Полное собрание сочинений. Том 55

683. 302 8. Николай и казнь. — Имеются в виду распоряжения Николая I относительно порядка казни декабристов. Еще в первых числах июня 1878 г. Толстой получил от В. В. Стасова копию собственноручной записки Николая I «о всем военном и др. обряде, какой надо соблюсти при повешении 5-ти декабристов» (письмо Стасова от 31 марта 1878 г.), за что благодарил Стасова 9 июня 1878 г. («Лев Толстой и В. В. Стасов. Переписка», изд. «Прибой», Л. 1929, стр. 28, 35). В 1904 г., вновь мечтая о художественном изображении декабристов и Николая, Толстой, очевидно, вспомнил и этот документ, о котором писал в том же письме Стасову: «Для меня это ключ, отперший не столько историческую, сколько, психологическую дверь. Это ответ на главный вопрос, мучивший меня» (там же, стр. 35). Замысел, однако, остался не осуществленным.

684. 302 12. Ангел велит убить ребенк[а]. — В переработанном виде сюжет этот составил содержание рассказа «Молитва», написанного Толстым в апреле 1905 г. Сюжет значится и в списке 1903 г.: «Ангел убив[ает] ребенка» (см. т. 54, стр. 340).

685. 302 18. Старик идет по воде к обедне — народный рассказ о праведном старике, который никогда не ходил в церковь. Эту легенду Толстой слышал в 1879 г. (вероятно, от В. П. Щеголенкова) и тогда же записал ее в своей записной книжке (см. т. 48). В списке 1903 г. сюжет этот записан так: «Церковь — старик» (см. т. 54, стр. 340). В 1907 г. Толстой набросал небольшой рассказ на эту тему для «Детского круга чтения». Это изложение было напечатано H. Н. Гусевым в книге: Лев Толстой, «Неизданные тексты», редакция Н. К. Гудзия и H. Н. Гусева, изд. Academia — Гихл, 1933, стр. 291—292.

686. 302 14. Убийство Настасьи — очевидно, любовницы Аракчеева Настасьи Минкиной, происшедшее в Грузине 10 сентября 1825 г. Сюжет остался неиспользованным.

687. 302 15. Менгдена сыновья. — Владимир Михайлович Менгден (1826—1910), с 1889 г. член государственного совета, с 1849 г. муж Елизаветы Ивановны Бибиковой (по первому мужу Оболенская, 1822—1902), которой Толстой увлекался короткое время в 1857 г. У В. М. Менгдена были две дочери и несколько сыновей, одного из которых звали Юрий Владимирович; других сведений о них пока не имеем. По словам Сергея Львовича Толстого, сыновья В. М. Менгдена были неудачники, и сущность записанного Толстым сюжета заключается в изображении трагической судьбы матери, разочаровавшейся в своих детях.

688. 302 16. Мужики едут судиться — очевидно, сюжет, рассказанный Толстому еще в 1862 г. писателем Н. В. Успенским. Успенский в своих воспоминаниях пишет, как он передавал Толстому содержание задуманного им рассказа о двух мужиках-соседях, которые «из-за чего-то между собою так рассорились, что порешили судиться в волостном правлении, которое находилось от них в далеком расстоянии. Когда наступил день отъезда в деревенский синедрион, один из соседей обратился к своему врагу с вопросом: — Ты, что же, Ермолай, уже запрягаешь лошадей? — Запрягаю. На дворе то, вишь ты, не рано. — Вот какое дело, братец ты мой: чем нам гонять двух лошадей, поедем на одной. Моя, примером скажем, будет телега, а твоя лошадь. Или так повернем: моя будет лошадь, а твоя телега». Враг соглашается. «Тяжущиеся уселись в одной телеге и отправились в волостную. Дорогой они покурили из одной трубочки, а при первом на пути кабаке остановились» и решили завернуть в него. «Зашли мужики в кабак, выпили и почувствовали себя в самом праздничном расположении духа. — А что я тебе скажу, Аверьян, — начали они беседу, — из-за чего мы с тобой затеяли эти самые дрязги? — Из-за чего! Сам знаешь, — из-за баб». Обсудив, что такое баба, и решив, что она «самая что ни на есть первая смутьянка в семье», один предложил другому: «А вот что я тебе скажу, милый человек: лучше бросим эту канитель и поедем домой. Что нам с тобой делить?.. А то знаешь, какое дело: приедем мы, положим, в Курносово. Эта, первым делом, старшину надо ублаготворить, писаря тоже, а там судьи привяжутся. Да прах их возьми совсем!.. Скажи, значит, по душе, ну, на что они нам нужны? Мы с тобой легче сами выпьем, нежели поштовать будем всякую ораву». И мужики с миром возвратились домой».

