Полное собрание сочинений. Том 63

1Письмо Н. Н. Страхова неизвестно.

2Артур Шопенгауэр (1788—1860). Фет в то время занимался переводом его сочинений на русский язык.

1880 г . Октября 10 — 15? Я. П.

Дорогой Афанасій Афанасьичъ.

Бентамъ 1мудрецъ говоритъ, что intérêt и plaisir 2только подвинетъ человѣка что нибудь сдѣлать, — у Христа немножко (на мой разумъ) поглубже это. Вся книга ученія его называется: возвѣщеніе о благѣ , и вся только наполнена тѣмъ, чтобы показать признаки несомнѣннаго блага. Чтобы пьяница, скупецъ, сладострастникъ, онанистъ умѣли бы разбирать, въ чемъ настоящее благо. А то по Бентаму онанистъ испытывая plaisir въ своемъ упражненіи будетъ предаваться ему до конца дней, и не можетъ усумниться въ дѣйствительности этого блага. Вы не повѣрите какъ мнѣ смѣшно читать такія разсужденія какъ ваши (а я только это и слышу). Всѣ разсужденія эти клонятся къ тому, чтобы показать, что все, что сказано въ Евангеліи — пустяки, и доказывается это тѣмъ, что люди любятъ жить плотью, или иначе, — жить какъ попало, — какъ каждому кажется хорошо, и что такъ жили и живутъ люди. Комизмъ этого разсужденія состоитъ въ томъ, что Евангельское ученіе начинаетъ съ того, что признаетъ эту точку зрѣнія, утверждаетъ ее съ необычайной силой, и потомъ объясняетъ, что этой точки зрѣнія недостаточно, и что въ числѣ безсчисленныхъ рlаіsіr’овъ жизни надо умѣть узнавать настоящее благо. Ну развѣ не смѣшно бы было, еслибы математикъ сталъ доказывать вамъ, что данная фигура не есть кругъ, а вы бы не слушая его — убивались бы, утверждая ему, что фигура — кругъ. Да постойте. И, именно, ваше представленіе о томъ, что эта фигура есть кругъ, и беру за основаніе моихъ доводовъ. Я признаю его; но чтобъ узнать, кругъ это или не кругъ — слѣдите за моими доводами. Вотъ это я со всѣми испытываю, и съ особенной яркостью и очень похожъ съ Тургеневымъ 3и съ вами, но съ той разницей, что нелогичность въ Тургеневѣ не удивляетъ меня, а въ васъ — удивляетъ. Все, что вы говорите о томъ, что книга — книга, т. е. отвлеченность — отвлеченность, а жизнь — жизнь, и заявляете свои права, и отъ нихъ не уйдешь, все это въ Евангеліи сказано и сказано съ такой яркостью и силою, съ какой намъ не сказать. Признаніе неизбѣжности плотской жизни есть первая посылка необходимая для выраженія ученія. Она высказана и признана много и много разъ. Напомню вамъ хоть искушеніе въ пустынѣ. 6Все, что вы пишите, есть только маленькая частица того, что сказано тамъ.

Дьяволъ. Чтó, Сынокъ Божій, — проголодался. Хлѣба то не сдѣлаешь разговорами.

Іис [ усъ ]. Я не хлѣбомъ живъ. Я живъ — Богомъ.

Дьяв [ олъ ]. Разговоры слыхали мы. А коли Богомъ ты живъ, а не своей заботой о себѣ — такъ, ну-ка, чебурахнись отсюда, небось сынокъ Божій, — а бережешься. —

Iис [ усъ ]. Я знаю, что Богъ всегда со мною (почему таково значеніе искушать Бога, вы можете найти въ Второзак[оніи] 4и Исходѣ 5XVII).

Дъяв [ олъ ] . Этого, братъ, я ничего не понимаю, a дѣло за себя говоритъ. Жрать хочется и себя бережешь. Такъ-то и всѣ люди. Всѣмъ жрать хочется, и всѣ себя берегутъ. Только всѣ не болтаютъ вздора, какъ ты — а признаютъ это и служатъ и хлѣбу, и своему тѣлу. И вотъ глядя какъ всѣ жили и живутъ, и ты живи такъ же. —

Іис [ усъ ] . Другихъ я не знаю — себя знаю. Знаю, что живъ я Богомъ, что въ жизни моей Богъ всегда со мной, и потому служу одному Богу. 6

Ни Іисусъ не побѣдилъ — ни дьяволъ не побѣдилъ, но каждый высказалъ свои основы. Разница только въ томъ, что Іисусъ понялъ все то, что сказалъ дьяволъ, а Дьяволъ не понялъ того, что сказалъ Іисусъ.

