Генри Филдинг - История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Генри Филдинг - История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты - бесплатно полную версию книги (целиком) без сокращений. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Генри Филдинг
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

5/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
100

1

2

3

4

5

Генри Филдинг - История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Генри Филдинг, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Создавая «Тома Джонса», Фильдинг уже знал, что рождается великая вещь. Несколько тысяч часов, проведенных за письменным столом в обществе героев романа, окончательно убедили Фильдинга, что талант комедиографа, которым наградила его природа, не пропал втуне. Явилась на свет несравненная комическая эпопея, и все сделанное до этого, как не велики собственные достоинства этих произведений, было, оказывается, лишь подготовкой к ней.

История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно, автор Генри Филдинг

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Square held human nature to be the perfection of all virtue, and that vice was a deviation from our nature, in the same manner as deformity of body is.	Сквейр считал человеческую природу верхом всяческой добродетели, а порок - такой же ненормальностью, как физическое уродство.
Thwackum, on the contrary, maintained that the human mind, since the fall, was nothing but a sink of iniquity, till purified and redeemed by grace.	Тваком, наоборот, утверждал, что разум человеческий, после грехопадения, есть лишь вертеп беззакония, очищаемый и искупаемый только благодатью.
In one point only they agreed, which was, in all their discourses on morality never to mention the word goodness.	В одном лишь они были согласны - именно в том, что во время споров о нравственности никогда не употребляли слово "доброта".
The favourite phrase of the former, was the natural beauty of virtue; that of the latter, was the divine power of grace.	Любимым выражением философа было "естественная красота добродетели"; любимым выражением богослова - "божественная сила благодати".
The former measured all actions by the unalterable rule of right, and the eternal fitness of things; the latter decided all matters by authority; but in doing this, he always used the scriptures and their commentators, as the lawyer doth his Coke upon Lyttleton, where the comment is of equal authority with the text.	Философ мерил все поступки, исходя из непреложного закона справедливости и извечной гармонии вещей; богослов судил обо всем на основании авторитета, причем всегда прибегал к Священному писанию и его комментаторам, как юрист прибегает к комментариям Коука на Литтлтона, считая толкование и текст одинаково авторитетными.
After this short introduction, the reader will be pleased to remember, that the parson had concluded his speech with a triumphant question, to which he had apprehended no answer; viz., Can any honour exist independent on religion?	После этого краткого вступления читатель благоволит припомнить, что священник заключил свою речь торжествующим вопросом, на который, по его мнению, не было ответа, а именно: разве честь может существовать независимо от религии?
To this Square answered; that it was impossible to discourse philosophically concerning words, till their meaning was first established: that there were scarce any two words of a more vague and uncertain signification, than the two he had mentioned; for that there were almost as many different opinions concerning honour, as concerning religion.	Сквейр заявил на это, что, не установив предварительно значения слов, невозможно рассуждать о них философски и что едва ли найдутся два слова с более расплывчатым и неопределенным значением, чем слова, им упомянутые; ибо относительно чести существует почти столько же самых разнообразных мнений, как и относительно религии.
"But," says he, "if by honour you mean the true natural beauty of virtue, I will maintain it may exist independent of any religion whatever.	- Однако если под честью вы подразумеваете подлинную естественную красоту добродетели, то я берусь утверждать, что она может существовать независимо от всякой религии.
Nay," added he, "you yourself will allow it may exist independent of all but one: so will a Mahometan, a Jew, and all the maintainers of all the different sects in the world."	Да ведь вы и сами допускаете, что она может существовать независимо от всех религий, кроме одной; то же самое скажет и магометанин, и еврей, и последователь любой секты на свете.
Thwackum replied, this was arguing with the usual malice of all the enemies to the true Church.	Тваком отвечал, что это обычный лукавый довод всех врагов истинной церкви.

