Полное собрание сочинений. Том 63

Я рассказал ему о нашем чтении его Изложения , и что мы его бранили. Он согласился, что приведение стихов из евангелия должно вводить в недоумение и объяснил, что эта работа, сделанная им для себя, которую в этом виде не следовало бы публиковать.... После завтра еду» («Русский вестник» 1901, 3, стр. 137).

На письмо Толстого кн. Л. Д. Урусов отвечал: «Мне всё лучше. Здесь попался такой молодой доктор (сын здешнего священника), который мне сделал несомненную пользу, — непосредственно вывел меня из положения человека, который всегда может задохнуться. И это улучшение прочное. Он говорил, что медицина есть отвратительное ремесло, когда она не упирается в философию (под этим выражением он разумеет этику, т. е. добро и все те нравственные факторы, которые по его мнению важнее всяких лекарств). Итак есть вероятие, что на этот раз я поправлюсь. Беспрестанно приходит мне мысль о том, что этот раз я выздоровлю, а позже неизбежно придет время, что уж никак не выздоровлю, и спрашиваю себя, какой же смысл в этой отсрочке — и слава богу не остаюсь без ответа, у меня есть ваш ответ, он мне дает полнейшее удовлетворение под условием непременно исполнить. Письмо ваше важно для меня, я нахожу в нем новую правду, вполне и кругом убедительную и понятную, да еще ваше чудное разъяснение того изречения об «именах написанных на небесах» (которое я не понимал) приводит меня в восторг, — так оно ярко освещается смыслом слов о пахаре. Ясно, что это одно из многих напоминаний о том, что жизнь наилучшая — в настоящем; а я до сих пор всё не узнавал этой основной мысли Христа под этой фантастической формой: «имена ваши написаны на небесах» (из письма кн. Л. Д. Урусова от 21 июня 1885 г. ГТМ).

1885 г. Июля 4? Я. П.

Пишу вамъ нѣсколько словъ, дорогой Гаврило Андреевичъ. Я усталъ, и слабъ, и занятъ. Спасибо вамъ за ваше письмо. Если я васъ радовалъ, то вы мнѣ платите тѣмъ же. —

Вы говорите, что вы больны и безсильны физически и нравственно. Развѣ есть на свѣтѣ человѣкъ, который бы не былъ боленъ, не носилъ бы въ себѣ зародыша смерти и страданій? Вся разница только въ степени и въ сознаніи своей болѣзни. Плохо не сознавать болѣзни и еще хуже считать свою болѣзнь, — хоть такую, какъ ваша, — чѣмъ то исключительнымъ, мѣшающимъ жить. Умирая, можно жить сильнѣе, чѣмъ будучи самымъ здоровымъ и сильнымъ человѣкомъ. Точно тоже и съ нравственнымъ здоровьемъ. Можно считать себя совершенно хорошимъ и еще хуже считать себя неисправимымъ. Однаго желаю и себѣ, и вамъ — чувствовать свои недостатки и не отчаяваться въ нихъ. То самое, чтò вы дѣлаете, чтò я пытаюсь дѣлать.

Я очень радъ за васъ, что вы ѣдете на воды. 1Я для себя не вѣрю въ леченія; но въ вашемъ исключительномъ положеніи я увѣренъ, что вамъ это нужно. Передайте мой душевный привѣтъ вашей милой женѣ. Какое вамъ счастье — единство взглядовъ съ женою. 2—

Левъ Толстой.

На конверте:

Австрія. Богемію. (Boemen Oesterreich). Franzensbad. G. Roussanoff. Poste restante.

Печатается по автографу, хранящемуся в ГТМ. Впервые опубликовано А. Е. Грузинским в «Вестнике Европы» 1915, 3, стр. 8—9. Датируется на основании почтовых штемпелей на конверте: почтовый вагон 5 июля 1885, Franzensbad 22 июля 1885 (н. ст.). На автографе пометка Г. А. Русанова: «Получено во Франценсбаде 10 июля 1885».

Письмо Г. А. Русанова, на которое отвечает Толстой, без даты. В нем читаем: «Я окончательно порешил сократиться и упроститься в чем могу. И действительно, кое-что сделал (в отношении одежды, пищи, обстановки). Начал сам своими руками делать для себя, что могу. До сих пор же я, почти буквально, никогда и ничего сам не делал для себя.... Но горе мое в том, что уж нет у меня силы на настоящий физический труд» (АТБ).

