Полное собрание сочинений. Том 66

Целую вас.

Любящий вас Л. Толстой.

Впервые опубликовано в ПС, стр. 439—440. Датируется на основании пометы Страхова на автографе «13 дек. 1891» п слов: «Мы были в Москве и нынче вернулись».

Ответ на неопубликованное письмо Страхова из Петербурга от 24 ноября по поводу статьи Толстого «О голоде».

1В. А. Кузминская.

2Письмо Толстого к Кауфману неизвестно. Кауфман отвечал 22 декабря в официальной бумаге, что докладывал «Особому комитету наследника цесаревича предложение Вашего сиятельства об организации отправки крестьянских лошадей на Кавказ для прокорма.... Особый комитет не признал, однако, возможным удовлетворить Ваше ходатайство, ввиду крайней сложности организации этого дела».

3Н. Я. Грот приехал вместе с Толстым из Москвы в Бегичевку, где пробыл до 18 декабря, знакомясь на месте с организацией помощи голодающим.

4Николай Петрович Семенов (1823—1904), сенатор, близкий знакомый Страхова. Семенов приходился дядей Н. Я. Гроту.

5Иван Алексеевич Вышнеградский (1831—1895), старый товарищ Страхова по Главному педагогическому институту. В 1887—1892 гг. министр финансов.

Страхов отвечал письмами от 17 и 19 декабря.

1891 г. Декабря 12. Бегичевка.

Если можно, приторгуйте мне кукурузы сухой 6 вагонов.

Л. Т.

Печатается по копии рукой П. И. Бирюкова из AЧ. Дата копии. Ге отвечал письмами от 18 декабря (почт. шт. ) и 24 декабря (почт. шт.).

1891 г. Декабря 15. Бегичевка.

Напишите, пожалуйста, почем в Харькове на ст[анции] железн[ой] дороги какое бы то ни было пшено 1-й сорт.

Лев Толстой.

Письмо ваше получил. 1

На обороте: Харьков. Управление железн[ой] дор[оги]. Василию Ивановичу Алексееву.

Впервые опубликовано в сборнике «Летописи», 12, стр. 319. Датируется на основании почтовых штемпелей.

1Письмо Алексеева от 26 ноября (почт. шт.).

Алексеев отвечал 21 декабря.

1891 г. Декабря 16. Бегичевка.

Павел Александрович!

Очень благодарен вам от себя и от крестьян, кот[орым] ваше пожертвование будет очень благодетельно, за лыко. Я еще не получил его. Сейчас посылаю на станцию, где надеюсь получить накладную, и если получу, то завтра же придет и лыко. Если оно по качеству своему будет одобрено крестьянами, в чем я не сомневаюсь (дешевле оно здешних базарных цен втрое), то я тотчас попрошу вас взять еще один или и два вагона и вышлю на них имеющиеся у меня свидетельства Красн[ого] креста. — Лен тоже еще не получал. И жду получения, чтобы решить, сколько и какого выписать.

Очень, очень вам благодарен за вашу помощь нам. Дело наше растет и растет. В особенности растет нужда и требования, заявляемые к нам.

С совершенным уважением

ваш Л. Толстой.

Впервые опубликовано в ПТС, II, стр. 134—135. Датируется на основании почтового штемпеля, указанного в публикации в сборнике «Лев Толстой и голод», стр. 143 (конверт не сохранился).

Павел Александрович Усов (1843—1892) — в 1880-х годах управляющий Сызрано-Вяземской железной дороги. В 1891—1892 гг. жил в своем имении «Лужки» под Калугой. 19 декабря 1891 г. Усов посетил Толстого в Бегичевке (см. т. 52, стр. 60), весной 1892 г. виделся с ним в Москве.

Ответ на письмо Усова от 10 декабря, сообщавшего, что он отправил через Калужское управление общества Красного креста вагон лыка и вагон льна, как свое пожертвование на нужды голодающих.

1891 г. Декабря середина. Бегичевка.

Уже давно получил ваше письмо, дорогая Елизавета Владимировна, и до сих пор истинно не успел не только ответить, но как должно прочесть и понять его. Тогда, при получении, я только пробежал его и сказал себе, что надо, когда будет время, прочесть и ответить. И время это нашлось только нынче, после поездки в Москву и многой суеты после возвращения.

Думаю, что понимаю вас вполне, по крайней мере сердцем чувствую вашу боль и неизбежность вопросов, к[оторые] представляются вам. Особенно живо, понятно и трогательно мне ваше возмущение против бога. Богом же вы отрицаете бога. Бог есть любовь и вместе с тем любовь есть бог. Только любовью мы можем познать бога, и бог открывается, проявляется нам только любовью. И вот в вас зажглась эта любовь, эта искра божия, разгорелась (любовь к вашим детям), вы несомненно познали, что эта любовь есть высшее доступное человеку божественное состояние и вдруг предмет этой любви исчез из области наших плотских чувств, и вам кажется, во 1-х, что исчезла сама любовь (сам бог), хотя она в вашей печали еще сильнее в вас, и, во 2-х, что бог уничтожил вашу любовь, тогда как бог есть любовь и потому не может уничтожить любовь. Если это вам кажется, то оттого, что в вашей любви к детям было не всё божеская любовь, а примешивалось человеческое эгоистическое чувство. Страдать заставляет вас это эгоистическое чувство. И еще оттого, что вы не верите в бога любви, того, к[оторый] кроме блага ничего не может дать вам, а страдание свое приписываете ему. Если бы в комнате никого не было, кроме человека, в любви к[оторого] я уверен, и я почувствовал, что меня ударили сзади, я бы подумал, что упало на меня что-нибудь или взошел кто-нибудь, но никак не приписал бы удар тому, в любовь к[оторого] я верю.

Я стар и близок к смерти. В моей жизни была самая близкая мне смерть моего брата. Эта смерть и всё связанное с вей осталась одним из лучших воспоминаний моей жизни. 1То же недавно случилось со мной при смерти того прекрасного человека, Раевского, у к[оторого] мы жили в Б[егичевке], вместе работали, к[оторого] я полюбил вновь (я знал и любил его прежде) так, как я думал, что я уже не способен любить, и к[оторый] умер на-днях на моих руках. Воспоминания о нашей взаимной любви и дружной работе в последний перед его смертью месяц останутся наверно лучшими в моей жизни.

Но где они, мой брат, ваши дети? Где те, к[оторых] мы потеряли из вида. Ведь нельзя, милый друг Лизавета Владимировна, сказать нам этого. Нельзя, п[отому] ч[то] это секрет, касающийся всех нас и к[оторый] нельзя поверить нам. Если бы мы знали, где они — любимые наши, мы бы знали и где и что будем мы. А если бы мы это знали — не было бы жизни. Жизнь есть движение вперед, а движение только тогда движение вперед, когда мы из известного переходим в неизвестное. Таково всё движение жизни; завтрашний день в его истинном значении для меня, для моей души — не внешние события, что я буду с тем же лицом, телом, в том же платье, в том же доме и т. п. — есть движение в неизвестное — только довольно близкое, доступное взгляду, но загробный день есть более отдаленное неизвестное, не видное мне, но тем более манящее, если я верю в свое движение. А движась, нельзя не верить в него.