Изборник

Автором так называемой «поэтической» повести об Азовском осадном сидении был, как полагают, один из участников казачьего посольства в Москву войсковой подьячий (начальник войсковой канцелярии), в прошлом беглый холоп князя Н. И. Одоевского, Федор Иванович Порошин. Повесть написана им зимой 1642 г., во время заседания Земского собора, как своеобразный поэтический призыв поддержать героическую борьбу казаков. В своем произведении Порошин широко использовал образы и мотивы древнерусской воинской повести и казачьего фольклора.

Текст повести публикуется по списку БАН 32. 11. 7 XVII в. Исправления внесены по списку ГБЛ, собр. Ундольского, As 794, опубликованному в книге «Воинские повести древней Руси», М. — Л. 1949, и спискам ГПБ: НСРК, 1936, As 164; Q, XVII. 143 и Q, XVII. 209.

По свидетельству современников, соколиная охота была излюбленным развлечением царя Алексея Михайловича (1645-1676). Он ревниво следил за соблюдением сложного церемониала «сокольничья пути», то есть ведомства царской соколиной охоты. «Урядник», возможно, создан при его живейшем участии. «Урядник» состоит из введения, раздела о церемониале пожалования «сокольников из рядовых в начальные» и «Росписи государевым охотникам, кому которых птиц указано держать». «Урядник», будучи по своей природе сугубо деловым документом, тем не менее читается как литературное произведение благодаря своему красочному, эмоциональному языку, ярким зарисовкам дворцового быта XVII в.

Отрывки из двух первых частей «Урядника» публикуются по рукописи: ЦГАДА, разряд 27, № 52/1, лл. 1-62, XVII в.

Письмо написано в 1660 г., когда А. Л. Ордин-Нащокин, видный государственный деятель XVII в., сидел на воеводстве в Ливонии, в недавно отвоеванном у шведов Кокенгаузене, который был тотчас переименован в Царевичев-Дмитриев. Своего сына Воина А. Л. Ордин-Нащокин воспитал в западном духе. По свидетельству современников, Воин свободно объяснялся по-латыни, на польском, немецком и французском языках. В Кокенгаузене он ведал секретной и иностранной корреспонденцией отца, состоял в переписке с самим царем. Будучи послан в Москву, он на обратном пути бежал в Польшу, к королю Яну Казимиру, бывшему тогда в Гданьске. А. Л. Ордин-Нащокин опасался, что его обвинят в пособничестве, просил царя об отставке, в результате чего и появилось это «утешительное» письмо.

Ян Казимир поначалу возлагал на Воина большие надежды. Но тот вскоре затосковал по родине. Побывав в Вене, Франции, Голландии, он в 1663 г. явился к русскому посланнику в Копенгагене Богдану Нащокину и испросил государева позволения воротиться. Разрешение было дано, и в 1665 г. Воин Ордин-Нащокин вернулся в Россию и поселился в одной из отцовских деревень. Однако очень скоро царь указал посадить его «под начал» в Кирилло-Белозерский монастырь, откуда Воин был выпущен в 1667 г. в виде особой милости к отцу.

Письмо царя Алексея Михайловича А. Л. Ордину-Нащокину печатается по изданию: С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, кн. VI, М. 1961, стр. 71-73. Местонахождение подлинника — неизвестно.

«Сказание» принадлежит к циклу русских литературных памятников XVII в., посвященных основанию Москвы. Сложившееся между 1652 и 1681 гг. в составе летописца, оно впоследствии распространяется в отдельных списках. В «Сказании» излагается легендарная история основания столицы, расцвеченная рядом вымышленных подробностей. Засвидетельствованные летописными источниками события, имевшие место в XII в. (основание Москвы князем Юрием Долгоруким, убийство Андрея Боголюбского Кучковичами), автор «Сказания» переносит в XIII в. и включает в вымышленные биографии сыновей Александра Невского — Даниила и Андрея Александровичей (умерших в начале XIV в.). Автор «Сказания» превращает свой рассказ в занимательное повествование о трагических событиях, будто бы предшествовавших основанию Москвы, и прежде всего о семейной драме, разыгравшейся при дворе князя Даниила. Наличие любовной интриги, насыщенных драматизмом подробностей, связанных с убийством Даниила, сделали «Сказание» излюбленным чтением на протяжении XVII — XVIII вв.

Текст печатается по списку — ГИМ, собрание Музейное, № 3996, середины XVII в., являющемуся старейшим списком «Сказания»; с исправлениями по списку — ГПБ, собрание Титова, № 3997, первой половины XIX в.

В результате великой «смуты» начала XVII в. земельные отношения оказались чрезвычайно запутанными. Земельные тяжбы — наиболее частые судебные дела при первых Романовых. В этой обстановке и появилась «Повесть о Ерше Ершовиче», использовавшая форму судного дела. Несмотря на явную неправоту Ерша, повесть отнюдь не осуждает его. Более того, в поздних редакциях это сочувственное отношение усиливается. Ерш привлекает своей смелостью и предприимчивостью, выгодно отличающей его от туповатых, неповоротливых истцов, судей и свидетелей. «Повесть о Ерше Ершовиче» — один из самых популярных сатирических памятников XVII в. Известно более 30 списков повести; к ней примыкает также рифмованная скоморошина-прибаутка о Ерше. В XVIII в. Ерш стал героем лубочпых изданий, откуда повесть перешла в сказку.

Текст печатается по изд.: «Русская демократическая сатира XVII века», М. — Л. 1954, стр. 7-13.

В заглавиях некоторых списков «Шемякина суда» указано, что повесть «выписана из польских книг». Известна польская версия, принадлежащая писателю XVI в. Николаю Рею из Нагловиц. Кроме того, сходные сюжеты встречаются в ряде других литератур. Даже если в основе «Шемякина суда» лежал иноязычный оригинал, то переводной текст быстро акклиматизировался в русской среде. Бытовые коллизии, лежащие в его основе: насмешка над незадачливыми истцами, над судебной процедурой вообще, восхищение казуистической ловкостью Шемяки — все это было близко русской жизни тех лет.

Повесть о Шемякине суде сохранилась в двух версиях — прозаической и стихотворной. В XVIII — XIX вв. многократно выпускались лубочные издания «Шемякина суда», повесть дала материал для прозаических и драматических обработок и перешла в фольклор.

Текст печатается по изданию: «Русская демократическая сатира XVII века», М. — Л. 1954, стр. 20-23.

«Сказание о роскошном житии и веселии» — вариация на сказочную тему о молочных реках с кисельными берегами. Сначала автор сохраняет мнимо серьезный тон, выражается несколько витиевато. Затем, используя прибауточную рифмованную прозу, он переводит повествование в открыто сатирический план небылицы. «Сказание» — одновременно веселое и горькое изображение счастливой изобильной жизни, которой не бывает на земле; такие картины встречались в школярских песнях.