Полное собрание сочинений. Том 45

В том, что люди знают о начале всего, о боге, есть всегда то, чего нельзя выразить словами. Это-то, то самое, чего нельзя выразить словами, и есть то, во что мы верим.

Раб делает волю хозяина из страха перед хозяином, сын — из любви к отцу. Истинная вера делает нас из рабов божьих сынами его.

Истинная вера не есть вера в определенные догматы, а вера в то, что всё, что происходит, — нужно. Нам показано ясно, что делать, но не показано, что из этого выйдет. Есть прелесть в этом доверии: заставляют меня что-то делать, не говорят — зачем, но меня любят, и я люблю и делаю. Вера тут сливается с любовью. Надежда вносит что-то грубое, противное и вере и любви понятие.

«Что такое я? Что должен я делать? И что меня ожидает?» Это — три главные для человека вопроса. Из этих вопросов главный — средний: что делать? потому что, если человек узнает, что ему делать, то он узнает и что он такое и на что он может надеяться.

Делать человеку нужно одно: любить всех. Если человек узнает это, то он узнает, что весь он только любовь. А узнав то, что весь он любовь, узнает и то, что бог есть любовь и что поэтому он может надеяться только на благо.

Если ты в жизни чего-нибудь боишься, то это значит, что ты не знаешь того бога, который живет в тебе. Если бы ты знал его, то тебе нечего [было бы] бояться, потому что для бога ничего нет страшного.

Если кто сомневается в боге и не знает, есть ли бог или нет его, тот еще не совсем отрекся от бога и может найти его. Но тот, кто на слово поверил тому, что ему сказали 6 6 В первой машинописной рукописи далее зачеркнуто: что есть бог и какой, или что нет никакого бога. о боге, а сам не искал и не ищет его, тот совсем отрекся от бога.

Главная разница между истинной верой и ложной — та, что при ложной вере человек хочет, чтобы бог за его жертвы и молитвы угождал ему, человеку. При истинной же вере человек хочет только одного: самому научиться угождать богу.

Когда человек держится веры только потому, что все так же верят, и когда он иногда исполняет, а иногда и не исполняет того, чего требует его вера, то это уже не вера, а притворство, лицемерие. 7 7 В первой машинописной рукописи зачеркнуто начало этой мысли: Только тогда, когда вера стоит на первом месте, когда человек ради своей веры готов от всего отказаться, только тогда это истинная вера.

Какое безумие думать, что словами и пением можно восхвалить бога.

Ангелус [Силезиус].

Религия состоит в том, чтобы знать, что всё то хорошее, что делает человек, он делает только потому, что в нем живет бог. Человек религиозный знает, что всё хорошее, что он делает, делается не им, а чрез него. До тех пор, пока человек чувствует себя одним собою, он ограничен, себялюбив, несвободен. Свободен он становится только тогда, когда соглашается с той силой, которая живет через него.

Амиель.

Если человек думает, что всё, что он видит вокруг себя, весь бесконечный мир, точно существует, то как же ему не думать и того, что действительно существует и то, посредством чего он познаёт всё, что есть: то духовное начало, какое живет в нем — свою душу.

Истинно существует только то, что невидимо, неосязаемо, что духовно и что мы сознаем в себе и собою. Всё же телесное, видимое, осязаемое есть произведение наших чувств и потому только кажущееся.

Вещественный мир для нас только оттого такой, каким мы его знаем, что у нас такие, а не другие чувства: зрение, слух, осязание, и такой, а не иной способ мышления. Для существ с другими, чем наши, чувствами и с другими, чем наши, свойствами познания, он будет совсем другой. Так, что

Божественная сила живет в человеке, и человеку дано знать это.

Я для бога — другой он. Он во мне находит то, что вечно будет подобно ему.

Ангелус [Силезиус].

Когда тебе плохо, не ищи утешения нигде, кроме как в себе самом. В тебе то, что сильнее всего на свете.

Чем больше ищешь бога, тем всё меньше и меньше ты можешь умом понять его, и вместе с тем он всё больше и больше сливается с тобой в душе твоей.

Если делать только по расчетам о том, что выйдет из моего дела, то никогда не будешь уверен, хорошо или дурно ты поступаешь. Можно быть уверенным в том, что поступаешь так, как должно, что выйдет только хорошее из того, что ты делаешь, только тогда, когда ты делаешь не по расчету, а для души.

Для того, чтобы понимать жизнь, надо сводить всё телесное к духовному.

Когда человек не знает того, что он живет не телом, а духом, он всего боится. Но стоит человеку узнать то, что жизнь его не в теле, а в духе, и ему уже нечего бояться, потому что никто не может сделать ничего дурного душе человека.

Человек только тогда свободен, когда он понимает себя не как тело, а как душу.

Часто говорят, что трудно познать духовное. Это неправда: трудно познать телесное, духовное же то, про что мы говорим я, мы знаем лучше всего на свете.

Если человек кажется нам дурным, противным, надо думать и говорить себе так: человек этот противен мне, но противно в нем его тело, его голос, его речи, его дела; душа же его точно такая же, как и моя. В нем живет тот же дух, какой живет и во мне, и потому буду искать в человеке этом не то дурное, что отделяет меня от него, а то хорошее, что в нас обоих одно и то же.

Помню, что кто-то сказал мне, что в каждом человеке есть много и очень хорошего и очень человеколюбивого, и много очень дурного и недоброжелательного, и смотря по тому, как расположен человек, проявляется то одно, то другое. Это совершенно верно.

Вид чужих страданий вызывает не только в разных людях, но и в одном человеке часто совершенно противоположные чувства: иногда сострадание, а иногда что-то вроде удовольствия, которое усиливается временами до самого жестокого злорадства.

Я на себе замечал, что на все существа я смотрю иногда с задушевным состраданием, иногда с величайшим равнодушием и подчас с ненавистью и даже злорадством.

Это явно показывает то, что у нас есть два различных и прямо противоположных способа познания: один, когда мы признаем себя отдельными существами, когда все существа кажутся нам совершенно чужими, когда они все — но я. И тогда мы не можем к ним чувствовать ничего, кроме равнодушия, зависти, ненависти, злорадства. И другой способ познания — посредством сознания нашего единства со всеми. При этом способе познания все существа кажутся нам тем же, чем и наше я , и потому вид их вызывает в нас любовь.