Джон Гарднер - Крушение Агатона. Грендель
- Название:Крушение Агатона. Грендель
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Гуманитарное агентство «Академический проект»
- Год:1995
- Город:Санкт-Петербург
- ISBN:5-7331-0029-X
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Джон Гарднер - Крушение Агатона. Грендель краткое содержание
Действие романа «Крушение Агатона» происходит в Древней Спарте, обретающей могущество под властью Ликурга. В «Гренделе» изложен сюжетный эпизод из «Беовульфа», англосаксонской эпической поэмы VIII века, с точки зрения ужасного чудовища Гренделя. В обоих произведениях, ВПЕРВЫЕ переведенных на русский язык, затрагиваются коренные проблемы человеческого бытия.
Крушение Агатона. Грендель - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Два месяца я провалялся в постели. Тука навещала меня и очень рассудительно нежным голосом втолковывала, что девушка не должна позволять своему возлюбленному идти на войну без ее благословения и клятвы верности. На меня это не производило впечатления, она ведь по-прежнему была дочерью старика Филомброта. Но от шелеста ее платья, когда она входила в комнату, от робкого, невесомого, как свет, прикосновения ее руки мне казалось, что я внутренне истекаю кровью и погибаю, утратив надежду, озлобленный и недостойный прощения. Всем своим существом я болезненно ощущал ее присутствие, как будто ее едва уловимый аромат заменил воздух, которым я дышал. Я страстно ненавидел самого себя и в отчаянии во всем обвинял Туку, как проклинал бы и богов, будь они рядом. (Я наврал ей про свою сломанную ногу — и она думала, что я герой.) Избегая моего взгляда и лукаво улыбаясь, она говорила, что, когда я поправлюсь, она преподнесет мне подарок. Наконец, помимо моей воли, мне стало лучше, и я согласился встретиться с ней около огромной старой оливы у виноградника, где мы когда-то вместе играли, и принять ее дар. Я вымылся и принарядился, не переставая при этом ворчать и проклинать самого себя (разум — коварное оружие), затем, сжимая зубы и преувеличенно хромая для пущего героизма, пошел на свидание под оливой. Тука лежала в островке солнечного света, нагая, как богиня. Рабыня сидела поодаль, повернувшись к нам спиной. Меня вдруг охватил жуткий стыд, и я, бия по земле кулаками, рассказал Туке про свою ложь. Ничтожество! Она успокоила меня, прижала мое лицо к своей груди. И я принял ее дар.
12
Верхогляд
О боги, боги, боги! Как можно так жестоко измываться над живым существом? Я становлюсь сумасшедшим, и мне не к кому обратиться за помощью. Я прочитал, что он пишет, его план для меня, и поначалу счел это очередной порцией его треклятой белиберды. Но он пишет на полном серьезе! Он действительно собирается обезумить меня!
Вчера прямо у нас на глазах произошло убийство. Какой-то человек, пригибаясь, стараясь остаться незамеченным в высокой траве, бежал через поле к тюрьме, к одной из камер дальше от нашей, — и вдруг, непонятно откуда, появились два всадника-спартанца и поскакали галопом за беглецом; я услышал свист травы и стук копыт и увидел, как один из всадников нагнулся на скаку — больше я ничего не успел заметить, — и когда они умчались, на том месте осталось торчать копье, чуть наклонно, как указательный знак, и ничто не шевелилось, даже копье. Мне показалось, что я несколько часов разглядывал его, но ощущение было обманчиво: всадники сразу осадили коней и поскакали обратно, и я увидел, как они спешились, подобрали тело, закинули его на круп одной из лошадей, потом снова вскочили на коней и умчались прочь.
— Агатон! — крикнул я, задыхаясь от волнения. Но он стоял прямо позади меня и тоже видел все это. Он, казалось, ожидал, что это должно было произойти.
Он покачал головой и вернулся к столу.
— Нам предстоит долгая и суровая зима, Верхогляд.