Еще два слова: Вы пишете, что моя мысль та, что Евангеліе есть проповѣдь аскетизма. — Совершенно обратное. Евангеліе есть возвѣщеніе о благњ въ жизни , — только въ жизни.

2. Вашъ аргументъ, что вы не убиваете себя, зная тщету жизни, потому же, почему вы не перестаете ѣсть, зная тщету ѣды, не вѣренъ. 1, Потому, что ѣда имѣетъ цѣль — жизнь, а жизнь не имѣетъ цѣли. 2, Потому, что нѣтъ такого лекарства, чтобы перестать ѣсть, а есть лѣкарство, чтобы перестать жить — пистолетъ. —

Іоан[нъ] I. 18. Бога никто никогда не позналъ и не познаетъ, только разумѣніе явило Бога. І[оа]н[нъ] I, 1. Начало всего разумѣніе и разумѣніе есть Богъ, І[оа]н[нъ] I, 12. Разумѣніемъ все произошло, и безъ разумѣнія не произошло ничто изъ того, что произошло.

Разумѣніе есть Богъ, и ни о какомъ другомъ Богѣ мы не имѣемъ права говорить. — Разговоры о Богѣ въ природѣ, о Богѣ, сидящемъ на небесахъ и творящемъ, о волѣ Шопенгауера, 7о субстанціи Спинозы, 8о духѣ Гегеля, 9одинаково произвольны и ни на чемъ не основаны.

То, что я знаю себя существующимъ, и все, что я знаю, происходитъ отъ того, что во мнѣ есть разумѣніе, и его то называю Богъ, т. е. для меня начало всего. О томъ началѣ, которое произвело весь міръ явленій я ничего не знаю и не могу знать.

Разумѣніе есть тотъ свѣтъ (lumen), которымъ я что нибудь вижу, и потому, чтобы не путаться, далѣе его я не иду. Любить Бога поэтому, значитъ для меня любить свѣтъ разумѣнія; служить Богу, значить служить разумѣнію; жить Богомъ — значить жить въ свѣтѣ разумѣнія.

Вы скажете, нельзя заставить себя любить или не любить разумѣніе. А я скажу: заставить себя любить разумѣніе не то что нельзя, но это не имѣетъ смысла. Мы любимъ только наше разумѣніе, но можно поставить себя въ такое положеніе, чтобы бояться свѣта разумѣнія.

І[оа]н[нъ] 3. 19. Разумѣніе людей состоитъ въ томъ, что, хотя свѣтъ есть во всѣхъ людяхъ, есть такіе, которые предпочитаютъ тьму свѣту, потому что дѣла ихъ злы. Кто дѣлаетъ зло, тотъ боится свѣта и не идетъ къ свѣту, чтобъ не видно было ему самому, что дѣла его злы. А кто дѣлаетъ правду, тотъ идетъ къ свѣту, чтобы ясно было ему самому, что дѣла его въ разумѣніи сдѣланы. — И потому заставить себя любить разумѣніе нельзя и не зачѣмъ: въ немъ жизнь и его нельзя не любить; но можно и должно избѣгать того положенія, при которомъ непріятенъ свѣтъ и выгодна темнота.

И это отвѣчаетъ на другой вопросъ, что такое благо? Блага абсолютнаго нѣтъ во внѣшнемъ мірѣ. Одно истинное благо есть наибольшій свѣтъ разумѣнія, при которомъ человѣкъ можетъ сдѣлать наивѣрнѣйшій выборъ. — Въ совершенной темнотѣ я изобью ноги и голову; при маломъ свѣтѣ я хоть огражусь отъ бѣды, и найду, чтò мнѣ нужно; при большомъ свѣтѣ, я еще больше могу сдѣлать того, чтò мнѣ хорошо. И потому наибольшій свѣтъ есть наибольшее благо. Вотъ такой-то наиболыьшій свѣтъ въ темнотѣ, въ которой я жилъ, дало мнѣ ученiе Христа. И такой свѣтъ, при которомъ жизнь не представилась мнѣ, какъ прежде, безсмысленнымъ зломъ, а разумнымъ благомъ для меня, для всѣхъ и при всѣхъ возможныхъ условіяхъ.