Полное собрание сочинений. Том 61

Гр. Л. Толстой.

10 января 1867 г.

Впервые опубликовано в журнале «Печать и революция», 1928, 6, стр. 94—96. Судя по тому, что письмо сохранилось в архиве Толстого, оно не было отправлено.

Юрий Федорович Самарин (1819—1876) — с 1866 г. до конца жизни состоял гласным Московской городской думы и Губернского земского собрания. См. о нем т. 47, стр. 74 и 330.

Во время работы над философско-исторической частью «Войны и мира» Толстой, бывая в Москве, встречался с Ю. Ф. Самариным, С. А. Юрьевым и С. С. Урусовым, делился с ними своими мыслями. См. С. П. Арбузов, «Гр. Л. Н. Толстой. Воспоминания слуги», М. 1904, стр. 107.

1Николай Михайлович Смирнов (1807—1870) — сенатор, был знаком с Пушкиным, муж его современницы А. О. Смирновой, рожд. Россет. 18 декабря 1866 г. на заседании Московского губернского земского собрания Смирнов произнес речь о необходимости принятия мер «против падающей нравственности крестьянского сословия». Возмущенный и содержанием речи Смирнова и тем, что ей было уделено время на заседании, имевшем целью обсудить «нужды крестьян», Ю. Ф. Самарин произнес язвительную речь, в которой обещал к следующему собранию представить записку о безнравственности дворянского сословия. Речь Ю. Ф. Самарина «О сельско-хозяйственных нуждах Московского земства» см. в «Московских ведомостях», 1866, № 274 от 29 декабря.

2[себя сопоставлять]

1867 г. Января 30. Я. П.

Любезный Михаил Сергеич!

Получив ваше последнее письмо, я всё соображал, как бы сделать лучше. Судя по вашему письму, нужна большая поспешность для того, чтобы быть готовым к осени. А при поспешности всегда дело выходит хуже, чем могло бы быть. Дело же очень важное (для меня), и не следует его делать кое-как. Я рукописи могу вам присылать не раньше, как с марта (и то конца).

Не лучше ли нам сделать так: не торопясь готовить иллюстрации к следующему изданию или вообще к тому времени, когда они поспеют не торопясь. Издам же я к осени непременно, ежели буду жив и здоров, весь роман 1— без иллюстраций или с иллюстрациями. Это решите вы. Условия моего заказа при этом как относительно вас, так и относительно граверов остаются те же, т. е. в конце 1867 года я отдам деньги за сделанную работу вполне, а на будущие работы прошу опять такого же кредита, на 8 мес[яцев]. Это только мой проект. Что вы на это скажете? Ежели вы надеетесь, что работы не потерпят от спешности, то тем лучше. — Главное, я бы желал видеть ваши черновые рисунки, прежде их гравированья. — Гравер новый, 2кажется, не дурен. — Как у вас подвинулась работа?

Жена и я дружески кланяемся вам и Мар[ье] Ивановне.

Ваш гр. Л. Толстой.

30 генваря.

Два отрывка опубликованы в ТТ, 3, стр. 152—153. Год определяется содержанием. Ответ на неизвестное редакции письмо М. С. Башилова, являвшееся, в свою очередь, ответом на письмо Толстого от 8 января.

1Свою работу над «Войной и миром» Толстой в 1867 г. не кончил: к декабрю 1867 г. были готовы лишь три тома романа, которые он решил выпустить, не дожидаясь печатания четвертого. См. письма №№ 231 и 236.

2К. Брауне или Э. Конден. См. прим. 2 к письму № 192.

1867 г. Февраля 15...17. Я. П.

Я с неделю тому назад писал тебе, но письмо к тебе не попало по глупости кучера. Главная цель, разумеется, узнать о тебе и Грише. Неужели до сих пор он не вышел из опасности? Это ужасно. А по слухам, которые мы имеем от Марьи Ивановны и Бардского, 1он всё еще болен и всё еще нужен доктор. Пожалуйста напиши. От Машиньки, т. е. от девочек, мы имели с неделю тому назад письмо. Ей лучше. — Бардского я видел, потому что посылал за ним для себя. У меня недели две как сделались приливы к голове, и боль в ней такая странная, что я боюсь удара и хотел поставить пиявки или пустить кровь и за тем и звал его; но он отсоветовал и дал мне какие-то лекарства от нервной боли, от к[отор]ых у меня три дня сряду были п....... Теперь я веду очень строгую диету и воздерживаюсь от писанья и немного получше, но все-таки нехорошо. Дома все здоровы. — Из Москвы тоже известий дурных нету, всё попрежнему. — Прощай, напиши же.

Л. Толстой.

Датируется содержанием письма: Толстой был болен в конце января — начале февраля 1867 г.

1Людвиг Матвеевич Бардский — врач, в 1867 г. был ординатором Курской губернской земской больницы.

1867 г. Февраля 19. Я. П.

Целую Машеньку и вас от себя и тетиньки. Она велела написать.

Приписка к письму С. А. Толстой от 19 февраля 1867 г.

Варвара Валериановна Толстая — старшая дочь сестры Толстого.

1867 г. Февраля 19? Я. П.

Сейчас получил письмо от Андр[ея] Ев[стафьевича] с известием о болезни Дар[ьи] Алекс[андровны]. Не могу тебе сказать, милый мой друг, до какой степени твое горе близко мне, и как мне страшно и жалко думать о возможности этого несчастия. В твоем положении не может быть утешения, но ежели в самые тяжелые минуты тебе нужно будет преданного и любящего человека, то вспомни обо мне. Я не хочу и не могу верить, чтоб было правда то, что говорят доктора. Они столько раз ошибаются, и Алсуфьев, 1к[отор]ого 1 1/ 2года тому назад приговорили той же болезнью, жив и, как я слышал, поправляется. — Ужасное время настало для тебя, да и для нас. И эта несчастная дружба, к[отор]ая связывает так Таню с Дар[ьей] Алекс[андровной]. — Ты, я думаю, видишь положение Тани. По-моему, она не переживет этой весны при тех условиях жизни, в к[отор]ых она теперь. И что это будет, коли она будет умирать на глазах Долли, или обратно, и всё это, губя одна другую. Может быть, что я слишком безнадежно смотрю на свое горе, а ты на свое; но по-моему нам должно для их пользы употребить всё возможное, чтобы разлучить их. Мы намерены, ежели только Таня согласится ехать, сейчас ехать за границу и везти с собой Таню. Сондируй Таню, уговори ее и напиши мне, согласна ли она, и есть ли возможность увезти ее. Я безнадежно смотрю на положение Тани, но мысль, что была возможность спасти ее и что-нибудь не сделано — ужасна. Когда мы еще в Ясной ждали вашего проезда, я сбирался сказать тебе откровенно, как я смотрю на положение Тани, и предупредить тебя, что она может умирать на ваших руках, с тем, чтобы ты отказался от ответственности взять ее с собою. Но какой-то страшный рок висит над нею. Всё, что хочется сделать, чтоб спасти ее, всё разрушается. Сделаем последний опыт. И умоляю тебя с Дар[ьей] Алекс[андровной] помочь нам — выставить ей положение Д[арьи] А[лександровны] неопасным и уговорить ее ехать с нами. Знаю, как всё это тяжело тебе, но что ж делать? Пожалуйста, напиши мне. Мне хочется получить от тебя хоть строчку, чтоб знать, как ты смотришь на всё это. Прощай, милый друг. Крепко и нежно обнимаю тебя. —