He said, he doubted not but that all the infidels and hereticks in the world would, if they could, confine honour to their own absurd errors and damnable deceptions; "but honour," says he, "is not therefore manifold, because there are many absurd opinions about it; nor is religion manifold, because there are various sects and heresies in the world.	Он сказал, что не сомневается в том, что всем неверующим и еретикам хотелось бы согласить честь со своими нелепыми заблуждениями и пагубными лжеучениями. - Однако честь, -ораторствовал он, - не является многоразличной вследствие того, что о ней существует много нелепых мнений, как не является многоразличной религия оттого, что на свете есть разные секты и ереси.
When I mention religion, I mean the Christian religion; and not only the Christian religion, but the Protestant religion; and not only the Protestant religion, but the Church of England.	Когда я говорю о религии, я имею в виду христианскую религию, и не просто христианскую религию, а религию протестантскую, и не просто протестантскую религию, а англиканскую церковь.
And when I mention honour, I mean that mode of Divine grace which is not only consistent with, but dependent upon, this religion; and is consistent with and dependent upon no other.	И когда я говорю о чести, я разумею род божественной благодати, который не только совместим с этой религией, но и зависит от нее, и в то же время несовместим ни с какой иной религией и от нее не зависит.
Now to say that the honour I here mean, and which was, I thought, all the honour I could be supposed to mean, will uphold, much less dictate an untruth, is to assert an absurdity too shocking to be conceived."	При таких условиях говорить, что подразумеваемая мной честь - а, мне кажется, ясно, что никакой иной чести я не мог подразумевать, - будет поддерживать и тем более предписывать неправду, значит утверждать самую возмутительную нелепость.
"I purposely avoided," says Square, "drawing a conclusion which I thought evident from what I have said; but if you perceived it, I am sure you have not attempted to answer it.	- Я умышленно избегал, - отвечал Сквейр, -выводить заключение, которое, мне кажется, с очевидностью следует из моих слов; однако, если вы и уловили его, вы не сделали никакой попытки на него возразить.
However, to drop the article of religion, I think it is plain, from what you have said, that we have different ideas of honour; or why do we not agree in the same terms of its explanation?	Впрочем, оставляя в стороне религию, из сказанного вами, я полагаю, ясно, что у нас различные понятия о чести; но почему бы нам не столковаться относительно определения ее в одних и тех же терминах?
I have asserted, that true honour and true virtue are almost synonymous terms, and they are both founded on the unalterable rule of right, and the eternal fitness of things; to which an untruth being absolutely repugnant and contrary, it is certain that true honour cannot support an untruth.	Я утверждал, что истинная честь и истинная добродетель почти синонимы и обе основаны на непреложном законе справедливости и вечной гармонии вещей, а так как неправда совершенно несовместима с ними и противоречит им, то ясно, что истинная честь не может терпеть неправду.
In this, therefore, I think we are agreed; but that this honour can be said to be founded on religion, to which it is antecedent, if by religion be meant any positive law-"	В этом, следовательно, мы согласны. Но говорить, что эта честь может основываться на религии, в то время как она ей предшествует, если под религией подразумевать положительный закон...
"I agree," answered Thwackum, with great warmth, "with a man who asserts honour to be antecedent to religion!	- Как! Я согласен с человеком, утверждающим, будто честь предшествует религии? - с жаром воскликнул Тваком.
Mr Allworthy, did I agree-?"	- Мистер Олверти, разве я согласился?

He was proceeding when Mr Allworthy interposed, telling them very coldly, they had both mistaken his meaning; for that he had said nothing of true honour.-It is possible, however, he would not have easily quieted the disputants, who were growing equally warm, had not another matter now fallen out, which put a final end to the conversation at present.	Тут мистер Олверти оборвал его речь, холодно заметив, что они оба неверно его поняли, потому что он ничего не говорил об истинной чести. Впрочем, ему, может быть, нелегко было бы успокоить спорщиков, которые в одинаковой степени разгорячились, если бы разговору не положило конец одно неожиданное происшествие.
Chapter iv.	ГЛАВА IV,
- Containing a necessary apology for the author; and a childish incident, which perhaps requires an apology likewise.	заключающаяв себе необходимое оправдание автораи детскую ссору, тоже, может быть, нуждающуюся в оправдании
Before I proceed farther, I shall beg leave to obviate some misconstructions into which the zeal of some few readers may lead them; for I would not willingly give offence to any, especially to men who are warm in the cause of virtue or religion.	Прежде чем идти дальше, прошу позволения предотвратить некоторые кривотолки, к которым может привести излишнее рвение иных читателей, ибо у меня нет ни малейшего желания кого-либо оскорблять, особенно людей, принимающих близко к сердцу интересы добродетели или религии.
I hope, therefore, no man will, by the grossest misunderstanding or perversion of my meaning, misrepresent me, as endeavouring to cast any ridicule on the greatest perfections of human nature; and which do, indeed, alone purify and ennoble the heart of man, and raise him above the brute creation.	Надеюсь поэтому, никто не допустит такого грубого непонимания и искажения моей мысли, чтобы вообразить, будто я стремлюсь подвергнуть осмеянию величайшие совершенства человеческой природы, которые одни только очищают и облагораживают человеческое сердце и возвышают человека над бессмысленными тварями.
This, reader, I will venture to say (and by how much the better man you are yourself, by so much the more will you be inclined to believe me), that I would rather have buried the sentiments of these two persons in eternal oblivion, than have done any injury to either of these glorious causes.	Смею уверить вас, читатель (и чем благороднее вы, тем охотнее мне поверите), что я скорее предал бы мнения двух упомянутых лиц вечному забвению, чем согласился высказаться неуважительно о таких священных предметах.
On the contrary, it is with a view to their service, that I have taken upon me to record the lives and actions of two of their false and pretended champions.	Напротив, я решился рассказать о жизни и действиях двух мнимых поборников добродетели и религии именно с той целью, чтобы содействовать прославлению столь высоких предметов.
A treacherous friend is the most dangerous enemy; and I will say boldly, that both religion and virtue have received more real discredit from hypocrites than the wittiest profligates or infidels could ever cast upon them: nay, farther, as these two, in their purity, are rightly called the bands of civil society, and are indeed the greatest of blessings; so when poisoned and corrupted with fraud, pretence, and affectation, they have become the worst of civil curses, and have enabled men to perpetrate the most cruel mischiefs to their own species.	Вероломный друг - самый опасный враг, и я смело скажу, что лицемеры обесславили религию и добродетель больше, чем самые остроумные хулители и безбожники. Более того: если добродетель и религия, в их чистом виде, справедливо называются скрепами гражданского общества и являются действительно благословеннейшими дарами, то, отравленные и оскверненные обманом, притворством и лицемерием, они сделались его злейшими проклятиями и толкали людей на самые черные преступления по отношению к их ближним.