« — Экая прелесть, экая прелесть! — сжимая руками голову и в ажитации расхаживая по комнате, восклицал граф. — Не можете ли вы эту вещь слегка обработать и набросать на бумагу? Я бы с удовольствием купил у вас этот рассказ для «Ясной поляны». Здесь поражает не бытовая картина, а сама жизненная правда, воплощенная в типических образах».

«В течение целых 27 лет, — заканчивает Н. В. Успенский, — граф не мог забыть этого рассказа, и при последнем моем свидании с ним в Москве он спросил меня: — Что же ваш бесподобный рассказ о поссорившихся мужиках нигде не был напечатан? — Нигде; признаться сказать, я совсем и забыл о нем. — А ведь я уже сам хотел обработать его для народа, — сказал Лев Николаевич». (Н. В. Успенский, «Из прошлого», М. 1889, стр. 39—43.) Толстой сообщил тему этого рассказа народному писателю С. Т. Семенову, который воспользовался им в своем рассказе «Недруги»; сам же Лев Николаевич этот сюжет не использовал.

689. 302 18. Елисав[ета] и Лашетарди , пелеринаж к Троице. — Императрица Елизавета Петровна и ее фаворит, посланник французского двора, маркиз Иоаким Жак Тротти маркиз де ла Шетарди вместе ходили на богомолье (пелеринаж — французское pèlerinage) к Троице. Об этом мнимом богомолье, происходившем в августе 1742 г., Толстой читал в книге К. Валишевского «La dernière des Romanov». Приводим это место в русском переводе: «Богомолье должно было по обыкновению совершаться пешком. В путь тронулись после заката солнца, чтобы воспользоваться ночной прохладой, и для начала новый странник подвергся жестокому испытанию. У Елизаветы как будто выросли крылья. Она шла, шла, словно увлеченная радостным опьянением, заставлявшим ее терять сознание времени и пространства. Наконец, изнемогая от усталости, она остановилась только на седьмой версте, и путники оказались тут в чистом поле. Домики для отдыха еще не были устроены по пути. Молодой чете пришлось сесть в экипаж и вернуться в Москву, чтобы возобновить на следующий день пешеходный путь с того места, на котором он был накануне прерван. Больше уже так не торопились, ночуя на постоялых дворах или в палатке и проводя вместе восхитительные часы. Разумовский принимал участие в паломничестве, но он умел не мешать, а Елизавета была полна заразительного веселья и оживления и становилась всё нежнее по мере приближения к святым местам... И вот перед ними распахнулись врата монастыря. Она представляла себе, как будет ослеплен ее спутник великолепием, представившимся его взорам, и не ошиблась в своих ожиданиях. Пред ним раскрылись пять церквей, залитые золотом и серебром, драгоценными камнями; одно только евангелие оценивалось в 300 тысяч; множество монахов, размещенных в удобных кельях; для императрицы и ее свиты — великолепные апартаменты; дворец в Вифании — рай. Де-ла Шетарди удивлялся, восторгался и был счастлив. Путники провели несколько дней в этом ослепительном уголке». (К. Валишевский, «Дочь Петра (Императрица Елизавета)», изд. Сфинкс, М. 1912, стр. 397—398). — Сюжет остался неиспользованным.