Оноре Бальзак - Блеск и нищета куртизанок - английский и русский параллельные тексты
Тут можно читать онлайн Оноре Бальзак - Блеск и нищета куртизанок - английский и русский параллельные тексты - бесплатно
ознакомительный отрывок.
Жанр: Классическая проза.
Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги
онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть),
предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2,
найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации.
Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.
- Название:Блеск и нищета куртизанок - английский и русский параллельные тексты
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Оноре Бальзак - Блеск и нищета куртизанок - английский и русский параллельные тексты краткое содержание
Блеск и нищета куртизанок - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Оноре Бальзак, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru
Над романом «Блеск и нищета куртизанок» Бальзак работал более десяти лет, с 1836 по 1847 год. Роман занимает значительное место в многотомном цикле произведений, объединенных писателем под общим названием «Человеческая комедия». Этим романом Бальзак заканчивает своеобразную трилогию («Отец Горио», «Утраченные иллюзии», «Блеск и нищета куртизанок»). Через все три произведения проходят основные персонажи «Человеческой комедии». В романе завершается история героя «Утраченных иллюзий» поэта Люсьена Шардона (де Рюбампре), растратившего талант и погубившего себя в погоне за богатством и соблазнами светской жизни. Здесь читатель вновь встречает преуспевающего карьериста Растиньяка и беглого каторжника Жака Коллена, знакомых по роману «Отец Горио».Действие романа происходит во время Реставрации и охватывает 1824—1830 годы. Писатель создает широкое социальное обобщение жизни Франции накануне Июльской революции 1830 года.
Блеск и нищета куртизанок - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Блеск и нищета куртизанок - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Оноре Бальзак
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
| La Pouraille, a small, lean, dry man, with a face like a ferret, forty-five years old, and one of the celebrities of the prisons he had successively lived in since the age of nineteen, knew Jacques Collin well, how and why will be seen. | Чистюлька, сухощавый, тощий человечек лет сорока пяти, с лисьей мордочкой, - одна из знаменитостей трех каторг, где он последовательно побывал, начиная с девятнадцатилетнего возраста, - близко знал Жака Коллена, и дальше будет видно, как и почему. |
| Two other convicts, brought with la Pouraille from La Force within these twenty-four hours, had at once acknowledged and made the whole prison-yard acknowledge the supremacy of this past-master sealed to the scaffold. | Два каторжника, переведенные вместе с Чистюлькой из Форс в Консьержери ровно сутки назад, сразу узнали и расславили по всему двору, кто этот по-царски зловещий маз, обреченный эшафоту. |
| One of these convicts, a ticket-of-leave man, named Selerier, alias l'Avuergnat, Pere Ralleau, and le Rouleur, who in the sphere known to the hulks as the swell-mob was called Fil-de-Soie (or silken thread)- a nickname he owed to the skill with which he slipped through the various perils of the business - was an old ally of Jacques Collin's. | Один из двух каторжников, отбывший срок, Селерье, по кличке Овернец, Папаша Хрипун и Тряпичник, был известен в том обществе, которое каторга величает Высокой хеврой, под прозвищем Шелковинка, - им он был обязан той ловкости, с какой он скользил среди опасностей своего ремесла, - и состоял в свое время одним из доверенных лиц Обмани-Смерть. |
| Trompe-la-Mort so keenly suspected Fil-de-Soie of playing a double part, of being at once in the secrets of the swell-mob and a spy laid by the police, that he had supposed him to be the prime mover of his arrest in the Maison Vauquer in 1819 (Le Pere Goriot). Selerier, whom we must call Fil-de-Soie, as we shall also call Dannepont la Pouraille, already guilty of evading surveillance, was concerned in certain well-known robberies without bloodshed, which would certainly take him back to the hulks for at least twenty years. | Обмани-Смерть сильно подозревал, что Шелковинка играет двойную роль, состоя одновременно среди аристократии Высокой хевры и на содержании полиции, и приписывал ему свой арест в доме Воке в 1819 году. (См. Отец Горио.) Селерье, которого мы будем называть Шелковинкой, как Данпон у нас будет именоваться Чистюлькой, уже будучи в бегах, попался по соучастию в крупных кражах, но без пролития крови, и ему грозило по меньшей мере лет двадцать каторжных работ. |
| The other convict, named Riganson, and his kept woman, known as la Biffe, were a most formidable couple, members of the swell-mob. | Другой каторжник, по имени Ригансон, составлял со своей сожительницей, по кличке Паук, одно из опаснейших семейств Высокой хевры. |
| Riganson, on very distant terms with the police from his earliest years, was nicknamed le Biffon. | Ригансон, с самого юного возраста находившийся в щекотливых отношениях с правосудием, был известен под кличкой Паучиха. |
| Biffon was the male of la Biffe - for nothing is sacred to the swell-mob. | Паучиха был самцом Паука, ибо нет ничего святого для Высокой хевры. |
| These fiends respect nothing, neither the law nor religions, not even natural history, whose solemn nomenclature, it is seen, is parodied by them. | Эти дикари не признают ни закона, ни религии, ни даже естественной истории, над священными установлениями которой, как это видно, они издеваются. |
| Here a digression is necessary; for Jacques Collin's appearance in the prison-yard in the midst of his foes, as had been so cleverly contrived by Bibi-Lupin and the examining judge, and the strange scenes to ensue, would be incomprehensible and impossible without some explanation as to the world of thieves and of the hulks, its laws, its manners, and above all, its language, its hideous figures of speech being indispensable in this portion of my tale. | Тут необходимо отступление, ибо выход Жака Коллена во двор, его появление среди воров, так искусно подстроенное Биби-Люпеном и судебным следователем, любопытные сцены, которые должны были разыграться, - все было бы неправдоподобно и непонятно без некоторых пояснений, касающихся воровского мира и мира каторги, его законов, нравов и особенно его наречия, ужасающая поэзия которого должна быть воспроизведена в этой части нашего повествования. |
| So, first of all, a few words must be said as to the vocabulary of sharpers, pickpockets, thieves, and murderers, known as Argot, or thieves' cant, which has of late been introduced into literature with so much success that more than one word of that strange lingo is familiar on the rosy lips of ladies, has been heard in gilded boudoirs, and become the delight of princes, who have often proclaimed themselves "done brown" (floue)! | Итак, скажем кратко о языке шулеров, жуликов, воров и убийц, о так называемом воровском жаргоне: литература в последнее время пользовалась им с таким успехом, что многие слова этого удивительного лексикона слетали с розовых уст молодых женщин, звучали под раззолоченными сводами, развлекали принцев, из которых не один мог выдать себя за мазурика! |
| And it must be owned, to the surprise no doubt of many persons, that no language is more vigorous or more vivid than that of this underground world which, from the beginnings of countries with capitals, has dwelt in cellars and slums, in the third limbo of society everywhere (le troisieme dessous, as the expressive and vivid slang of the theatres has it). | Скажем прямо, быть может, к удивлению многих, что нет языка более крепкого, более красочного, нежели язык этого подземного мира, копошащегося, с той поры как возникли империи и столицы, в подвалах и вертепах, в третьем трюме общества, если позволено заимствовать у театрального искусства это живое и яркое выражение. |
| For is not the world a stage? | Мир - не тот же театр? |
| Le troisieme dessous is the lowest cellar under the stage at the Opera where the machinery is kept and men stay who work it, whence the footlights are raised, the ghosts, the blue-devils shot up from hell, and so forth. | Третий трюм - подвал под зданием Оперы, предназначенный для машин, машинистов, освещения рампы, привидений, чертей, изрыгаемых преисподней, и т. д. |
| Every word of this language is a bold metaphor, ingenious or horrible. | Каждое слово этого языка - образ, грубый, замысловатый или жуткий. |
| A man's breeches are his kicks or trucks (montante, a word that need not be explained). | Штаны - подымалки; не будем объяснять. На языке каторжников не спят, а чуркают. |