На мгновение я рассвирепел. Прыгнул на него, выхватил костыль и уже готов был отдубасить его, но вместо этого заорал:
— Зима, зима, зима! Долдонишь одно и то же! Свихнуться можно! Опять эта твоя блядская метафора!
Он ждал, что я его ударю.
Никогда еще я не был так зол. Вся камера озарилась кроваво-красным светом.
— Прямо у тебя на глазах гибнут люди, а ты только и знаешь что портить воздух да нести какую-то дикую ахинею о бабах и давно мертвых политиках. А тем временем люди действительно гибнут! В конце же концов есть вещи, которые нельзя терпеть!
Он выкатил на меня глаза. Я занес костыль, собираясь размозжить ему голову.
— Чепуха, — сказал он.
Я рухнул на пол. Не знаю, что случилось, просто я потерял сознание, полностью отключился: что-то вспыхнуло в моем мозгу, и потом — пустота, будто меня кто-то ударил. Может быть, Аполлон. Не знаю. Никогда такого со мной не было. Когда я очнулся, Агатон сидел на кровати и рассеянно гладил меня по голове, лежавшей у него на коленях, но мысли его, казалось, витали где-то за тысячи миль отсюда. Я тряхнул головой. Она жутко болела. Я поискал рукой лампу, но не нашел. Тут я вспомнил, что хотел убить Агат она, и мне вдруг стало ужасно стыдно. В сущности, он неплохой старикан, хотя воняет, как преисподняя, особенно вблизи. Я заплакал, и он снова принялся гладить меня. Я сказал:
— Учитель, я схожу с ума.
— Я знаю, — сказал он. Голос его был полон скорби, как у человека на похоронах. Кончик его бороды щекотал мне шею, и я подумал: как это гнусно, что какая-то блядская щекотка может раздражать меня в такой момент. И я заплакал еще сильнее.
— Я и вправду схожу с ума, — сказал я.
— Я знаю, — сказал он, с трудом выговаривая слова, и я заплакал уже от жалости к нему.
После долгого молчания он сказал:
— Верхогляд, я кое-что тебе расскажу. — Вдруг — невероятно — голос его повеселел. — Наш тюремщик не сегодня завтра заговорит со мной. Я в этом нисколько не сомневаюсь. Днем, когда он принес нам миски с дохлыми червями или еще какой-то дрянью, он остался у двери и полчаса простоял там, сложив руки на груди, глядя, как я ем. Я съел сначала свою порцию, потом твою — неторопливо и аккуратно, отчасти чтобы обмануть свой желудок, который отказывается принимать такую гадость, и отчасти чтобы на собственном примере научить тюремщика изящным манерам. Закончив, я тщательно вытер губы той частью моего хитона, которую я отвел для этой цели, и обратился к нашему стражу со словами: «Тюремщик, послушай, я скажу тебе одну интересную вещь. Все, что мы изучаем, мы преображаем своим изучением. Потому-то истина все время и ускользает от нас».
Его это, по-видимому, не убедило, и он протянул руку, чтобы забрать миски. «Возьмем, к примеру, крабов, — сказал я. — Мы тыкаем их палочкой, чтобы выяснить, как они себя поведут, и они ведут себя так, будто их тыкают палочкой». Он брезгливо взял миски и опустил руку. «Это, разумеется, самый простой пример, — продолжал я. — Возьмем более сложный случай: скажем, атомы света. Как тебе известно, свет — это один из четырех первоэлементов, в просторечии — огонь. Мы изучаем его, отражая полированными камнями, или искривляя в воде, или пропуская сквозь отверстия. И как он себя ведет? Так, будто его отражают, искривляют или пропускают сквозь отверстия. Мы не узнаем ничего нового. Мы всего лишь вызываем определенные события ». Я склонился к нему ближе, размахивая пальцем, чтобы удержать его внимание. «Не приходило ли тебе в голову, что солнечные часы не измеряют время, а создают его?» Как видно, не приходило. «Время, — сказал я, — это такая штука, вроде каши». Сложив руки на груди, я торжествующе посмотрел на него. Левый уголок его рта слегка опустился. И тюремщик удалился.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: