Кришан Чандар - Мать ветров: рассказы

— Что случилось? В чем дело?

— Как ты спишь? Даже рубашку не можешь как следует натянуть, лентяйка. Совсем раскрылась, бесстыдница.

— А что я могу сделать, бабушка? — сказала Марджана, прикрывая руками грудь, выглядывающую сквозь рваную рубашку.

— Вставай! Вымой горшок и подои корову.

Марджана медленно встала. Браслеты на ее руках зазвенели. Стеклянные бусинки на голове ударялись друг о друга, и их звон смешивался в воздухе с ее смехом.

— О бабушка. Ты очень рано меня разбудила, а я видела такой хороший сон.

— Сон видела? Нужно меньше кушать вечером. Вот съела бы только несколько кусочков хлеба с маслом, тогда бы сны и не снились и никаких ангелов бы тогда не видела.

Марджана взяла кувшин и пошла доить корову. По дороге она споткнулась о столб, и кувшин вывалился у нее из рук. Она обернулась к бабушке и, притворно плача, сказала:

— Бабушка, кувшин разбился!

— Я это вижу. Бог тебя еще накажет за это, и ты умрешь за пряжей. Но тебя никакая смерть не берет. Иди возьми другой кувшин.

Марджана побежала в хлев, что-то бормоча себе под нос. Бабушка начала кашлять изо всей силы, но никто в доме не встал, только грудной ребенок заплакал, испугавшись этого скрипучего кашля. Бегаман ласково успокоила его и продолжала кормить.

— Когда же ты, наконец, накормишь этот кусок своего сердца, — закричала на нее бабушка. — Наверное, солнце зажжет огонь в доме. Ах, Бегаман, я в твоем возрасте…

Бегаман, прижимая ребенка к груди, вышла из дома.

— О! На самом деле уже рассвело, — произнесла она, пораженная ярким рассветом, — сейчас и солнце покажется. Возьми ребенка, мама! Я схожу за водой к источнику.

Она подняла кувшин и побежала со двора.

— Эй! Не беги. После родов еще и двух месяцев не прошло, а ты бегаешь. Иди медленно, — кричала гневно бабушка.

Бегаман, рассмеявшись, замедлила шаги.

— Аллах поймет теперешних женщин. У нее уже пятый ребенок, а ума все еще нет. Один аллах знает, когда он появится. Бай, бай, спи, мой малышка, спи, сынок маленького Бахтиара.

А маленький Бахтиар, которому было не меньше сорока лет, до сих пор еще храпел на кровати. Край одеяла закрывал его рот и шевелился от дыхания. Когда Бахтиар выдыхал воздух, то одеяло оттопыривалось, а когда вдыхал, оно втягивалось в рот. Бабушка долго стояла, убаюкивая ребенка и смотря на своего сына Бахтиара. Густая борода скрывала его впалые щеки. В уголках глаз начинались лучики морщинок. На лбу морщины были глубокими. Но в этот момент он казался бабушке маленьким ребенком. Она вспоминала его невинные детские шалости, юношеские проделки, его свадьбу, его сильные руки, которые вытащили ее, когда она упала в канал.

— Вставай, сынок, — нежно тронула она его плечо.

— Сейчас, — повернулся он на бок.

— Встанешь ли ты, наконец, — тормошила она его.

Бахтиар вздохнул с такой силой, что край одеяла очутился глубоко у него во рту. Потом зевнул несколько раз подряд и начал протирать глаза. Бабушка положила ребенка на кровать и, взяв 'метлу, пошла подметать двор. Две курицы, кудахча, подбежали к ней. Она замахнулась метлой и прогнала их со двора. Их встретил петух и стал допрашивать.

— Что вы там делали у порога? Ведь ты же знаешь, что туда нельзя ходить, — клевал он старую курицу. Она вырвалась и побежала, за ней побежала молодая курица, и петух тоже важно последовал за ними. Подбежав к диким сливам, они начали клевать их.

Ребенок сначала сосал кольцо, а потом так горько заплакал, как будто на него обрушилась целая гора несчастий.

— Бабушка, успокой его, — проснулся Фикро.

— Нет, пускай кричит, а то ты будешь спать, пока солнце не взойдет. Вставай, уже пора. Вот лентяй. Говорит, что работает целый день, а в доме ничего не прибавляется. Да и как прибавится? Аллах видит, — солнце уже взошло, а ты еще сны досматриваешь. Так тебе бог не пошлет счастья. Вот когда, спасибо аллаху, был жив твой отец, то он вставал в три часа утра по первому крику петуха, брал плуг и шел работать на поле. А когда приходила пора сажать рис, он по колено в холодной воде, согнувшись, возился с рассадой. А ты! И толку от тебя никакого и смерть тебя не берет.

Фикро встал, слушая брань бабушки, потянулся всем телом и беспечно улыбнулся. Имя Фикро означало «здравый смысл», но нигде еще не видели такого легкомысленного крестьянина. Его родители умерли в детстве, и бабушка воспитала его как собственного сына. Высокого роста, хорошо сложенный, с сильными руками и ногами, широкой могучей грудью, крепкой челюстью, он был опорой этого дома. Работал за десятерых, пел, танцевал, смеялся и снова брался за работу.

Бахтиар поднял плуг и вышел во двор.

— Здравствуй, мама, — приветливо сказал он и посмотрел на Фикро.

— Иди, — махнул Фикро рукой, — а я возьму упряжь для буйволов, накормлю скотину и приду. Я сегодня заспался.

— Я тебе тысячу раз говорила, чтобы ел поменьше. Ведь в доме есть зерно и земля тоже есть, она же никуда не денется. А ты вчера, как голодающий, кусков десять хлеба съел, как будто бы хлеба никогда не видел.

— Я вчера очень проголодался, бабушка, — ответил Фикро.

— Иди, иди работай.

Фикро встал, поглаживая свой крепкий подбородок, вышел со двора и присел под грушевыми деревьями за нуждой.

— Эй! А ну иди оттуда! Аллах тебя накажет. Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты там не присаживался. Деревья-то плодоносят. Вставай! Уходи оттуда, а то все деревья погибнут. И вот так каждый день.

Фикро сразу встал и пошел в кусты сандала. Он вышел оттуда, улыбаясь, полил себе на руки воды из кувшина и умылся.

— Бабушка, дай немного хлеба, а то я сильно проголодался от твоей брани.

— Сейчас Бегаман принесет воды. Подожди, пока придет, тогда дам хлеба и воду с молоком. Иди пока работай. И как только там одна Марджана справится со всем скотом!

Ребенок опять заплакал. Бегаман с кувшином на голове шла к дому. Она сохранила в своих движениях все очарование молодости, несмотря на то что у нее уже было пятеро детей. Стройная, как лесной олень, она не нуждалась в румянах и каджале, глаза у нее и без того были большими и темными. Ее упругая и высокая грудь была похожа на горную вершину. Услышав плач ребенка, она сердито поджала губы. Вода выплескивалась из кувшина на голову и стекала по щекам. От гнева она раскраснелась и часто дышала. А ребенок захлебывался от плача, лежа одиноко на кровати. Бабушка в это время будила других детей, поднимала их за уши с постели, раздавала направо и налево подзатыльники, стаскивала с них одеяла. Дети кричали, плакали, смеялись, вертелись вокруг нее. Кукарекал петух, блеяли козы, мычали коровы.

Бегаман вошла в дом, сняла кувшин с головы и, взяв плачущего ребенка на руки, прижала его к груди. Дети, поплясав вокруг бабушки, выбежали во двор. Бегаман, пылая гневом, смотрела на мать: