Педро Аларкон - Треугольная шляпа, Пепита Хименес, Донья Перфекта, Кровь и песок

«Не надо его убивать!» — крикнул чей-то растроганный голос из первого ряда. Казалось, слова эти нашли отклик в сердцах всех зрителей: стаей голубей взметнулись в воздух тысячи носовых платков, и цирк содрогнулся от многоголосого рева: «Не надо убивать!» В этот миг потрясенная до глубины души толпа добровольно отказывалась от любимого зрелища, осуждая бесполезный героизм тореро в его блестящем наряде и восхищаясь стойкостью затравленного животного, показавшего людям пример высокого мужества.

— Я забрал Полковника, — продолжал взволнованный маркиз, — и вернул антрепренеру две тысячи песет. Да я бы за него все мое состояние отдал! Через месяц привольной жизни на пастбище у Полковника не осталось и следа от ран. Я решил, пускай смельчак умрет своей смертью, от старости. Но в нашем мире нет места благородным натурам. Однажды коварный бык, невзлюбивший Полковника, нанес ему предательский смертельный удар.

От трогательных историй маркиз и его друзья скотоводы переходили к рассказам о доблестных подвигах своих питомцев. Надо было слышать, с каким презрением отзывались они о противниках корриды, о тех, кто во имя защиты животных хулит чудесное искусство тавромахии. Чепуха, выдумки иностранцев! Заблуждения невежд, которые валят в одну кучу весь рогатый скот и не отличают убойного вола от быка, предназначенного для корриды. Испанский бык — это зверь, прекраснейший зверь в мире! И скотоводы принимались вспоминать поединки между быками и огромными хищниками, над которыми быки неизменно одерживали победу.

Маркиз с веселым смехом рассказывал о другом своем питомце. В цирке предстоял бой быка со львом и тигром; оба хищника принадлежали прославленному укротителю, а маркиз отобрал из своего стада Варавву, коварного быка, который содержался отдельно из-за того, что любил драться и успел забодать уже немало животных в стаде.

— Я видел этот бой, — продолжал маркиз. — Посреди арены стояла огромная клетка, а в ней Варавва. Сперва на него выпустили льва; пользуясь неопытностью противника, проклятый зверь прыгает быку на спину и рвет ее когтями и зубами. Варавва лягается как бешеный, пытаясь сбросить зверя и взять его на рога, — ведь бык только и силен, что рогами. Наконец, сделав гигантский прыжок, Варавва стряхивает льва через голову, подхватывает его на рога и… кабальеро! подбрасывает в воздух, как мячик! Потом, поймав, перекидывает его, точно куклу, с одного рога на другой и наконец с презрением швыряет далеко в сторону. И что же вы думаете? Прославленный царь зверей лежит, свернувшись клубком, и мяукает, словно побитая кошка. Тогда на Варавву выпускают тигра; ну, с ним-то он еще быстрее разделался. Едва показалась его морда, как Варавва подхватил хищника на рога, высоко подкинул и тоже швырнул в сторону, где тигр так и замер, сжавшись в комочек. А злой насмешник Варавва, прогулявшись взад и вперед, подошел и помочился прямехонько на двух зверей; когда же укротители вытащили своих питомцев, не хватило целой корзины опилок, чтобы засыпать все, что они наложили со страху.

В клубе Сорока пяти подобные воспоминания всегда вызывали взрывы смеха. Испанский бык! Да ему все звери нипочем! В этих задорных возгласах звучала национальная гордость, словно дерзкое мужество испанских быков означало превосходство Испании и ее народа над всем миром.

К тому времени, как Гальярдо стал посещать клуб Сорока пяти, новая тема сменила бесконечные разговоры о быках и полевых работах.

В клубе, как и во всей Севилье, заговорили о разбойнике Плюмитасе {198} , который прославился своей дерзкой смелостью и казался неуловимым, несмотря на все старания полиции. Газеты сообщали о его подвигах, точно речь шла о национальном герое; в ответ на постоянные запросы в кортесах правительство сулило скорую поимку злодея, но изловить его так и не удавалось; посылались усиленные наряды гражданской гвардии, были поставлены на ноги воинские части, чтобы окружить нарушителя спокойствия, а Плюмитас, действовавший всегда один, не зная иных помощников, кроме своего карабина и быстроногой лошадки, подобно привидению ускользал от преследователей. Если их было не слишком много, он принимал бой и, случалось, укладывал одного из врагов наповал, скрываясь затем не без помощи преданных ему обездоленных деревенских бедняков, измученных рабским трудом на крупных помещиков. Они видели в разбойнике мстителя, который вершит жестокую, но справедливую расправу, наподобие средневековых бродячих рыцарей, захвативших себе право судить на месте. Он грабил богатых, а время от времени, как актер, к которому прикованы взгляды тысячной толпы, делал великодушный жест и помогал какой-нибудь нищей старухе или обремененному семьей батраку. В деревне носились преувеличенные слухи о щедрости разбойника, имя его передавалось из уст в уста, но стоило показаться блюстителям порядка, как все разом становились глухи и слепы.

Плюмитас переезжал из одной провинции в другую с легкостью человека, отлично знакомого с местностью, и помещики как в Севилье, так и в Кордове безропотно платили ему дань. Иной раз о Плюмитасе по целым неделям не было ни слуху ни духу, и вдруг он появлялся на какой-либо ферме или, пренебрегая опасностью, въезжал в небольшой городок.

В клубе Сорока пяти получали о нем вести, словно он был матадором.

— Третьего дня Плюмитас был у меня на ферме, — рассказывал богатый землевладелец. — Пообедал, получил от управляющего тридцать дуро и ускакал.

Все покорно сносили эти поборы и делились новостью только в кругу друзей. Донос повлек бы за собой свидетельские показания и кучу прочих неприятностей. К чему? Гражданская гвардия преследовала грабителя безуспешно, а имение доносчика неизбежно окажется беззащитным перед местью разгневанного Плюмитаса.

Маркиз рассказывал о подвигах Плюмитаса с добродушной улыбкой, точно речь шла о каком-то стихийном бедствии.

— Это один из тех неудачников, с которыми стряслась в жизни беда, вот им и не остается ничего другого, как уйти в горы. Мой отец (царствие ему небесное!) знавал прославленного Хосе Марию и даже два раза обедал с ним. Я тоже не раз встречался с грабителями помельче, совершившими немало злодеяний. Они точь-в-точь как быки: простые и благородные души. Не тронь их, и они тебя не тронут; а чем строже их карают, тем больше их становится.

Маркиз дал распоряжение по всем своим фермам и пастушьим шалашам на обширных пастбищах ни в чем не отказывать Плюмитасу. По словам управляющих и загонщиков скота, разбойник, относясь по деревенскому обычаю с глубоким уважением к добрым и великодушным землевладельцам, всячески расхваливал маркиза и даже клялся разделаться с каждым, кто посмеет нанести «сеньору маркизу» хоть малейшую обиду. Бедный малый! Стоит ли ссориться с ним и рисковать своим добром, отказывая в пустяковой помощи, в которой он нуждается, когда голодный и усталый приходит на ферму.