1Г. А. Русанов в конце июня того года уехал лечиться во Франценсбад (Богемию).

2Об этом Г. А. Русанов писал: «Единственный человек, согласный с моими воззрениями (более или менее согласный) — моя жена».

1885 г. Июля 4? Я. П.

Спасибо, дорогой Павелъ Ивановичъ, что извѣстили о Чертковѣ. 1Я написалъ ему теперь въ Англію. Ваша мысль издать главу изъ книги этаго француза 2прекрасна. — Что картинки? 3Неужели не пропустятъ. Да и вообще почему другія не выходятъ? Я писалъ объ этомъ Сытину. 4Еще я писалъ ему, чтобы онъ выслалъ вамъ переписанные мои два разсказа новые 5для того, чтобы заказать къ нимъ картинки. Чертковъ писалъ мнѣ о томъ, что Крамской обѣщалъ. Это было бы очень хорошо. —

Благодарю за ваши письма, 6особенно, за предпослѣднее, оно мнѣ было радостно. Передайте мой привѣтъ Александрѣ Михайловнѣ. 7Она прекрасный сотрудникъ. Что Сократъ? 8

Л. Т.

Печатается по автографу, хранящемуся в БЛ. Впервые опубликовано в ТЕ, 1913. Датируется на основании пометки П. И. Бирюкова: «п[олучено] 6, VII».

Письма П. И. Бирюкова, на которые отвечает Толстой, датированы: 23 и 30 июня 1885 г. (АТБ).

1П. И. Бирюков в письме своем сообщал о скором приезде из за границы В. Г. Черткова.

2Эмиль-Луи-Виктор Лавеле (de Lavelye) (1822—1892). Книга, о которой здесь упоминается — «Le socialisme contemporain», в русском переводе — «Современный социализм» СПБ. 1882. П. И. Бирюков предлагал Толстому издать в «Посреднике» VІ-ую главу из нее: «Роскошь и ее отношение к морали, праву и политической экономии». О Лавеле см. в прим. к письму Толстого к нему от 30 октября 1890 г., т. 65.

3Толстой имеет в виду издававшиеся «Посредником» картины для народа. Об этом в письме Толстого к В. Г. Черткову от 24 июня 1885 г. читаем: «Вчера получил от Сытина известие, что картинки «Искушение» и «Истязание» [карт. И. Е. Репина. Ред.] запрещены. Это будет жалко, но не будемте унывать и сердиться» (AЧ). Однако, после ряда хлопот и с некоторыми цензурными урезками запрещенные картины были напечатаны в издании «Посредника» в серии «народных картин в красках».

4Это письмо Толстого к И. Д. Сытину осталось неизвестно редакции.

5Вероятно рассказы Толстого: «Два старика» и «Свечка». Между тем И. Н. Крамской не исполнил своего обещания и эти рассказы вышли в 1886 г. в издании «Посредника» с иллюстрациями А. Д. Кившенко.

6Письма П. И. Бирюкова: от 23 и 30 июня 1885 г. В первом из них Бирюков между прочим писал: «Получил Ваше письмо, прочитал его и увидел свою огромную ошибку, которую чувствовал и раньше, но сознавал неясно, безотчетно. Когда писал Вам о том, что говорит мне моя «гадина», то чувствовал, что я не то называю гадиной, что действительно должно носить это имя. В этих потемках блуждая, я назвал самое хорошее — самым дурным. Вашим письмом Вы осветили мне путь и за это большое спасибо Вам. Смутно сознавал я и раньше этот путь, теперь он во мне утверждается. Буду слушать «его», буду говорить с «ним»; и теперь уже слушаю и много говорю с «ним». Доступна ли мне та высшая наука жизни? Я верю в возможность ее изучения и знаю, что мне еще много надо учиться, чтобы познать ее. Я уже далеко ушел в той науке, что считает козявок, звезды, разлагает цвета и изобретает удивительные вещи, но в области той настоящей науки я еще глубокий невежда, к стыду моему. Но утешает меня то, что я не остановился еще, а иду вперед, что разум мой голоден, просит есть и добывает пищу». — Во втором Бирюков, сообщая о своих издательских делах, между прочим писал о своем желании издать главу из книги Лавеле (см. прим. 2).