Полное собрание сочинений. Том 61

Об этой встрече с Ф. И. Тютчевым Толстой 13 сентября писал Н. Н. Страхову, см. письмо № 351.

1871? Сентября начало?

Благодарю, любезный князь, за присылку пальто. Или вам очень некогда, что вы сами не заехали, или вы сомневались, дома ли мы? Желаю очень, чтобы было последнее и чтобы вы приехали к нам. Мы давно уж не видались. — У меня остался патронташ Самарина, 1не знаю, как переслать ему.

Ваш Л. Толстой.

Впервые опубликовано, с датой: «1860—1870 гг.», в «Летописях Государственного литературного музея», кн. 2, М. 1938, стр. 62.

Дмитрий Дмитриевич Оболенский (р. в 1844 г.) — тульский помещик, часто бывавший у Толстого (см. т. 63, стр. 454, и т. 83, стр. 53) и вместе с ним охотившийся. См. Д. Д. Оболенский, «Отрывки (Из личных воспоминаний)» — «О Толстом. Международный толстовский альманах», составленный П. А. Сергеенко, изд. «Книга», М. 1909, стр. 239—246.

Публикуемое письмо не имеет ни даты, ни имени адресата. Судя по письму С. А. Толстой к Т. А. Кузминской от 15 сентября 1871 г., Толстой около 3 сентября участвовал в большой охоте с Д. Д. Оболенским и рядом других соседей, среди которых мог быть и П. Ф. Самарин. Имя Д. Д. Оболенского упоминается в письме этого периода к В. П. Мещерскому (№ 348). См. также упоминание об охоте в письме к С. Н. Толстому от 25...28 ноября, № 354.

1Петр Федорович Самарин (1830—1901) — участник Крымской кампании, старый знакомый Толстого, помещик Епифанского уезда Тульской губ. См. т. 49, стр. 198.

1871 г. Сентября 13. Я. П.

Отвечаю вам, любезный Николай Николаевич, в том же порядке, в каком и вы пишете мне, т. е. сначала о так наз[ываемых] делах, т. е. о пустяках, а потом о не делах, т. е. о существенном. Прочтя первую часть вашего письма, я хотел отвечать, что согласен на предложение Перог., 1и теперь был бы согласен на подобное предложение, главное — потому, что издать надо будет самому, а хлопот много, и мне не до них. Вот и всё о делах. Одно только, что я не рассчитывал на то, что вы так будете хлопотать о моем деле, и если бы рассчитывал, то не решился бы вас просить. Очень вам благодарен за всё, что вы сделали по этому делу, и прошу вас больше этими пустяками не заниматься. Я дорожу другого рода беседой с вами. — Вы напрасно меня так хвалите. Во-первых, я буду (особенно, если бы это было года два тому назад) ломаться перед вами, буду ненатурален, стараясь соблюсти в ваших глазах тот вид, в котором я представляюсь вам; во-вторых, похвалы действуют на меня вредно (я слишком склонен верить справедливости их), и я с великим трудом только недавно успел искоренить в себе ту дурь, которую произвел во мне успех моей книги. 2Вы сами так тонко это понимаете. Как А. Григорьев, 3чтобы купаться в атмосфере похвалы, всех по ранжиру производил в гениев. — А обмануть меня не трудно в значении моей деятельности, я сам обманываться рад. 4На выражение же вашего сочувствия отвечу только тем, что оно мне радостно в высшей степени; потому что ту же радость, к[оторую] вы испытали, встретив одни и те же взгляды на жизнь во мне, я испытал, встретив вас. В одном только мы не равны: я не могу отделаться от мысли, что я подкуплен вашими похвалами. Скоро после вас я на желез[ной] дороге встретил Тютчева, и мы 4 часа проговорили. Я больше слушал. Знаете ли вы его? Это гениальный, величавый и дитя старик. Из живых я не знаю никого, кроме вас и его, с кем бы я так одинаково чувствовал и мыслил. Но на известной высоте душевной единство воззрений на жизнь не соединяет, как это бывает в низших сферах деятельности, для земных целей, а оставляет каждого независимым и свободным. Я это испытал с вами и с ним. Мы одинаково видим то, что внизу и рядом с нами; но кто мы такие и зачем и чем мы живем и куда мы пойдем, мы не знаем и сказать друг другу не можем, и мы чуждее друг другу, чем мне или даже вам мои дети. Но радостно по этой пустынной дороге встречать этих чуждых путешественников. И такую радость я испытал, встретясь с вами и с Тютчевым. Знаете ли, что меня в вас поразило более всего? Это — выражение вашего лица, когда вы раз, не зная, что я в кабинете, вошли из сада в балконную дверь. Это выражение чуждое, сосредоточенное и строгое объяснило мне вас (разумеется, с помощью того, что вы писали и говорили). Я уверен, что вы предназначены к чисто философской деятельности. Я говорю чисто в смысле отрешенности от современности; но не говорю чисто в смысле отрешения от поэтического, религиозного объяснения вещей. Ибо философия чисто умственная есть уродливое западное произведение; а ни греки — Платон, ни Шопен[гауэр], ни русские мыслители не понимали ее так. У вас есть одно качество, которого я не встречал ни у кого из русских, это, при ясности и краткости изложения — мягкость, соединенная с силой: вы не зубами рвете, а мягкими сильными лапами. Я не знаю содержания вашего предполагаемого труда, но заглавие мне очень нравится, если оно определяет содержание в общем смысле. Но да не будет это статья , но, пожалуйста, сочинение. Но бросьте развратную журнальную деятельность. Я вам про себя скажу: Вы, верно, испытываете то, что я испытывал тогда, как жил, как вы (в суете), что изредка выпадают в месяцы часы досуга и тишины, во время которых вокруг тебя устанавливается понемногу ничем не нарушимая своя собственная атмосфера, и в этой атмосфере все жизненные явления начинают размещаться так, как они должны быть и суть для тебя; и чувствуешь себя и свои силы, как измученный человек после бани. И в эти-то минуты для себя (не для других) истинно хочется работать, и бываешь счастлив одним сознанием себя и своих сил, иногда и работы. Это-то чувство вы, я думаю, испытываете, изредка и я прежде, теперь же это — мое нормальное положение, и только изредка я испытываю ту суету, в к[оторой] и вы меня застали и которая только изредка перерывает это состояние. Вот этого-то я бы желал вам. Про себя же скажу, что я или потому, что слишком отдаюсь этому чувству, или от нездоровья (мне нехорошо всё это время) ничего не пишу и не хочется душой писать.

Хотел многое еще написать, но перервалось настроение, и посылаю письмо, какое есть. —

Еще раз благодарю вас и за ваше письмо и за ваши хлопоты по моему делу.

Ваш Л. Толстой.

13 сентября.

На письме пометка H. Н. Страхова: «13 сент. 1871».

Отрывок из второй половины письма впервые опубликован без даты в Б, II, стр. 241—242; полностью в ТТ, 2, стр. 27—29.

Первое письмо после личного знакомства (H. H. Страхов был впервые в Ясной Поляне в середине августа 1871 г.). Ответ на неизвестное письмо H. Н. Страхова, в котором он писал о своих поисках издателя сочинений Толстого. Вторично об этом же он писал 13 сентября. См. ПС, № 2.

1Расшифровать это слово не удалось.

2«Война и мир».