Полное собрание сочинений. Том 60

«Докладная записка» — это черновое письмо, адресованное министру внутренних дел С. С. Ланскому, в котором Толстой излагал условия освобождения своих крестьян. Его беспокоило то обстоятельство, что имение было заложено в Опекунском совете, поэтому он спрашивал, можно ли ему заключить с крестьянами «контракт», согласно которому он освобождает крестьян и дворовых от всех повинностей помещику, отдает им в полное распоряжение общины по 4 1/ 2десятины земли на тягло и обязует их платить в продолжение 30 лет по 5 рублей с десятины. Это письмо явилось итогом как самостоятельных раздумий Толстого над крестьянским вопросом, так и тех бесед, которые он вел с либеральными деятелями реформы.

Таким образом Толстой на первых порах стремится теоретически «уяснить» для себя вопрос об освобождении крестьян, определить юридически-правовые нормы, на основе которых можно отпустить на волю три сотни своих крепостных. И на этом этапе нужными и полезными для него оказываются деятели «крестьянской реформы» — либералы К. Д. Кавелин и Н. А. Милютин, выступающие в роли главных консультантов Толстого по крестьянскому вопросу. Кавелин еще в марте 1855 г. составил «Записку об освобождении крестьян в России», в которой предусматривалось освобождение крестьян с наделением землей. Эта «Записка» и явилась, видимо, основой для его беседы с Толстым.

16 мая Толстой получает отставку, а 17-го уезжает в Москву, где попадает в среду Аксаковых, Хомяковых, Киреевских. Отвергая в целом доктрину славянофилов, отмечая ее схоластичность и ограниченность, писатель склонен признать наличие в их учении «серьезных истин», таких, как «семейный быт; община». 4 4 T. 47, стр. 70.

«Крестьянский вопрос» явился главной темой «спора Толстого с славянофилом К. Аксаковым и с западником С. Д. Горчаковым. Утверждение последнего, что «самый развратный класс крестьяне», 5 5 Там же, стр. 74. вызвало горячий отпор писателя.

Таким образом в течение апреля и мая 1856 г. в Петербурге и Москве Толстой неотступно занят вопросом об освобождении крестьян. Он ознакомился со взглядами различных социальных групп на разрешение «крестьянского вопроса».

Немедленно по возвращении в имение Толстой занялся практическим разрешением вопроса об освобождении своих крестьян. Он был убежден, что облагодетельствует своих крестьян, но последние отнеслись к его «проекту» холодно и не дали никакого определенного ответа, а дальнейшие настойчивые попытки Толстого перевести их с барщины на оброк или добиться заключения с крестьянами «контракта» вызвали в их среде все более и более нараставшее чувство сопротивления и враждебности к барину. И он с раздражением заносит в Дневнике: «Не хотят свободу». 6 6 Там же, стр. 79. Крестьяне же, твердо убежденные, что «в коронацию все крепостные получат свободу» и, может быть, всю помещичью землю без всякого выкупа, видели в его предложениях «одно желание обмануть, обокрасть их». 7 7 Т. 5, стр. 255. Через каких-нибудь десять дней от веры Толстого в спасительные «проекты» не осталось и следа.

В непосредственном общении с крестьянами писатель остро почувствовал, что над дворянством нависла угроза новой пугачевщины. В этой атмосфере и возникло письмо к Д. Н. Блудову, в котором с исключительной яркостью были выражены политические взгляды Толстого-пятидесятника, его сословно-дворянские интересы. В нем вызывают протест крестьянские притязания на всю помещичью землю, выраженные в формуле: «Мы ваши, а земля наша», он готов согласиться лишь на частичную передачу земли крестьянам, да и то за выкуп. «Деспотизм помещиков породил уже деспотизм крестьян; когда мне говорили на сходке, чтобы отдать им всю землю, и я говорил, что тогда я останусь без рубашки, они посмеивались, и нельзя обвинять их, так должно было быть».

По мысли писателя, «историческая справедливость» требует сохранения собственности на землю за помещиками.

Естественно, что яснополянские мужики отвергли все его «предложения». Толстой растерян и напуган упорным сопротивлением мужиков, ему чудится уже «изменническая рука», которая может с минуты на минуту подложить «огонь бунта», и тогда все здание дворянско-сословной монархии будет охвачено пожаром восстания. Он винит во всем правительство, которое «обходит» этот первостепенной важности вопрос. Для спасения дворянства необходимо скорейшее освобождение крестьян. «Теперь не время думать о исторической справедливости и выгодах класса, нужно спасать всё здание от пожара, который с минуты на минуту обнимет его. Для меня ясно, что вопрос помещикам теперь уже поставлен так: жизнь или земля». По мнению писателя, необходимо возможно скорее «определить» собственность земли за помещиками и освободить крестьян без земли: «время не терпит». «Ежели в 6 месяцев крепостные не будут свободны — пожар».

«Истины» славянофилов, месяц назад казавшиеся Толстому «серьезными», теперь тускнеют в его представлении; он постигает, что славянофильские понятия «община», «мир» лишены какого-либо реального содержания, живой русский мужик далек от пряничного мужика славянофилов. «Уж поговорю я с Славянофилами, — сообщает он Некрасову 12 июня 1856 г., — о величии и святости сходки мира . Ерунда самая нелепая».

Но и советы «умных», либералов Кавелина и Милютина, нисколько не помогали разрешению вопроса. «Как я занялся делом в подробности и увидал его в приложении, — писал Толстой Ковалевскому 1 октября 1856 г., — мне совестно вспомнить, что за гиль я говорил и слушал в Москве и Петербурге от всех умных людей об эманципации... Вопрос стоит вовсе не так, как полагают умные: как решить лучше?.. а как решить скорее?»

Толстому в высшей степени было присуще понимание возможности народного восстания против крепостничества. Отсюда у него такой взволнованный и тревожный тон и в письмах и в разговорах при встрече с друзьями и знакомыми этой поры.

Мысль о восстании, видимо, беспокоила его постоянно. 8 января 1857 г. он делает характерную запись в Дневнике, направленную в адрес правительства: «Помянут мое слово, что через 2 года крестьяне поднимутся, ежели умно не освободят их до этого времени». 8 8 Т. 47, стр. 109. Эти предположения Толстого не являлись простым отражением боязни за судьбы дворянства — они свидетельствовали об огромной социальной чуткости писателя, потому что в стране действительно назревала революционная ситуация. Он видел, что жизненные интересы крестьян, их сокровенные чаяния, их самые глубокие и давние стремления к свободе органически сочетаются с желанием получить помещичью землю. В пятидесятые годы Толстой не разделял крестьянских интересов, напротив, он выступал с защитой дворянско-сословных интересов, и его оппозиционные «выпады» против правительства шли в этом же направлении.