| In this language you do not sleep, you snooze, or doze (pioncer - and note how vigorously expressive the word is of the sleep of the hunted, weary, distrustful animal called a thief, which as soon as it is in safety drops - rolls - into the gulf of deep slumber so necessary under the mighty wings of suspicion always hovering over it; a fearful sleep, like that of a wild beast that can sleep, nay, and snore, and yet its ears are alert with caution). | Заметьте, с какой силой этот глагол передает сон затравленного, голодного и настороженного зверя, именуемого вором, который, стоит ему очутиться в безопасном месте, буквально падает, погружаясь в провалы глубокого сна, столь необходимого тому, кто вечно чувствует взмахи могучих крыл Подозрения, парящего над ним. Это страшный сон, он напоминает сон дикого зверя, который спит, даже похрапывает и, однако ж, держит ухо востро! |
| In this idiom everything is savage. | Какой дикостью веет от этого причудливого говора! |
| The syllables which begin or end the words are harsh and curiously startling. | Слог, которым начинается или кончается слово, поражает терпкостью и неожиданностью. |
| A woman is a trip or a moll (une largue). | Женщина - маруха. |
| And it is poetical too: straw is la plume de Beauce, a farmyard feather bed. | И какая поэзия! Солома - гагачий пух. |
| The word midnight is paraphrased by twelve leads striking - it makes one shiver! | Слово "полночь" передается в таком изложении: ударило двенадцать стуканцев! Разве от этого не бросает в дрожь? |
| Rincer une cambriole is to "screw the shop," to rifle a room. | Прополоскать домовуху - значит дочиста обобрать квартиру. |
| What a feeble expression is to go to bed in comparison with "to doss" (piausser, make a new skin). | А чего стоит выражение "лечь спать" в сравнении со словцом слинять, сменить шкуру? |
| What picturesque imagery! | Какая живость образов? |
| Work your dominoes (jouer des dominos) is to eat; how can men eat with the police at their heels? | Хрястать означает есть, - не так ли едят люди преследуемые? |
| And this language is always growing; it keeps pace with civilization, and is enriched with some new expression by every fresh invention. | Впрочем, язык каторги все время развивается! Он не отстает от цивилизации, он следует за ней по пятам, при каждом новом открытии он обогащается новым выражением. |
| The potato, discovered and introduced by Louis XVI. and Parmentier, was at once dubbed in French slang as the pig's orange (Orange a Cochons)[the Irish have called them bog oranges]. | Картофель, открытый и пущенный в ход Людовиком XVI и Пармантье, сразу же приветствуется на воровском языке словцом свинячий апельсин. |
| Banknotes are invented; the "mob" at once call them Flimsies (fafiots garotes, from "Garot," the name of the cashier whose signature they bear). | Выдумают ли банковые билеты, каторга назовет их гарачьи шуршики, по имени Гара, кассира, который их подписывал. |
| Flimsy! (fafiot.) Cannot you hear the rustle of the thin paper? | Шуршики! Разве не слышите вы шелеста шелковистой бумаги! |
| The thousand franc-note is male flimsy (in French), the five hundred franc-note is the female; and convicts will, you may be sure, find some whimsical name for the hundred and two hundred franc-notes. | Билет в тысячу франков - шуршень, билет в пятьсот фанков - шуршеница. Каторжники окрестят, так и знайте, каким-нибудь затейливым именем билет и в сто и в двести франков. |
| In 1790 Guillotin invented, with humane intent, the expeditious machine which solved all the difficulties involved in the problem of capital punishment. | В 1790 Гильотен изобретает во имя любви к человечеству быстродействующее приспособление, якобы разрешающее все вопросы, поставленные смертной казнью. |
| Convicts and prisoners from the hulks forthwith investigated this contrivance, standing as it did on the monarchical borderland of the old system and the frontier of modern legislation; they instantly gave it the name of l'Abbaye de Monte-a-Regret. | Тотчас же каторжники, отбывающие свой срок, а также бывшие каторжники исследуют этот механизм, водруженный на рубеже старой монархической системы и на границах нового правосудия, и сразу же окрестят его Обителью "Утоли мои печали!" |
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
Похожие книги на "Блеск и нищета куртизанок - английский и русский параллельные тексты", Оноре Бальзак
Книги похожие на "Блеск и нищета куртизанок - английский и русский параллельные тексты" читать онлайн бесплатно полные версии.
