Полное собрание сочинений. Том 63

Вѣдь вы не черти изъ болота, а тоже люди, идущіе домой. Вѣдь я одинъ и вѣдь я не могу желать идти въ болото. Помогите мнѣ, у меня сердце разрывается отъ отчаянія, что мы всѣ заблудились, и, когда я бьюсь всѣми силами, вы, при каждомъ отклоненіи, вмѣсто того, чтобы пожалѣть себя и меня, суете меня и съ восторгомъ кричите: смотрите, съ нами вмѣстѣ въ болото.

Такъ вотъ мое отношеніе къ ученію и исполненію. Всѣми силами стараюсь исполнить и въ каждомъ неисполненіи не то что только каюсь, но прошу помощи, чтобы быть въ состояніи исполнять, и съ радостью встрѣчаю всякаго, ищущаго путь, какъ и я, и слушаюсь его.

Если вы прочтете то, что я посылаю, 24вамъ будетъ понятнѣе и содержаніе этого письма.

Пишите мнѣ, я очень радъ общенію съ вами, и съ волненіемъ буду ждать вашего отвѣта.

Печатается по копии, хранящейся в AЧ. Впервые (?) опубликована в изд. М. Элпидина: «Lettre à NN, par le comte L. Tolstoi. Письмо к NN графа Л. Н. Толстого» Gènève, М. Elpidine, Libraire-Editeur 3, Rue des Alpes, 3. — S. А. [1885—1889?] Датируется на основании писем М. А. Энгельгардта, первое из которых датировано 10 декабря 1882 г. На это письмо Толстой отвечал письмом, оставшимся редакции неизвестным. В свою очередь М. А. Энгельгардт написал Толстому второе письмо (без даты) и в ответ получил от Толстого приводимое нами выше письмо. Учитывая все эти обстоятельства, мы и относим письмо Толстого к концу декабря, но во всяком случае не позднее 20 января 1883 г., т. к. 24 января помечено ответное письмо М. А. Энгельгардта (см. «Письма М. А. Энгельгардта» — «Письма Толстого и к Толстому. Труды Публичной библиотеки СССР имени В. И. Ленина», Гиз, 1928, стр. 306—325).

Михаил Александрович Энгельгардт (р. 1861 г. — ум. 21 июля 1915 г.) — сын известного в свое время общественного деятеля и публициста Александра Николаевича Энгельгардта; воспитывался в Петербургском университете, но курса не кончил и в 1881 г. за участие в студенческих «беспорядках» был выслан на пять лет в имение своего отца Батищево, Смоленской губ. С тех пор посвятил себя почти исключительно журнальной деятельности. В 1890-х и 1900-х годах сотрудничал в «Новостях», помещая статьи по вопросам социально-экономическим и сельско-хозяйственным; состоял секретарем редакции «Хоэяина». Отдельно изданы им: «Письма о земледелии» (Спб. 1899); «Вечный мир и разоружение»; «Прогресс, как эволюция жестокости» (Спб. 1899); «Леса и климат» (Спб. 1902). Помимо этого им написаны для «Биографической библиотеки» Павленкова биографии: Дарвина, Гумбольдта, Коперника, Пастера, Лавуазье, Пржевальского и др. История его переписки с Толстым следующая. Прочитав в «Руси» (1882 г. №№ 38, 39, 40) статью В. С. Соловьева «О церкви и расколе», М. А. Энгельгардт написал свои возражения, в которых высказывался против ортодоксального христианства, и послал редактору «Руси» И. С. Аксакову для напечатания. В виду резкости этих возражений Аксаков напечатать их в своем журнале отказался и переслал их для ответа В. С. Соловьеву, уведомив об этом автора. По этому поводу завязалась переписка между И. С. Аксаковым и М. А. Энгельгардтом. Но, не будучи вполне уверенным в себе, М. А. Энгельгардт обратился письменно к Толстому (письмо от 10 декабря 1882 г. АТБ), как к человеку «хорошо изучившему Евангелие и вообще религиозные вопросы», послав ему свою статью для отзыва. Толстой отвечал ему письмом, оставшимся редакции неизвестным. Обрадовавшись такому вниманию и поддержке со стороны Толстого, М. А. Энгельгардт написал ему второе письмо, более пространное, приложив свою переписку с И. С. Аксаковым, где Энгельгардт, указывая Аксакову на несостоятельность церковного христианства с точки зрения истинного учения Христа, между прочим, пытался дать оправдание революционной борьбы, «борьбы во имя общего блага». Вот что писал Энгельгардт Толстому: «Особенно один вопрос занимает меня: отношение к власти, к насилию: должен ли христианин покоряться даже несправедливым и гнусным постановлениям; не делается ли он через это соучастником преступления? По моему делается. Перед моими глазами убивают или мучат людей, не должен ли я заступиться за них, когда они просят меня о помощи, хотя бы пришлось их освободить силой. Но как же теперь добиться осуществления евангельского учения, что делать? Проповедывать словом и делом, основывать самим общины, действовать на народ и на интеллигенцию, стараться приобретать сторонников как из народа, так и из интеллигенции. Не так ли? Стараться завести сношения с существующими в России сектами и добиваться того, чтобы разбросанные по всей России приверженцы истинного учения соединились в один союз? Должно ли при этом преследовать и политические цели, т. е. на ряду с проповедью истинного учения среди народа стараться влиять на правительство с целью добиться известных реформ. Мне кажется, — должно, для успеха самой проповеди. Многие внешние условия влияют на крестьянство развращающим образом, вызывают и развивают в нем дурные чувства. Возьмем например земельный вопрос. В настоящее время положение вещей, как известно, такое: масса крестьянства поставлена в самые тяжелые экономические условия — земли мало, податей много, и рядом огромные пространства земли пустуют. Постоянная нищета, вечная необходимость биться из-за куска хлеба не дает крестьянину времени одуматься, оглядеться, задать себе вопрос о смысле его жизни, ожесточает его: тут уж не до других — было бы самому живу. Развиваются эгоистические наклонности, а тут перед носом пустующие земли — лакомый кусок; каждому думается: удайся мне заарендовать или купить кусок земли — и вот я пан. И действительно, наиболее ловким, умным, способным личностям удается захватить себе земли и подчинить остальную массу крестьян в качестве батраков. Таким образом, люди вовсе не Колупаевского пошиба, люди, как говорится, с искрой божьей, выделяются из общины в качестве эксплуататоров, община разрушается. Крестьянин наш не превратился еще в сознательного буржуя, засевшего на принципе собственности, как на каменном фундаменте, с которого его никакими рычагами не сдвинешь; но он всё же не видит в общине единственно справедливого и разумного строя; иначе он давно перешел бы к общинной обработке земли. Он не видит ничего дурного в батраческом хозяйстве: «поломай хряпку с мое и ты станешь богат; я своим трудом добро нажил, не воровством, не грабежем».... Выделяется один, а соблазн действует на всех; всякий стремится разбогатеть индивидуалистическим путем; богачу завидуют, да и друг в друге видят конкурентов, соперников.... Предположим, что совершилось равномерное распределение земель; положение общины: нищета ведь озлобляет, ожесточает человека; раз все пользуются благосостоянием, не из-за чего и враждовать. С другой стороны наиболее выдающимся из крестьян окажется невозможным выделяться из общины в качестве контролистов: земель будет негде взять; да батраков тоже негде. Конечно, останутся ленивые и неспособные, да ведь на них не выедешь, не оснуешь буржуазного строя; масса крестьянства имеет слишком сильное стремление к самостоятельному хозяйству, чтобы пойти в батраки. И вот. придется искать новой формы хозяйства: ум народный естественно натолкнется на мысль вести дело сообща. В этом смысле лучшая часть интеллигенции могла бы — мне кажется — оказать огромную услугу сектантству; могла бы исправить ошибку, в которую постоянно впадают секты. Они не обращают внимания на условия жизни народа и думают, оставив эти условия в стороне, преобразовать самих людей; но только часть этих последних способна стать выше окружающих условий; остальные поддаются соблазну. Не должны ли итти рука об руку основание общин, проповедь истинного учения и стремления добиться известных реформ от государства? Не есть ли это наилучший путь для достижения нашей цели? Если бы несколько сот тысяч человек могли соединиться в один союз, то это была бы уже огромная сила. — Как вы думаете обо всем этом? Наша интеллигенция совершенно оставляет в стороне сектантское движение и, мне кажется, этим сама лишает себя возможности сблизиться с народом. Когда совершалось реформационное движение на западе, тамошняя интеллигенция стояла во главе его; у нас религиозное движение в народе совершается без участия в нем образованных людей. А между тем западное реформационное движение вовсе не было христианским; оно совершалось в духе индивидуализма, не даром оно опиралось главным образом на Ветхий завет. У нас же заметно движение к познанию христианства, евангельского учения, что мешает нашей интеллигенции присоединиться к этому движению. Евангелие, как учение о человеческих отношениях, не имеет себе равных, — теологические воззрения могут быть сообразны с научными познаниями нашего времени. Отвергать возможность превращения воды в вино, или хождение по морю, как по сухой земле — не значит отвергать евангельского учения о человеческих отношениях.