на помощь Франци, движимый естественным рыцарским побуждением, протянул руку к полыхающему локону. Но Гизи резко тряхнула гривой, строптиво откинула ее назад, и пальцы Франци коснулись девичьей щеки; виновница переполоха, высвободясь из плена, взмыла вверх, словно выстреленная из рогатки. Гизи капризным жестом коснулась рукою своих растрепанных волос и бросила уничтожающий взгляд на неуклюжего спасителя, с коварством завзятой кокетки приписав ему дерзновенные поползновения: еще чего вздумал!