Полное собрание сочинений. Том 68

Чертков, вероятно, уже писал вам о неуспехе, до сих пор, по крайней мере, его записки. 1Очень тяжелое это вам, особенно Цец[илии] Влад[имировне], испытание, 2но что же делать, надо стараться употребить его себе на пользу. Отнять детей нельзя. И я искренно думаю, что отнятие это может сильнее привлечь к вам мнимо отнятых детей. От вас зависит привлечь их, и не только их, но и многих др[угих] к себе, что вы и делаете. Я на своих детях на опыте видел это: в возрасте от 10, 12 до 17, иногда позже — до 20 и больше лет, они уходят, отнимаются, а потом возвращаются, а вместо тех, кот[орые] не возвращаются, приходят другие. Не осудите меня в жестокости, Цец[илия] Влад[имировна], но я не только разумом, но опытом убедился в том, что тот, кто оставит дома, поля, жену, детей, братьев, найдет в 100 раз больше. На моих глазах вижу, что мать готова убить себя, ожидая смерти любимого 4-х, 5, 6-ти летнего милого ребенка, а пройдет 15 лет, ребенок выходит бессердечным, развратным малым, и мать страдает в 100 раз больше от его жизни, чем от его смерти. Всё это я говорю к тому (мысли эти особенно освежила во мне беседа с одним врачом С., у кот[орого] отняли единстве[нную] дочь 3-х лет, тоже через Комиссию прошений, 3чтобы отдать нелюбящей и рассеянной жизни матери), я говорю к тому, что нельзя и не должно, во-1-х, любить известных одних детей для себя, для своей радости, и во-2-х, не должно рассчитывать на то, что ты можешь сделать из своих детей, на последствия своего влияния на них. Делать нужно по отношению как своих детей, так и всяких других детей и людей, всё то, что считаешь должным перед своей совестью, т. е. богом, а что выйдет из этого, предоставить богу. Разумеется, нельзя не болеть, и когда лишен детей, и когда из них выходит не то, чего хочешь; но болеть будешь меньше, и останется больше досуга и энергии для жизни, если будешь вперед знать, что дети эти не исключительно мои, что обязанности я имею перед ними только п[отому], ч[то] они со мной живут, и нет у них более близких, а что особенной, исключительной связи у меня с ними нет, и знать, что выйдет из них не то, что я хочу, а что бог хочет, а что мое дело только в том, чтобы исполнить не только перед ними, но перед богом и всеми людьми, в той мере, в какой я это могу, то, чего от меня хочет бог. Простите, что так непрошенно и нескладно пишу, но вы поймете меня. Я думаю и чувствую, чтò пишу. Знаю, что трудно так думать и чувствовать, что все мы слабы, и потому очень желаю, чтобы дочка ваша поправилась от кори и была бы с вами. Напишите о ней.

Книг и брошюр англ[ийских] я соберу и пришлю вам; 4но теперь их многих нет. Я не помню, есть ли у вас книги Kenworthy. Очень радуют меня теперь, кроме Kenworthy в Англии, два немецкие центра: один в Будапеште, Eugen Heinrich Schmitt, а другой в Штутгарте, Грунский. Оба издают маленькие журналы и совершенно сходятся с нами во взглядах. Знаете ли вы про них?

О междунар[одном] издании еще ничего не решено, но кажется, что это дело сделается.

Прощайте пока. Пишите пожалуйста.

Л. Толстой.

28 апреля 1895.

Ответ на письмо Хилкова от 29 марта 1895 г.

1«Записка», составленная В. Г. Чертковым, по поводу преследований за религиозные убеждения, была подана Николаю II (см. письма к В. Г. Черткову от 2 и 17 февраля 1895 г. в т. 87), но последствий не имела. Дополненная и в несколько измененной форме, под названием «Напрасная жестокость», записка эта была напечатана в Англии в 1897 г.

2Д. А. Хилков был женат (с 1887 г.) на Цецилии Владимировне Винер без церковного обряда, что вызывало ненависть к ней его матери княгини Юлии Петровны Хилковой. По ее настоянию, в октябре 1893 г., приехавшими ночью жандармами у Хилкова были отняты «по высочайшему повелению» их малолетние дети Борис и Ольга, увезены в Петербург и отданы на воспитание бабушке. См. письмо Толстого к Александру III от января 1894 г. (т. 67) и брошюру В. Г. Черткова «Похищение детей Хилковых», изд. «Свободное слово», Крайстчёрч, 1901.

3Комиссия прошений — особое придворное учреждение, именовавшееся «Канцелярия его императорского величества по принятию прошений, на высочайшее имя приносимых». Во главе ее стоял в 1895 г. Дмитрий Сергеевич Сипягин.

4В своем письме Хилков просил Толстого прислать ему английских брошюр, книг, газет. «Здесь есть библиотека и газеты есть, да читать в них нечего», — писал он.

1895 г. Мая 3—4. Москва.

Милостивый государь Александр Петрович,

Я предоставляю всем право пользоваться моими сочинениями: переводить, переделывать, сокращать и переиздавать, как кому заблагорассудится, и потому не могу ничего иметь против издания или представления Вашей переделки, которой желаю во всех отношениях полного успеха.

С совершенным уважением

ваш покорный слуга Лев Толстой.

4 мая 1895.

Рукопись возвращаю.

Печатается по листу 238 копировальной книги. Дата поставлена Толстым, но неясно: переделана ли цифра «3» на «4», или наоборот, поэтому письмо помечаем: 3—4 мая.

Александр Петрович Морозов (1850—1898) — драматический писатель. При письме от 2 мая 1895 г. он прислал Толстому свой «драматический этюд», переделанный из рассказа «Хозяин и работник», и просил разрешения для постановок его на сцене.

Морозов отвечал письмом (без даты, с отметкой на нем Толстого: «Отв[етить]»), в котором сообщал: «Представленная мною пьеса с Вашей подписью в Главное управление по делам печати не разрешена к представлению, и, по наведенным справкам, причиною отказа является не неудобство сценария пьесы, а опасение вызвать неудовольствие высших сфер, которым пьеса была известна в первоначальной редакции». В письме этом он вновь просил Толстого «подписать прилагаемую просьбу на имя г. министра внутренних дел... Ваша просьба, граф, не может не обратить внимания, к кому бы она ни была обращена». Было ли отвечено Толстым на эту просьбу и в какой форме, неизвестно.

1895 г. Мая 4. Москва.

Monsieur,

J’ai reçu votre livre, 1mais comme je ne connais malheureusement pas le Suédois, je ne suis pas en état de le lire et de juger de son contenu.

Pour ce qui est des idées émises dans vos lettres, je crois que les mathémathiques ne peuvent ni aider à connaître les choses religieuses, ni encore moins les prouver. Cela provient de ce que les mathémathiques ne s’occupent que du rapport des choses dans les formes du temps et de l’espace, tandisque la religion n’est religion qu’en tant qu’elle revèle à l’homme les lois de la vie indépendamment du temps et de l’espace.

Recevez, Monsieur, l’assurance de toute ma considération.

Léon Tolstoy.

4 Mai 1895. Moscou.

Милостивый государь,

Я получил вашу книгу, 1но, к сожалению, не зная шведского языка, не в состоянии ее прочесть и судить о ее содержании.

Что же касается мыслей, высказанных в ваших письмах, я думаю, что математика не может ни помочь в познании религиозных вещей, ни тем менее их доказать. Это происходит от того, что математика занимается лишь соотношением вещей в пределах времени и пространства, тогда как религия — лишь постольку действительная религия, поскольку она открывает человеку законы жизни независимо от времени и пространства.